Введение

Духовный потенциал
нации – основа, на которой с давних времен держалась мощь государства. А именно
сегодня формируется национальная идея, цель и стратегия развития общества в
целом и каждого человека в отдельности. Поэтому необходимо переосмыслить
сложные и противоречивые явления жизни, чтобы увидеть неразрывную связь
настоящего и прошлого. Это тем более необходимо в условиях стремительного
научно-технического развития. Вот почему воспитание детей и молодежи
становиться в последнее время важным направлением деятельности образовательных
учреждений. Активизируется обращение к духовной сокровищнице христианства, его
ценностям и идеалам. Ведь гуманная Педагогика, основывается на Вере , иначе – «на
допущениях, которые не имеют обычных доказательств, кроме Веры, которая есть
предчувствие знания, Мудрость Сердца».[14,24]

Все классические
педагогические учения – Квинтилиана, Коменского, Песталоцци, Ушинского,
Макаренко, Сухомлинкого – основываются не на науке, а на Вере в самое Высшее –
в Творца. На Идеале, Идее, на Убежденности. И потому каждый великий мыслитель
есть не родоначальник педагогической науки, а лишь продолжение того, что
описано в Священном Писании.

На протяжении двух
тысячелетий истории человечества Библия определяла стратегию и тактику, теорию
и практику воспитания совершенной человеческой личности. Именно поэтому в
данной работе будет рассматриваться христианская педагогика – педагогика Нового
и Ветхого Завета. Ведь именно христианство и его ценности являются первоосновой
духовного богатства людей, и почерпнуты они из «Книги жизни и на всю жизнь» —
из Библии.

Глава 1. История

1.1 Природа религии

Вера существовала с
самого зарождения человечества. И история не знает ни одного народа, который
был бы совершенно лишен веры. Даже атеистов нельзя считать людьми по-настоящему
неверующими. Идеологические мифы, которые принимаются ими на веру, — это, по
существу, перелицованная религия. В результате возникают «верования» атеизма,
пытающиеся привнести смысл в бессмыслицу, предназначенные примирить человека с
тем, что он по своей природе не может принять.

Дух человека веками
стремился к красоте, добру и чему-то Высшему, достойному поклонения. Можно ли
видеть в этом лишь пустой самообман? И разве не показательно, что, когда
человек отворачивается от этого Высшего, вместо нее возникают суеверия и
«культы»? Иными словами, если человек уходит от Бога, он неизбежно приходит к
идолам.

Даже потеряв Бога, люди
страстно ищут абсолютного. И только религия остается наиболее личностной из
всех форм человеческой деятельности. Поэтому именно в ней дух, затерянный в
лабиринтах цивилизации, вновь и вновь обретает для себя прочную основу и
внутреннюю свободу. Знаменитый физик Макс Борн, говоря о пропасти, в которую
катится цивилизация, подчеркивал, что лишь религиозные идеи могут вернуть
здоровье обществу. «В настоящее время, — писал он, — только один страх
вынуждает людей сохранять мир. Однако такое положение неустойчиво и должно быть
заменено чем-то лучшим. Нет необходимости искать где-то далеко принцип, который
мог бы стать более прочной основой для устройства наших дел… В нашей части
мира этот принцип содержится в христианской доктрине».[11,133]

Люди, говорящие о «гибели
религии», либо близоруки, либо намеренно закрывают глаза на действительность,
либо, наконец, являются жертвами дезинформации.

Сегодня, как никогда,
актуально звучат слова апостола Павла, сказанные две тысячи лет назад:

«Нас почитают умершими,
но вот, мы живы» (2 Кор 6,9).

Что же такое вера?
Ученые и богословы определяли ее по-разному и порой очень противоречиво.
Религию связывали с чувством нравственного долга (Кант), с чувством зависимости
(немецкий богослов Шлейермахер); английский мыслитель Рассел определял ее как
страх перед неведомым и т. д.[12,23]

Не следует
останавливаться здесь на мнении «просветителей», будто религия есть продукт
намеренного обмана. От этого взгляда давно отказались и сами атеисты. Зато
гораздо упорнее держались они за другую концепцию XVIII в., согласно которой религия
— это плод невежества первобытного человека, не знавшего законов природы.
Подобные утверждения еще встречаются довольно часто в антирелигиозной
литературе. Однако вера живет и тогда, когда знания человека о природе
становятся полнее; ее исповедуют люди, стоящие на самом высоком уровне
интеллектуального развития.

Отрыв культуры от ее
религиозных основ не может остаться без роковых последствий. Подлинный
культурный расцвет немыслим без интенсивной духовной жизни.

Чем была бы история
Израиля без Библии и чем без Библии была бы европейская цивилизация? Чем была
бы западная культура без католичества, индийская — без ее религий, русская —
без православия, арабская — без ислама? Кризисные и упаднические явления в
культуре, как правило, бывают связаны с ослаблением религиозного импульса, что
приводит творчество к деградации и омертвению.

Вера представляет собой
такое состояние человека, когда он убежден в существовании чего-либо, не
основываясь при этом на каких-либо внешних фактических и логических
доказательствах, т. е. интуитивно.

Например, происхождение
Вселенной всегда волновало людей, особенно людей науки. Жан Жак Руссо еще
двести лет назад писал: «Ум путается и теряется в этой бесконечности отношений,
из которых ни одно не запуталось и не потерялось в массе. Сколько нужно
абсурдных предположений, чтобы выводить всю эту гармонию из слепого механизма
материи, случайно приводимой в движение! Напрасно те, которые отрицают единство
замысла, обнаруживающегося в отношениях всех частей этого великого целого,
прикрывают свои нелепости абстракциями, координациями, общими принципами,
всякими эмблематическими терминами; сколько бы они ни старались, я не могу
постичь систему существ, подчиненных столь незыблемому порядку. Я не в силах
верить… чтобы слепая случайность могла произвести разумные существа, чтобы
немыслящее могло произвести существа, одаренные мышлением».[15,24]

Известно и признание
Эйнштейна: «Моя религия — это глубоко прочувствованная уверенность в
существовании Высшего Разума, который открывается нам в доступном познанию
мире».[15,67]

Материалисты ставят на
его место нечто, называемое ими «материей». Но если этой «материи» присущ
разум, то это уже не материя…

Технические открытия и
научные теории XIX в. на первых порах, казалось, могли служить подтверждением
материализма. Тем не менее он неизменно оставался уделом популяризаторов, а
также философов, плохо знакомых с наукой, или ученых, плохо знавших философию.
В XX в. под влиянием открытий в области физики и биологии материализм вынужден
был сделать уступку: «материей» было объявлено все, что имеет объективную
реальность.

Но главный внутренний
«нерв» материализма остался неизменным. Этим нервом было богоотрицание.
На первом плане оказывались не научные и философские проблемы, а эмоциональный
пафос богоборчества.

У Маркса протест против
религии диктовался его политической борьбой, так как он отождествлял религию с
реакцией. Таким же глубоко эмоциональным, далеким от всякой «научности» был и
атеизм Ленина.

«Научное мировоззрение»,
на которое ссылаются атеисты, само по себе весьма спорное явление. Нет
доказательств, что все бытие поддается анализу науки. Корни
мировоззрения всегда уходят глубже научного уровня — в веру, в то или иное
убеждение.

Теперь уже никто не
ищет в Священном Писании ответов на вопросы химии или геологии, а христианство
не ставит себя в зависимость от непрестанно меняющихся научных представлений.
Человек обращался к Богу и тогда, когда считал Землю плоской, и тогда, когда
считал ее планетой, находящейся в центре мира, и тогда, когда поставил на это
центральное место Солнце…

Главный спор
материализма и религии лежит за пределами экспериментального исследования и
относится к проблеме возникновения мироздания. Чем больше развивается
естествознание, тем яснее становится, что познание самих основ мира лежит за
пределами науки. Поэтому не приходится удивляться тому, что для большинства
подлинных творцов науки, для всех, кто содействовал ее движению вперед, идея
создания мира Богом была полна глубокого смысла и жизненного значения.

«Пожалуй, самым
непосредственным доказательством совместимости науки и религии, — писал Макс
Планк, — является тот исторический факт, что именно величайшие
естествоиспытатели всех времен, такие люди, как Кеплер, Ньютон, Лейбниц, были проникнуты
глубокой религиозностью».[14,54]

Карл Линней, создатель
биологической классификации, говорил, что в многообразии мира живых существ
видит силу Творца. Ломоносов называл веру и знание «дочерьми одного Отца».
Паскаль, Ньютон, Фарадей были богословами. Пастер заявлял, что он молится в
своей лаборатории, а Ф. Бэкон считал, что «малые знания удаляют от Бога,
большие — к Нему приближают».

Таким образом, религия
это неотъемлемая часть нашей цивилизации. Основой же христианской религии
является Священное Писание, созданное многими поколениями на протяжении тысячи
лет.

1.2 Происхождение и
состав Библии

Греческое слово
„библиа« означает множественное число от слова “библос» — книга.
Библия — это целая библиотека древних идеологических, исторических и литературных
памятников, созданных на Ближнем Востоке на протяжении 15 веков (XIII в. до н.
э. — II в. н. э.) десятками и сотнями известных или неизвестных авторов; сюда
еще надо добавить редакторов и обработчиков этих книг в разных веках истории,
вплоть до IV в. н. э.

Представители разных
религий и конфессий (отдельных вероисповеданий одной и той же религии, в данном
случае христианской) вкладывают в понятие „Библия» не одинаковое
содержание.

Для представителей
иудаизма Библия — это комплекс книг, написанных до нашей эры, отобранных как
священные из прочей литературы комиссиями древнееврейских ученых-богословов и
при этом сохранившихся до наших дней на древнееврейском языке. Таких книг 39.
Эти 39 книг и их древнееврейский текст иудаистами, а за ними и христианами
объявляются каноническими, т. е. правильными, «богодухновенными». Но
если для иудаиста этим и ограничивается вся Библия, то для христианина
(православного и католика) эти 39 книг составляют лишь каноническую часть
ветхозаветной (древнейшей) части Библии. Для него, кроме Ветхого завета, в
Библии обязателен и наиболее важен еще и Новый завет — комплекс из 27
специфически христианских книг, написанных в I—II вв. н. э., дошедших до нас на
греческом языке. Новый завет категорически отвергается иудаистами.

Если 27 книг Нового
завета абсолютно едины для всех христиан, то во взглядах на Ветхий завет у
христиан есть крупные разногласия.

Дело в том, что там,
где в книгах Нового завета цитируется Ветхий завет, эти цитаты чаще всего
приводятся по греческому переводу Библии III-II вв. до н. э, а не по
древнееврейскому тексту. Древнейшие христианские церкви — восточные,
православные, и западная, католическая, принимают Ветхий завет по тексту греческого
перевода.

В дошедшей до нас на
греческом языке, во-первых, на 11 книг больше, чем в древнееврейском тексте, а
во-вторых, ряд канонических книг имеют еще и греческие добавления к своему
тексту. Православные включают эти 11 книг и вставки в остальные книги в Ветхий
завет, но с примечанием, что они „дошли до нас на греческом языке» и
являются неканоническими — душеполезными, но не «богодухновенными».
Вставки в канонические книги они ставят в скобки или оговаривают примечаниями.

Католики же приняли эти
книги и тексты в свою Библию просто приравняли их к остальным каноническим
частям и книгам Ветхого завета и признали в равной с ними степени
„богодухновенными».

Реформация XVI в. н.
э., отбросив многие нововведения католичества, отвергла и внесение в Ветхий
завет не сохранившихся на древнееврейском языке книг и частей книг. Этому по
сей день следуют лютеране, реформаты, англикане (англикане часть неканонических
книг все же печатают в Библиях для чтения верующими) и все сектанты
протестантского толка. [10]

Новый завет священен
только для христиан и имеет одинаковый для всех христианских направлений текст
(не считая разных вариантов пунктуации и замены в некоторых изданиях устаревших
слов русского языка более современными) и состоит из 27 книг.

Помимо книг, входящих
как в каноническую, так и в неканоническую часть Библии, существовало и
существует много произведений, примыкающих по своему содержанию к Библии.

Еврейские раввины,
начиная с IV в. до н. э., и люди, стоявшие у колыбели христианства во П — 1У вв.
н. э., отбирали книги в „слово божие» из немалого числа рукописей, сочинений,
памятников. Не вошедшее в отобранный канон осталось вне Библии и составляет апокрифическую
литературу (от греческого апокрюфос — скрытый), сопутствующую Ветхому и
Новому заветам.

В свое время деятели
древнееврейской «Великой синагоги» (административно-богословского
ученого синклита IV-Ш вв. до н. э.) и последующих еврейских авторитетных для
верующих кругов и сообществ, а в христианстве деятели, оформившие его на
начальном пути, немало потрудились, проклиная, запрещая как еретические и
расходящиеся с общепринятым текстом и просто истребляя неугодные им книги. Вот
почему апокрифов сохранилось относительно немного — 100 с небольшим
ветхозаветных и около 100 новозаветных. Особенно обогатили науку последние
раскопки и открытия у Мертвого моря и в Египте. Апокрифы, в частности, помогают
нам понять, какими путями шло формирование христианства, из каких элементов
складывалась его догматика.

Глава 2. Педагогика
Ветхого и Нового завета

2.1 Влияние Библии на создание
педагогической системы

Будучи не в состоянии
создать самостоятельную систему воспитания, белорусский народ, естественно,
заимствовал то, что ему было более по сердцу, отвечало складу его жизни, его
привычкам и взглядам. Усвоить педагогическую систему такого характера, который
был бы противоположен или просто не согласен со складом жизни, очевидно, было
невозможно народу, такая чуждая система неизбежно была бы искусственным
насаждением и быстро зачахла. Белорусский народ был глубоко набожен, религиозен
по-своему, на свой особенный лад, предан церкви, от всего сердца почитал
святыми все ее обряды и установления. Поэтому ему более подходила такая
педагогическая система, которая отличалась религиозным духом, носила ореол
святости, утверждалась на слове Божием. И вот древний белорусский человек
заимствовал себе педагогическую систему из Библии, из боговдохновенных книг,
очевидно, в той надежде, что лучше, правильнее, душеспасительнее такой системы
никакой другой быть не может.

Но Библия представляет
собрание многих и весьма различных книг, с неодинаковым мировоззрением, с
неодинаковыми педагогическими началами. В педагогии Ветхого Завета царит
суровый патриархат со всеми его характерными свойствами: в нем глава семьи —
все, его права громадны, а все члены семьи, все домочадцы находятся в полном
распоряжении домовладыки. Их личности малоценны, ничтожны, отношение к ним
главы семьи сурово. В новозаветной христианской педагогии господствуют другие
начала — любви, кротости, ценности каждой человеческой личности. Дети
признаются Новым Заветом личностями, имеют не только обязанности, но и права.
Христианская семья есть организация не на началах подчинения и строгости, как
ветхозаветная, а на началах любви, взаимной помощи, относительного равенства и
свободы всех членов семьи. К какому идеалу было склониться, на какую сторону
было встать древнему человеку — на сторону ветхозаветного или новозаветного
мировоззрения?

Как христиане, древние
предки наши должны бы усвоить новозаветный идеал; но хотя они и были
религиозны, но по-своему, на свой лад. Они были церковники, обрядники и с
настоящим христианством были знакомы мало, а строй их семьи был строго
патриархальный, еврейский. Начала еврейской семьи были им вполне понятны,
отвечали их взглядам, их жизненному укладу, а новозаветная христианская
педагогия была им чужда, до нее они еще не доросли. Так как в древнерусской
жизни практиковался суровый патриархат, то такого же патриархата наши предки
искали и в педагогической теории. Они его и нашли в ветхозаветной педагогии,
его и усвоили. Старые, крайне узкие еврейские патриархальные идеи о семье и
семейных отношениях, варварский взгляд на женщину, малокультурный идеал отца,
подавляющего самостоятельную личность детей, суровая до жестокости домашняя
дисциплина — все эти еврейские свойства ветхозаветного педагогического идеала
пришлись по плечу, по сердцу нашим предкам, а евангельские заповеди о любви,
кротости и снисхождении влияли на них пока слабо.

Наши предки
заимствовали педагогический идеал главным образом из двух книг Ветхого Завета:
Притчей Соломона и Премудрости Иисуса, сына Сирахова. В этих книгах начертан
такой педагогический идеал: во главе семьи стоит отец, источник не только
земного благополучия семьи, но и ее вечного спасения, источник милости Божьей к
семье. Сирах говорит: «дети! послушайте меня, отца, и поступайте так,
чтобы вам спастись, потому что Господь возвысил отца над детьми и утвердил суд
матери над сыновьями. Почитающий отца очистится от грехов и уважающий мать свою
— как приобретающий сокровища. Почитающий отца будет иметь радость от детей
своих и в день молитвы своей будет услышан. Уважающий отца будет
долгоденствовать и послушный Господу успокоит мать свою. Боящийся Господа
почтит отца и, как владыкам, послужит родившим его. Благословение отца
утверждает домы детей, а клятва матери разрушает до основания. Слава человека —
от чести отца его, и позор детям — мать в бесчестии. Хотя бы отец и оскудел
разумом, имей снисхождение и не пренебрегай им при полноте силы твоей.
Милосердие к отцу не будет забыто; несмотря на грехи твои, благосостояние твое
умножится. В день скорби твоей вспомянется о тебе; как лед от теплоты,
разрешатся грехи твои. Оставляющий отца — то же, что богохульник, и проклят от
Господа раздражающий мать свою (Сир. 3:1–16).

Ясно, что служение отцу
и матери сливалось в сознании древнего еврея со служением Богу, а оскорбление
родителей — с оскорблением божества. Дети — не что иное, как только служители
родителей и независимо от родителей положения иметь не могут. Оставляющий отца
— богохульник, раздражающий мать — проклят Господом. Одна из древних еврейских
заповедей, данных еще Моисеем, установляла, что, кто будет почитать своих отца
и мать, тому будет хорошо, и он будет долголетен на земле. О ценности и
самостоятельности детской личности в изложенном не сказано ни слова, да
самостоятельность детей и невозможна в суровом патриархате.

Жена у древних евреев
не считалась равноценной с мужем, она должна была во всем повиноваться мужу,
быть верной ему, в этом ее главная добродетель. «Досада, стыд и большой
срам, когда жена будет преобладать над своим мужем«. »Не отдавай жене
души твоей, чтобы она не восстала против власти твоей«. »Есть у тебя
жена по душе? Не отгоняй ее».[5,98] А развод у евреев был довольно легок,
и на женщину они смотрели невысоко. И Соломон, и Иисус Сирахов очень часто
предостерегают от женщин, видя в них источник греха и весьма несовершенные
существа. Собственно, по воззрению евреев, женщина есть не человек, не женщина,
а жена или дочь, во всяком же случае, существо, склонное ко греху и в то же
время соблазнительное. «Не смотри на красоту человека и не сиди среди
женщин, ибо как из одежд выходит моль, так от женщины — лукавство женское.
Лучше злой мужчина, нежели ласковая женщина, — женщина, которая стыдит до
поношения».[2] Конечно, счастлив муж доброй жены (счастлива, оказывается,
не добрая жена, а муж доброй жены). Жена добродетельная радует своего мужа и
лета его исполнит миром. Добрая жена — счастливая доля, она дается в удел
боящимся Господа. С нею у богатого и бедного сердце довольное и лицо во всякое
время веселое. Но горе мужу, у которого злая жена: «можно перенесть всякую
рану только не рану сердечную, и всякую злость, только не злость женскую»;
«Соглашусь лучше жить со львом и драконом, нежели жить со злою
женою«; »Всякая злость мала в сравнении со злостью жены»;
«Берущий злую жену — то же, что хватающий скорпиона» (Сир. 25:15, 18,
21, 24; 26:1–9; 42: 14–14).

Замечательно, что в
приведенных местах жена рассматривается лишь по отношению к мужу, но не сама по
себе, подобно тому, как дети рассматривались лишь по отношению к родителям —
подчинения им и служения. Добрая жена — счастье для мужа, злая — великое
огорчение. Но каково счастье или несчастье жены при хорошем или дурном муже? Об
этом не говорится. Жена — придаток к мужу, как дети — только придаток к
родителям — такова существенная черта патриархата.

Отношение родителей к
детям, по изображению Ветхого Завета, должно быть суровым. Соломон поучал: кого
любит Господь, того наказывает, и благоволит к тому, как отец к сыну (Пр.
3:12).

Этот взгляд давал
основной тон: отец, не бойся всячески учить и наказывать детей, суровое
отношение к детям не только не противоречит отеческой любви к ним, а, напротив,
доказывает родительскую любовь и есть прямое подражание божеству. Поэтому из
любви к сыну не оставляй его без наказания: если накажешь его розгою, он не
умрет. Ты накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней. «Розга и
обличение дают мудрость, но отрок, оставленный в небрежении, делает стыд своей
матери» (Пр. 23:13–14; 29:15).

Другой древний
еврейский мудрец, Иисус, сын Сирахов, отнесся еще суровее к детям. Тот прямо
заповедут: «Есть у тебя сыновья? Учи их и с юности нагибай шею их. Есть у тебя
дочери? Имей попечение о теле их и не показывай им веселого лица твоего. Кто
любит своего сына, тот пусть чаще наказывает его, чтобы впоследствии утешаться
им. Поблажающий сыну будет перевязывать раны его. Лелей дитя, и оно устрашит
тебя; играй с ним, и оно опечалит тебя. Не смейся с ним, чтобы не горевать с
ним и после не скрежетать своими зубами. Не давай ему воли в юности и не
потворствуй неразумию его. Нагибай выю его в юности и сокрушай ребра его,
доколе оно молодо, дабы, сделавшись упорным, оно не вышло из повиновения тебе.
Кто наставлял своего сына, тот будет иметь помощь от него, и среди знакомых
будет хвалиться им. Кто учит своего сына, тот возбуждает зависть во враге, а
пред друзьями будет радоваться о нем» (Сир. 7:25–27; 30:1–13).

Таким образом,
руководящий мотив ветхозаветной педагогии в отношениях родителей к детям —
самый полный и последовательный родительский эгоизм, выражающийся в суровом до
жестокости унижении детской воли и полном подчинении детей родителям, доходящем
до потери детьми личности и всех прав пред родителями. Дети — это предмет
гордости или унижения родителей и, помимо этого, никакого другого значения сами
по себе не имеют.

Такие воззрения
послужили основой педагогического идеала наших древних предков. Конечно, они
слышали поучения и о любви христианской, о том, что без любви все добродетели
ничто, что человек может спастись не исполнением внешних обрядов, но истинно
христианской, доброй жизнью. Но христиански настроенных лиц всегда было мало,
мягкие, гуманные чувствования плохо воспринимались нашими предками, их ухо
склонялось более к суровому тону поучений в ветхозаветном духе. Причина этого,
кроме патриархального, сурового склада семьи, заключалась еще в родственном
сильном течении духовной жизни белорусского народа, состоявшем в чисто внешнем,
формально обрядовом понимании христианства, причем внутренняя духовная его
сущность совершенно упускалась из вида. Христианская ревность наших предков
вместо догматического и нравственного учения направлялась на сохранение в
строжайшей неизменности христианских обрядов, канонов и песней; составилось
убеждение, что не только в вере, но даже и в этих канонах «ни у какого слова,
ни у какой речи ни убавить, ни прибавить ни единого слова не должно, и что
православным должно умирать за единую букву аз». Очевидно, у наших предков
окрепло христианство особого склада, напоминавшее старое моисеево иудейство с
его бесчисленными формалистическими предписаниями о жертвоприношениях,
очищениях и одеждах и угрозами жесточайших кар за малейшее отступление от
установленной обрядности.

«По вся дни, —
говорится в одном поучении XIII века, — аще умееши книги, прави нощные и
дневные часы, вечерню и утреню, или литургию, аще ли не умеет кто, да ходит по
все дни к церкви». В церковных поучениях предлагались главным образом
нравственно-обрядовые наставления, например о посте, о покаянии, исповеди, о
неделе или воскресном дне, о благопристойном праздновании праздников, о
хождении в церковь и т. д., или же изобличались грубые пороки времени. Вопросов
догматических или нравственных, которые вызывали бы к деятельности христианскую
богословскую мысль, поучений, в которых раскрывалась бы теоретическая, созерцательная
сторона христианства, в древнерусской духовной литературе встречается мало.
Народная литература XVI и XVII веков была наполнена статейками о самых мелочных
обрядах. В сборниках часто встречаются статейки вроде следующих: 1) подробные
правила о том, что есть в тот или другой день того или другого поста 2) притча
о кадиле, «еже како подобает кадити перед Богом» и др. [9,67]
Родители учили детей земным поклонам и двуперстному или трехперстному кресту, а
не объясняли, в чем состоит христианское поклонение духом и истиной, в чем
состоит искупительное значение креста; преподавали им подробные до мелочности
правила, как вкушать просфоры, как уламывать их на кусочки и пр., а возвышенных
истин христианского учения и кратко не объясняли. Единственно, чему русские
обучают своих детей, замечал Олеарий (середина XVII в.), это поклонению иконам.

Конечно, делалось это
так не потому, чтобы родители не хотели передать своим детям более глубокого и
серьезного христианского знания, а потому, что сами его не имели, сами ничего
более не знали. Для глубокого понимания христианства необходимо было некоторое
научное образование, а его не было. У наших предков не только не было научного
образования, необходимого для понимания христианского учения, но существовало
прямое нерасположение и недоверие к нему, опасение, как бы из-за науки не
потерять веру и даже самый разум. Наука и вера казались им несовместимыми,
научные занятия ведущими к неверию, ереси, а потому греховными.

При таком
умонастроении, при такой боязни настоящей науки педагогическо-нравственный
идеал не мог быть высоким и истинно христианским.

Любимой книгой наших
предков, наиболее читаемой, всегда была Псалтирь, а не Евангелие. И дома, и в
пути, в минуты радости, и в предсмертный час у них на уме, в памяти и на языке
была Псалтирь, а не Евангелие, Новый Завет отходил на второй план, первое место
занимал Ветхий. В чем же и как именно выразился древнерусский педагогический
идеал?

Входя в обсуждение
частных педагогических вопросов, наши древние моралисты дали изложение
педагогики святого писания Ветхого Завета, именно произведений Соломона и
Иисуса Сирахова. Так как педагогические наставления в этих произведениях
разбросаны, несистематизированы, то авторы сборников собирали их, соединяли, а
потом излагали буквально, с немногими распространениями и сокращениями, для
лучшего уразумения их читателями и для некоторого применения к русской
воспитательной практике. Так, в одном сборнике XV в. находятся «Слово и
притчи и о наказании детей к родителям своим« и »Слово святых отец.
Как детям чтити родителя своя». Эти две статьи суть не что иное, как
связное изложение ветхозаветной педагогии Соломона и Иисуса, сына Сирахова.[3,343]

В XVII веке
продолжались заимствования из тех же источников. Из специально педагогических
сочинений XVII века до нас дошли два: «О царствии небесном и о воспитании
чад» и педагогический сборник конца XVII века. Первое сочинение составлено
под сильным влиянием Златоуста и, можно сказать, есть переложение мыслей
Златоуста о воспитании. В нем очень много текстов из Ветхого и Нового Заветов,
и местами сочинение есть не что иное, как мозаика из библейских текстов,
например при изображении царства небесного признаками, заимствованными от
земной жизни, и в самом начале рассуждения о воспитании. Цель жизни и воспитания,
по этому сочинению, есть получение царства небесного. На земную жизнь автор
смотрит мрачно и отрицательно; нужно постоянно плакать, каяться, презирать
землю и все, что на ней, и всеми силами стремиться к небесному. Средством для
достижения небесного царства служит главным образом просвещение, обучение
детей, которое имеет неоспоримые преимущества перед богатством. Отцы, не
заботящиеся о воспитании своих детей в добродетели, суть убийцы своих детей.
Автор указывает на пример ветхозаветной Анны, отдавшей сына своего Самуила на
служение Богу и не соблазнившейся его будущими земными успехами. Все эти и
подобные мысли прямо взяты у Златоуста. Вообще сочинение о воспитании чад очень
кратко по объему и скудно по мыслям. Ничего самостоятельного в нем нет.[9,67]

А Симеон Полоцкий—
педагог ветхозаветного склада. Он прямо ссылается и на Сираха, и на
«златословесна учителя», т. е. на Златоуста, у него есть и о том,
чтобы не смеяться с детьми из опасения потерять авторитет и изнежить детей; он
рассуждает, что в воспитании «первая вещь есть жезл, его же потребу сам
Бог всемогущий образно показал есть» (в жезле Аарона). Когда Полоцкий
рассуждает о воспитании, то он цитирует почти исключительно Ветхий Завет. Новый
Завет цитируется очень мало, и из него подбираются тексты суровые, грозные, под
стать Ветхому Завету, например, «горе человеку тому, имже соблазн
приходит… лучше ему да потонеть в пучине морстей». Но, конечно, и у
Симеона, как и у Златоуста, есть поучение о любви, что она есть величайшая
добродетель, что она долготерпит, милосердствует, что нужно любить врагов и т.
п.

На основании
приведенных педагогических документов можно прийти к заключению, что
педагогические идеалы наших предков гораздо больше строились на воззрениях
Ветхого Завета, чем Нового. Конечно, в основу всего воспитания ставили
душеспасительность, охрану детей от дурных примеров, от зла в его различных
видах, высшую цель воспитания они видели в обучении детей страху Божию,
повиновению их заповедям Господним. Самую грамотность они определяли как
«начальное учение человеком, хотящим разумети божественного писания».[2]
Они чрезвычайно почитали книгу как глаголы самого Бога. Книга и божественная
мудрость, София, у них отождествлялись; они высоко ставили храмы как место
благодатного просвещения, как место, где собраны средства для спасения
человека; они почитали монахов и священников, как учителей, наставников,
руководителей, и внушали повиноваться им во всем; но отношение свое к детям
понимали по-ветхозаветному, не уважали и не ценили детской личности, подавляли
самые простые и естественные проявления детской природы — веселье и смех,
относились к детям крайне сурово, опасаясь проявить к ним излишнюю любовь и
снисходительность. Нежного, кроткого, любвеобильного христианского духа,
бережного, заботливого отношения к человеческой личности они не усвоили из
христианства, ограничиваясь общими фразами о ценности добродетели и гнусности
порока; они более почитали иконы и посты, чем божественное и глубоко человечное
учение Христа. Конечно, недостаток настоящего христианского настроения и
евангельских отношений родителей к детям не исключал естественной любви к детям
со стороны родителей и их забот и попечений о них.

Таким образом,
педагогическая система наших предков зарождалась в тесной связи со Священным Писанием.
Но при этом учитывалось не истинное значение сути Ветхого и частично Нового
Завета, а лишь внешняя, основанная на обрядности и строгой подчиненности
традициям. Но с развитием общества, развивалась и педагогическая идея, а вместе
с ней и роль Писания в социальной структуре общества.

2.2 Библия в
современном обществе

Если при зарождении
педагогической системы, Библия играла фундаментальное значение, то сейчас все
совсем наоборот. В современном обществе продолжаются беспрецедентные по размаху
реформы, затрагивающие все без исключения стороны политической, социальной,
экономической и нравственной жизни страны. Незначительные позитивные результаты
этих нововведений и преобразований, наметившиеся в последние годы, омрачаются
деструктивными тенденциями, которые можно охарактеризовать как кризис
нравственности и бездуховности семьи, молодежи и общества. В наиболее явном
виде этот кризис проявляется в следующем:

1. Дисбаланс социальных
идеалов, который выражается, прежде всего, в явной и безусловной доминанте
материальных ценностей над духовными. Естественным следствием этого являются
крайне мутные представления детей, молодежи и даже взрослых о таких
добродетелях, как любовь, вера, благочестие, целомудрие, милосердие,
великодушие, сострадание, справедливость, честность, совестливость,
ответственность, гражданственность и патриотизм.

2. Общий рост
социальной агрессии. Эта негативная тенденция наиболее ярко выражена у
подрастающего поколения и проявляется в формах культа силы и насилия,
неадекватной агрессивности и немотивированной жестокости. В стране сохраняется
недопустимо высокий уровень детской и подростковой преступности и
правонарушений.

3. Бездуховность
подрастающего поколения стала почвой для распространения наиболее опасных и
разрушительных форм оккультизма, сектантства, наркомании и половой
распущенности. [4]

Нет оснований
сомневаться, что объективно складывающаяся в молодежной субкультуре система
социальных идеалов, ценностей и интересов деструктивна, а подчас социально
опасна.

Искажение религиозно-нравственного
сознания (определяющего нравственный выбор); эмоциональная, волевая, душевная и
духовная незрелость прослеживаются сегодня не только у молодежи и подростков,
но и у детей младшего школьного возраста. Современная социальная ситуация
развития подрастающего поколения носит драматический характер, о чем
свидетельствуют статистические данные средств массовой информации.

При сохранении
существующих тенденций в нашем обществе даже позитивные изменения в
политической, экономической и социальной сферах не могут положительно повлиять
на духовно-нравственное состояние подрастающего поколения. Целостное
оздоровление общества и выход его из кризисного состояния возможны лишь при
обращении к духовным ценностям народа и историко-культурному наследию. Сама история
государства, письменности, культуры, искусства, экономики, общественного уклада
жизни и воспитания формировалась под тенью Православия. Без всякого
преувеличения можно сказать, что Христианство явилось исторической первоосновой.
Особый уклад и образ жизни, имеющий главным ориентиром учение Церкви,
непреложным идеалом – Богочеловека Иисуса Христа, а целью – достижение Царства
Небесного. [7,52]

Современная семья, как
правило, безукладна и живет вне церковной традиции, все более становясь
неспособной к духовно-нравственному и трудовому становлению своих чад. Подобная
безучастность также растет, и все более наблюдается во взаимодействии семьи и
школы.

Современная светская
школа, к сожалению, секулярна. Она стоит и хочет стоять вне религиозной жизни,
в отрыве от Библии, вновь выдвигая идеал всестороннего развития личности,
стремясь к формированию научного мировоззрения, сохраняя свой гуманистический
курс. Поэтому сейчас как никогда перед обществом стоит задача
духовно-нравственного и культурно-патриотического воспитания подрастающего
поколения.

Без обращения к
вопросам истории, духовного наследия, православной традиции невозможно вполне
оценить кризисное состояние общества, семьи и современной школы. Всякая
педагогическая система всегда сильна истинным основанием, многовековой
традицией, преемственностью, духовным содержанием, тем, что называется
педагогической школой. На протяжении многовековой истории русская педагогика
всегда была верна духу Церкви и ее учению. Важно всмотреться в это триединство
с педагогической позиции и определить назначение и призвание каждой из этих
сфер в деле воспитания подрастающего поколения.

Как известно,
воспитание происходило прежде всего и более всего в семье, где ребенок проводил
большую часть жизни. Именно в семье закладывались первоосновы воспитания,
обучения и даже образования, на которые человек опирался в своей последующей
жизни. В семье он впитывал дух, уклад, обычаи и образ отношений всех
домочадцев, получал первоначальные трудовые навыки, представления о мире, Боге,
Церкви, человеке. Но семья своими силами не могла решить задачу образования,
поэтому на помощь ей приходила школа, значительно расширяя и углубляя
полученные в семье знания. Школа, в историческом процессе возникшая значительно
позже семьи, была призвана поддержать семейное воспитание и восполнить его
необходимым комплексом знаний, формирующих христианское мировоззрение учащихся.

Еще более важную –
освященную – роль имела Церковь, где подрастающее поколение приобщалось к
подлинной церковной жизни – к вероучению, к богослужению, к Таинствам, столь
необходимым в духовно-нравственном становлении личности под руководством
пастырей.

Этот триединый союз
указывает нам на жизненную необходимость объединения усилий семьи, школы и
Церкви, а значит, родителей, педагогов и пастырей в воспитании детей и
юношества. Безучастность одного из этих трех институтов в попечении о «малых
сих», как правило приводит к ущербности в воспитании.

Следует отметить, что
сейчас на этом пути чрезвычайно важно триединое сотрудничество государственной
школы, семьи и Церкви в их педагогическом попечении о подрастающем поколении
детей. Церковная педагогика может обогатить государственную опытом развития
духовно-нравственного уклада жизни в многовековой православной традиции,
воспитании целостно-гармонической личности, христианским миропониманием. А
государственная педагогика – дополнить церковную разработанными научными
концепциями, методиками и подходами преподавания.

Назрела необходимость
создания целостной концепции Церкви, поддерживающей духовно-нравственные,
национально-патриотические традиции и отвечающей современным требованиям
психолого-педагогической науки.

Сущность педагогики –
душеспасительное попечение и служение больших меньшим. Прежде всего, обратимся
к пониманию сущности, к назначению и цели педагогики в христианском осмыслении,
главной отличительной особенности и ее категорий. В древнегреческом обществе
педагогом именовали раба, приводящего сына своего господина в школу к учителю.
Новозаветное понимание, опираясь на этот же смысловой символ, под рабом
Господина понимает верующего в Господа педагога. Школой жизни является Библия,
а тем таинственным Учителем – сам Христос, который Себя признает и именует
Учителем всех учителей.

А) …Вы называете Меня
Учителем и Господом (Ин. 13:13);

Б) …не многие делайтесь
учителями, ибо один у вас Учитель, Христос.

Назначение педагогики –
содействие, развитие и раскрытие богодарованного в личности в период ее
становления.

Направленность
педагогики – детовождение ко Христу и во Христе через веру и Церковь.

Цель христианской
педагогики – приблизить детей к Богу, посредством изучения Библии.

Исходными категориями
педагогики являются понятия главного ее предмета и цели. Между этими
категориями и выстраивается траектория всего педагогического процесса.

Главным предметом
православной педагогики является человек (ребенок) – развивающаяся богоподобная
личность с присущими ей психовозрастными, половыми и наследственными
особенностями.

Согласно православной
догматике, назначение человека не ограничивается одной земной жизнью, а
простирается в вечность. Поэтому земная жизнь христианина по слову свт. Игнатия
(Брянчанинова) должна быть школой приготовления к жизни вечной.

О цели христианского
воспитания коротко и ясно писал в прошлом веке архиеп. Евсевий: «Воспитание для
земли и воспитание для неба нераздельно между собою…», как двуединая цель
православной педагогики. «Как член гражданского общества, человек должен
возрастать для круга общественной деятельности, к которой Бог призывает его; а
как предназначенный к небесной жизни, он должен созреть ко дню жатвы и принести
неувядаемые плоды… Главного и последнего нашего назначения мы можем достигнуть
только верным исполнением Евангельской правды, повседневных наших обязанностей
в настоящей жизни по мере дарованных нам сил» (Демков М.И. Русская педагогика в
главнейших ее представителях. М., 1898. С.178).

Во всех своих
основоположениях и принципах православная педагогика как педагогика
воцерковленная опирается теоретически на Библию и учение Церкви. Ведь Библия
способна ответить на вопросы, которые всегда интересовали человека. Выделяют
следующие, наиболее фундаментальные вопросы:

1. 
Кто
такой Бог?

«Единый
имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из
человеков не видел и видеть не может» (1 послание Тимофею 6,16)

Согласно
Библии Бог это незримая сила, окружающая нас. Бог проявляется через гармонию:
гармонию природы, мира.

2. 
Как
возникла Земля?

«Словом
Господа сотворены небеса, и духом уст Его – все воинство их. Ибо он сказал – и
сделалось; Он повелел – и явилось» (Псалтырь 32: 6,9)

Господь
сотворил землю и всех, кто её заселяет, в том числе и человека, которого
поселил в Эдемском саду.

3. 
Откуда
возникла жизнь?

«Дух
Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь.» (Книга Иова 33,4)

В
Ветхом Завете сказано, что жизнь сокрыта в Боге. Он – жизнедатель, Он дает
жизнь всякому существу. И без него мир превратился бы в мертвую, глухую могилу.
Но вместе с этим, Бог дарует и жизнь вечную тем, кто ведет жизнь праведную.

4. 
Почему
мир не справедлив?

«Бог
– судия праведный, и Бог, всякий день строго взыскивающий…» (Псалтырь 7,12)

Согласно
Писанию, Бог – судия справедливый. И если земные судья могут ошибиться, то Бог
всегда судит верно, по законам, изложенным в Священном Писании.

5. 
Что
такое любовь?

«И
мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть
любовь…» (1 послание Иоанна 4,16)

В
Библии указаны два закона любви, второй из них не раз использовался многими
философами и мыслителями:

1) 
Люби
Бога всей душою, всем сердцем, всем разумом твоим.

2) 
Люби
ближнего, как самого себя.[1,35]

6. 
Что
такое хорошо, а что такое плохо?

«Всякая
неправда есть грех…» (1 послание Иоанна 5,17)

«Непослушанием
одного человека сделались многие грешными…» (Послание Римлянам 5,19)

«Итак,
отложив всякую злобу и всякое коварство, и лицемерие, и зависть, и всякое
злословие, как новорожденный младенец, возлюбите чистое молоко, дабы от него
возрасти вам во спасение» (1 послание Петра 2, 1-2)

Но
Библию нельзя рассматривать как простую энциклопедию. Это скорее книга
многовекового опыта человечества, его идейная основа. Именно поэтому в
последнее время много внимания уделяется взаимосвязи Церковных учений и школы.
Ведь именно Церковь учит детей главным христианским ценностям: честности,
совестливости, состраданию, смирению, щедрости, самоотверженности, покаянию, доброжелательности,
милосердию, любви.

Все
они имеют антиподы: честность – лживость, сострадание – равнодушие, любовь –
ненависть и т.д.[6,32]

Поэтому
существуют Библейские Заповеди, обязательные для исполнения, ибо они
предостерегают человека от губительных антиподов и не случайно именуются
«нравственным кодексом человечества».

Библейские
Заповеди – это, несомненно, также духовная христианская ценность, как
профилактика и предупреждение зла. Библейские Заповеди – это духовная
христианская ценность, обеспечивающая человеку, при наличии в нем положительных
нравственных качеств, счастливое существование.

Нравственные
христианские ценности потому именуются христианскими, что являются первоосновой
духовного богатства людей, исповедующих христианскую религию, и почерпнуты из
«Книги жизни и на всю жизнь» — из Библии. На протяжении двух тысячелетий
истории человечества именно Библия определяла стратегию и тактику, теорию и
практику воспитания совершенной человеческой личности.

«Есть
книга, — написал незадолго до смерти Пушкин, — коей каждое слово истолковано,
объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным
обстоятельствам жизни… Сия книга называется Евангелием, — и такова ее вечно
новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно
откроем ее, то уже не в силах противиться ее сладостному увлечению и
погружаемся духом в ее божественное красноречие».

религия библия педагогическое воспитание

Заключение

В духовной жизни человека трудно
найти фактор, который играл бы более важную роль, чем религия. В поисках Бога
человечество исходило немало дорог. И лишь тогда, когда путь этот был пройден,
наступила, выражаясь библейским языком, «полнота времён».

Однако человеку была
дана свобода выбора — принять Библию или отвергнуть ее. Но Евангелие все же
вошло в историю человечества. Библия и заключенные в ней Ветхий и Новый Завет
заняли свое место у истоков зарождения педагогической системы.

На протяжении многих
лет человечество то отдалялось от христианской религии, то приближалось к ней.
Менялись способы толкования Священного Писания, менялось само отношение к нему.
Но независимо от этого, Новый и Ветхий Завет являлся и является неоспоримым
аспектом нашей жизни.

В современном обществе
наблюдается отдаление от норм христианской морали. При сохранении существующих
тенденций в нашем обществе даже позитивные изменения в политической,
экономической и социальной сферах не могут положительно повлиять на
духовно-нравственное состояние подрастающего поколения. Целостное оздоровление
общества и выход его из кризисного состояния возможны лишь при обращении к
духовным ценностям народа и историко-культурному наследию.

Список литературы

1. 
Гладков
Б.И. Толкование Евангелия. М., 1991.

2. 
Демков
М.И. О частном буквальном сходстве предисловия к педагогическому сборнику и
сочинений Симеона Полоцкого см.:. История русской педагогии. Сп., 1899. Ч.1 гл.
ХХIII и ХХIV.

3. 
Дочини
А. У истоков христианства. М., 1979.

4. 
Зелененко
А. Основополагающие принципы православной педагогики и утрата их современной
школой // [Электронный ресурс]. — 1998. — Режим доступа: http://www.portal-slovo.ru/
— Дата доступа: 25.03.2009.

5. 
Косидовский
3. Библейские сказания. М., 1969.

6. 
Качанко
Л.Н. Беседа о христианских духовно- нравственных ценностях // Начальное
обучение: семья, детский сад, школа. — Минск, 2009.- №5, с31-35

7. 
Николаева
Т.О. Духовно-нравственное воспитание младших школьников на православных
традициях // Начальная школа. — Минск, 2008.- №12, с52-54.

8. 
О
воспитании детей / Пер. Арх. Филарета Черниговского. 2-е изд. 1902.

9. 
Пекарский
П.П. Наука и литература при Петре В. СПб., 1862.

10. 
Происхождение
и состав Библии. Отношение к Библии различных религиозных направлений//
[Электронный ресурс]. — 2004. — Режим доступа: http://religion.historic.ru/- Дата
доступа: 14.04.2009.

11. 
Токарев
С. Первоначальные формы религии. M., 1963.

12. 
Токарев
С. Религия в истории народов мира. M., 1964.

13. 
Фаррар
Ф. Жизнь Иисуса Христа. M., 1990.

14. 
Философская
энциклопедия [ФЭ]. М., 1961-1970.

15. 
Франк
С.Л. Духовные основы общества. M., 1992.