Одним из
характерных представителей ренессансной
философии был
Николай Кузанский (1401-1464). Анализ его
учения позволяет
особенно ясно увидеть различия между
древнегреческой и
возрожденческой трактовками бытия.
Николай
Кузанский, как и большинство философов его
времени,
ориентировался на традицию неоплатонизма. Однако
при этом он
переосмыслил учение неоплатоников, начиная с
центрального для
них понятия единого. У Платона и
неоплатоников, как
мы знаем, единое характеризуется через
противоположность
«иному», не-единому. Эта характеристика
восходит к
пифагорейцам и элеатам, противопоставлявшим
единое многому,
предел беспредельному. Кузанец,
разделяющий
принципы христианского монизма, отвергает
античный дуализм
и заявляет, что «единому ничто не
противоположно».
А отсюда он делает характерный вывод:
«единое есть
все» формула, звучащая пантеистически и прямо
предваряющая
пантеизм Джордано Бруно.
Эта формула
неприемлема для христианского теизма,
принципиально
отличающего творение ( «все» ) от творца
(единого); но,
что не менее важно, она отличается и от
концепции
неоплатоников, которые никогда не отождествляли
единое со
«всем». Вот тут и появляется новый,
возрожденческий
подход к проблемам онтологии. Из
утверждения, что
единое не имеет противоположности, Кузанец
делает вывод, что
единое тождественно беспредельному,
бесконечному.
Бесконечное это то, больше чего ничего не
может быть,
Кузанец поэтому называет его «максимумом»;
единое же это
«минимум». Николай Кузанский, таким образом,
открыл принцип
совпадения противоположностей (coincidentia
oppositorum)
максимума и минимума. Чтобы сделать более
наглядным этот
принцип, Кузанец обращается к математике,
указывая, что при
увеличении радиуса круга до бесконечности
окружность превращается
в бесконечную прямую. У такого
максимального
круга диаметр становится тождественным
окружности, более
того с окружностью совпадает не только
диаметр, но и
центр, а тем самым точка (минимум) и
бесконечная прямая
(максимум) представляют собой одно и то
же. Аналогично
обстоит дело с треугольником: если одна из
его сторон
бесконечна, то и другие две тоже будут
бесконечными.
Таким образом доказывается, что бесконечная
линия есть и
треугольник, и круг, и шар.
Совпадение
противоположностей является важнейшим
методологическим
принципом философии Николая Кузанского, что
делает его
одним из родоначальников новоевропейской
диалектики. У
Платона, одного из крупнейших диалектиков
античности, мы
не находим учения о совпадении
противоположностей,
поскольку для древнегреческой философии
характерен
дуализм, противопоставление идеи (или формы) и
материи, единого и
беспредельного. Напротив, у Кузанца место
единого теперь
занимает понятие актуальной бесконечности,
которое и есть,
собственно, совмещение противоположностей —
единого и
беспредельного.
Проведенное,
хотя и не всегда последовательно,
отождествление
единого с бесконечным впоследствии повлекло
за собой перестройку
принципов не только античной философии
и средневековой
теологии, но и античной и средневековой
науки математики и
астрономии.
Ту роль,
какую у греков играло неделимое (единица),
вносящее меру,
предел как в сущее в целом, так и в каждый
род сущего, у
Кузанца выполняет бесконечное теперь на него
возложена
функция быть мерой всего сущего. Если
бесконечность
становится мерой, то парадокс оказывается
синонимом точного
знания. И в самом деле, вот что вытекает
из принятых
Кузанцем предпосылок: «…если бы одна
бесконечная линия
состояла из бесконечного числа отрезков в
пядь, а другая из
бесконечного числа отрезков в две пяди,
они все-таки с
необходимостью были бы равны, поскольку
бесконечность не
может быть больше бесконечности». Как
видим, перед лицом
бесконечности всякие конечные различия
исчезают, и двойка
становится равна единице, тройке и любому
другому числу.
В геометрии,
как показывает Николай Кузанский, дело
обстоит так же, как
и в арифметике. Различение рациональных
и иррациональных
отношений, на котором держалась геометрия
греков, Кузанец
объявляет имеющим значение только для низшей
умственной
способности рассудка, а не разума. Вся
математика, включая
арифметику, геометрию и астрономию,
есть, по убеждению
Кузанца, продукт деятельности рассудка;
рассудок как раз и
выражает своей основной принцип в виде
запрета
противоречия, то есть запрета совмещать
противоположности.
Николай Кузанский возвращает нас к Зенону
с его парадоксами
бесконечности, с тем, однако, различием,
что Зенон видел в
парадоксах орудие разрушения ложного
знания, а Кузанец
средство созидания знания истинного.
Правда, само это
знание имеет особый характер оно есть
«умудренное
неведение».
Тезис о
бесконечном как мере вносит преобразования и в
астрономию. Если
в области арифметики и геометрии
бесконечное как
мера превращает знание о конечных
соотношениях в
приблизительное, то в астрономию эта новая
мера вносит, кроме
того, еще и принцип относительности. И в
самом деле: так
как точное определение размеров и формы
мироздания может
быть дано лишь через отнесение его к
бесконечности, то
в нем не могут быть различены центр и
окружность.
Рассуждение
Кузанца помогает понять связь между
философской
категорией единого и космологическим
представлением
древних о наличии центра мира, а тем самым —
о его конечности.
Осуществленное им отождествление единого с
беспредельным
разрушает ту картину космоса, из которой
исходили не только
Платон и Аристотель, но и Птолемей и
Архимед. Для
античной науки и большинства представителей
античной философии
космос был очень большим, но конечным
телом. А признак
конечности тела это возможность различить
в нем центр и
периферию, «начало» и «конец». Согласно
Кузанцу, центр и
окружность космоса это бог, а потому хотя
мир не бесконечен,
однако его нельзя помыслить и конечным,
поскольку у него
нет пределов, между которыми он был бы
замкнут.
Бесконечная вселенная
Коперника и Бруно.
Гелиоцентризм
Эти
положения Кузанца противоречат принципам
аристотелевской
физики, основанной на различении высшего —
надлунного и
низшего подлунного миров. Кузанец разрушает
конечный космос
античной и средневековой науки, в центре
которого
находится неподвижная Земля. Тем самым он
подготовляет
коперниканскую революцию в астрономии,
устранившую
геоцентризм аристотелевско-птолемеевской картины
мира. Вслед за
Николаем Кузанским Коперник (1473-1543)
пользуется
принципом относительности и на нем основывает
новую
астрономическую систему.
Характерная
для Николая Кузанского тенденция мыслить
высшее начало
бытия как тождество противоположностей
(единого и
бесконечного) была результатом пантеистически
окрашенного
сближения бога с миром, творца с творением. Эту
тенденцию еще более
углубил Джордано Бруно (1548-1600),
создав
последовательно пантеистическое учение, враждебное
средневековому
теизму. Джордано Бруно опирался не только на
Николая Кузанского,
но и на гелиоцентрическую астрономию
Николая
Коперника. Согласно учению Коперника, Земля,
во-первых, вращается
вокруг своей оси, чем объясняется смена
дня и ночи, а
также движение звездного неба. Во-вторых,
Земля вращается
вокруг Солнца, помещенного Коперником в
центр мира. Таким
образом, Коперник разрушает важнейший
принцип
аристотелевской физики и космологии, отвергая вместе
с ним и
представление о конечности космоса. Вслед за
Кузанцем Коперник
считает, что Вселенная неизмерима и
безгранична; он
называет ее «подобной бесконечности»,
одновременно
показывая, что размеры Земли но сравнению с
размерами Вселенной
исчезающе малы.
Отождествляя
космос с бесконечным божеством, Бруно
получает и
бесконечный космос.
Снимая, далее,
границу между творцом и творением, Бруно
разрушает и
традиционную противоположность формы как
начала неделимого, а
потому активного и творческого, с одной
стороны, и
материи как начала беспредельного, а потому
пассивного, с
другой. Бруно, таким образом, не только
передает самой
природе то, что в средние века приписывалось
богу, а именно
активный, творческий импульс. Он идет
значительно
дальше, отнимая у формы и передавая материи то
начало жизни и
движения, которое со времен Платона и
Аристотеля считалось
присущим именно форме. Природа,
согласно Бруно, есть
«бог в вещах».
Пантеизм Бруно
прокладывал путь к материалистическому
пониманию природы.
Неудивительно, что учение Бруно было
осуждено церковью
как еретическое. Инквизиция требовала,
чтобы итальянский
философ отрекся от своего учения. Однако
Бруно предпочел
смерть отречению, и в 1600 году был сожжен
на костре.
Новое
соотношение между материей и формой, новое
понимание материи
свидетельствует о том, что в XVI веке
сформировалось
сознание, существенно отличное от античного.
Если для
древнегреческого философа предел выше
беспредельного,
завершенное и целое прекраснее
незавершенного,
то для философа эпохи Возрождения
возможность богаче
актуальности, движение и становление
предпочтительнее
неподвижно-неизменного бытия. И не случайно
в этот период
особо притягательным оказывается понятие
бесконечного:
парадоксы актуальной бесконечности играют роль
своего рода метода
не только у Николая Кузанского и Джордано
Бруно, но и у таких
выдающихся ученых конца XVI-начала XVII
века, как Галилей и
Кавальери.