Глава первая
Политика правительства в области общественного призрения и
благотворительности в конце XIX — нач. XX вв.

( 1. Вопросы общественного призрения в своде законов Российской империи.

В конце ХIX в. в России шел бурный процесс развития капиталистических
отношений. Вместе с тем наблюдалась неравномерность, незавершенность
развития российского капитализма, тесное переплетение старых и новых форм,
сложность социальной структуры. Важным социальным фактором в пореформенной
России являлось формирование промышленного пролетариата и промышленной
буржуазии. Ядро пролетариата в пореформенную эпоху составляли наемные
рабочие в крупных промышленных заведениях и на железнодорожном транспорте.
За 60-90-е годы XIX в. численность их увеличилась с 706 тыс. до 1432 тыс.
(в 2 раза). Большое значение имели и такие особенности экономики и
социальных отношений в России как активное государственное вмешательство в
экономику и слабое развитие частной собственности[1].
По переписи 1897 г. городское население увеличилось в 2,5 раза (с 6,1
млн. до 16,8 млн. человек) при общем росте населения страны в 1,5 раза.
Удельный вес городских жителей возрос с 8% до 13,4%. Социальная структура
была представлена таким образом: 6% 0 составляли дворяне и чиновники, 1,3%
— купцы, 44% — мещане, 40% — крестьяне, 8,7% — духовенство, разночинцы,
военные[2]. Что же касается сословного положения населения России, то оно
распределялось таким образом: 99,8 млн. (71%) составляли крестьяне, 13,4
млн. (10,7%) — мещане, 1,7 млн. (1,5%) — потомственные и личные дворяне,
624 тыс. (0,6%) — купцы и почетные граждане, 589 тыс. (около 0,5%) —
духовенство, около 1 млн. (0,8%) — “прочие” (инородцы, деклассированные
элементы, не указавшие своей сословной принадлежности)[3]. Дворянство
продолжало оставаться главным привилегированным сословием.
Внутренняя политика самодержавия в 80-90-е гг. характеризовалась
противоречивостью. Общее направление ее выражалось в откате к реакции путем
“пересмотра” и “исправления” реформ 60-70-х годов. Самодержавию удалось
провести серию контрреформ в сословном вопросе в области просвещения и
печати, в сфере местно управления. Главная его задача заключалась в том,
чтобы укрепить свою социальную опору — дворянство, позиции которого были
заметно ослаблены в силу объективных процессов социально-экономического
развития России. Однако это был временный откат к политической реакции.
Само правительство не могло не считаться с новыми веяниями и наряду с
контрреформами оно принимало меры, направленные на развитие экономики
страны.
Социальная политика в конце XIX — нач. ХХ в. не претерпела каких-либо
принципиальных изменений по сравнению с предшествовавшим периодом. Она
оставалась консервативной по своему характеру, была направлена на
сохранение и укрепление той социальной структуры общества, которая, по
мнению правящих верхов, всего более способствовала стабильности и порядку.
Для царя и его окружения Россия виделась страной главным образом двух
сословий — дворянства и крестьянства.
Накладывало свой отпечаток на социальную политику правительства и
нарастание в стране революционного движения. Чтобы успешнее противостоять
своим политическим противникам в борьбе за массы, власти стремились
активизировать и распространить шире свою традиционную попечительскую
политику, которая рельефно проявлялась прежде всего в создании
соответствующей законодательной базы. Именно в ней нашла отражение система
социальной помощи российского государства в тот период. В свою очередь она
отражает форму государственного устройства в определенном историческом
отрезке времени. С этим выводом одного из современных исследований истории
благотворительности в России нельзя не согласиться[4].
Созданная в России к концу XIX в. система государственно-общественного
призрения, благотворительности опиралась на российское законодательство,
отражавшее политику самодержавия в этом вопросе, практику взаимоотношения
властей с филантропическими организациями. Наибольшее число статей,
касающихся общественного призрения, было сгруппировано в т. XIII “Свода
законов Российской империи”[5]. Отметим также важные статьи, помещенные в
XIV томе и вошедшие в “Устав о предупреждении и пресечении
преступлений”[6], а также в “Положении о губернских и уездных земских
учреждений” (12 июня 1890 г.)[7] и в “Городовое Положение” (11 июня 1892
г.). По справедливому замечанию Е.Д.Максимова, постановления, касающиеся
общественного призрения занимают в последних двух Положениях не более
нескольких пунктов. Однако значение их велико, т.к. они определяли объем
деятельности в области общественного призрения, которой занимались земства
и городские учреждения[8].
Анализ и изучение законодательной базы российского государства конца
XIX — нач. ХХ в. позволяет выявить позицию царского правительства в области
общественного призрения, его отношение к общественной благотворительности в
целом. В Уставе об общественном призрении четко определены функции
Министерства Внутренних Дел в этом вопросе. В нем подчеркивалось, что
“главное заведывание делами общественного призрения принадлежит к предметам
ведомства Министерства Внутренних дел”[9]. На местах же надзор за
соблюдением постановлений Устава об общественном призрении возлагался “на
главных начальников губерний и областей, а равно на губернаторов и
градоначальников”. Заведование общественным призрением в губерниях и уездах
поручалось земским учреждениям, а в тех губерниях, где они отсутствовали —
приказам общественного призрения[10].
Следует отметить, что в пореформенной России продолжало существовать в
основном старое административно-территориальное деление. К началу ХХ в. в
России было 78 губерний, 18 областей, 4 градоначальства, 10 генерал-
губернаторств[11]. Главой местной администрации оставался губернатор,
официально признаваемый законами “хозяином губернии”. Революционное
движение и общественный подъем 60-х годов толкало правительство на усиление
власти губернатора. В 1866 г. губернаторы получили право независимо от
ведомства запрета собраний и закрытия органов печати[12]. Значительное
место в пореформенном местном аппарате заняли земские и городские
организации самоуправления, всесословные представительные органы, которым
государство вынуждено было передать некоторые второстепенные местные
административные и хозяйственные функции.
По реформе 1 января 1864 г. земства учреждались для руководства
строительством и управлением местных больниц, школ, дорог,
благотворительных заведений, для заведования продовольственным делом,
организаций поземельного кредита, для пропаганды агрономических знаний,
организации земской статистики и т.п.[13].
Положение о земских учреждениях 1890 г. явилось земской
контрреформой. Оно усилило дворянский элемент в земстве[14]. Председатель и
члены земских управ были приравнены к чиновникам, усилился и надзор за
земством. Губернатор осуществлял надзор не только “за законностью”, но и за
“целесообразностью” действий земств. В помощь ему было создано состоящее в
основном из чиновников учреждение — губернское по земским делам
присутствие. С 1892 г. — общее для земских и городских органов
“самоуправление” — губернское по земским и городским делам присутствие.
На созданные по Положению 12 июля 1870 г. городские органы
“самоуправления” (городские думы и управы) возлагались административные и
хозяйственные задачи. Попечительству городских дум и управ подлежали
вопросы благоустройства города (транспорт, освещение, отопление,
канализация, водопровод, а также заведование школьным, медицинским и
благотворительным делом, торговлей, кредитом и т.п.). Городской голова
возглавлял и думу, и управу, координируя работу этих учреждений[15].
Городовое положение 11 июня 1892 г. явилось городской контрреформой. Оно
заменило для избирателей налоговый ценз имущественным с целью отстранить
мелкую и среднюю буржуазию от управления. Избирательные права получили
только те жители города, которые имели недвижимое имущество, оцененное
особой оценочной комиссией на сумму не менее 3000 руб. (в столицах), в
губернских городах — 1000-1500 руб., в уездных — 300 руб. Значительно
возрос надзор за органами “самоуправления”. Вместе с тем Городовое
Положение 1892 г. предусматривало попечение о призрении бедных и о
прекращении нищенства; устройство благотворительных и лечебных заведений и
заведование ими на одинаковых с земскими учреждениями основаниях, участие в
мероприятиях по охранению народного здравия, развитие средств врачебной
помощи городскому населению, попечение о развитии средств народного
образования и установленные законом участие в заведовании учебными
заведениями, попечение об устройстве общественных библиотек, музеев,
театров и других подобного рода общественных учреждений[16]. Правительство
распространяло земское и “городское” самоуправление” на отдельные местности
медленно и неохотно. Даже к началу ХХ в. многие окраины России не имели[17]
ни земств, ни городских самоуправлений. Безусловно, это оказывало свое
влияние и на систему общественного призрения, которая в губерниях, где
отсутствовало земство и самоуправление, развивалась не столь эффективно.
В Уставе указывалось, что губернские и уездные земские учреждения по
делам общественного призрения должны действовать “в том составе и тем
порядком, какие определены Положением о земских учреждениях; правилами
этого же Положения определяется отчетность и ответственность сих учреждений
по вышеозначенным делам”[18]. Четко обозначена суть управления общественным
призрением, определены две цели: 1) ведение дел по управлению
благотворительными капиталами и имуществом; 2) ведение дела, собственно к
призрению относящиеся. Содержание этой деятельности составляло создание и
управление богоугодными и общественными заведениями — сиротскими и
воспитательными домами, больницами, домами для призрения умалишенных,
богадельнями и работными домами ”для прокормления неимущих работой”.
Земские учреждения и городские управления на равных началах должны
были осуществлять попечение о призрении бедных, заботиться о прекращении
нищенства в городах, устраивать в них благотворительные и лечебные
учреждения. К недвижимому имуществу учреждений общественного призрения
относились разные здания, фабрики, заводы, хозяйственные заведения и земли,
учрежденные под их ведением богоугодные заведения, пожалованные от
правительства и от частных лиц или самими ими устроенными. Это недвижимое
имущество могло быть отдано в наем, “в оброчное содержание” “для увеличения
дохода”. Капиталы общественного призрения, выраженные в билетах комиссии
погашения государственных долгов, а также в облигациях главного общества
железных дорог, по Уставу, составляли неприкосновенный фонд общественного
призрения. Проценты с этих капиталов могли быть использованы только на
благотворительные цели и на содержание земских богоугодных заведений. В
другие ценные, процентные бумаги эти капиталы могли быть обращены только с
высочайшего разрешения через Министерство Внутренних Дел[19].
Специально оговаривалось, что в случае, если от массы земских средств
появятся остатки, то они могут быть использованы на богоугодные заведения
только по постановлению губернского земского собрания. Как видим, Уставом
предусматривалась жесткая регламентация управлением учреждениями
общественного призрения, их капиталами. Капиталы, направляемые на нужды
общественного призрения, пополнялись за счет пособий, получаемых от городов
и казны, за счет подаяний и пожертвований, завещаний в пользу заведений
общественного призрения, штрафных денег, различного рода хозяйственных и
случайных доходов. Причем в Указе подчеркивалось, что города должны в
обязательном порядке выделять средства на благотворительные цели в
соответствии с существовавшим законодательством. Распределение пособий от
казны на цели общественного призрения осуществлялось только
централизованным порядком по распоряжению Министра внутренних дел.
Положения Свода законов по вопросам общественного призрения
свидетельствуют о том, что правительство поощряло пожертвования в пользу
благотворительных учреждений. Об этом свидетельствует специальный пункт
(20) “О подаяниях, пожертвованиях и завещаниях в пользу заведений
призрения”. Согласно ему учреждениям общественного призрения разрешалось
принимать подаяния, причем двоякого рода: 1) для нищих и убогих и 2) для
богоугодных заведений. Подаяния собирались путем кружечного сбора и
контроль по сбору пожертвований осуществлялся губернатором и губернскими
земскими управами. Законом предусматривалась и строгая отчетность по сбору
денег. При этом обращалось внимание на нравственный аспект частных
пожертвований. “При пожертвовании от частных людей должно обращать
внимание, — говорилось в Уставе, — на поведение и прежний образ жизни лица
приносящего, не был ли и не состоит ли под судом и следствием”[20].
Запрещалось принимать пожертвования от “порочных” людей, пытавшихся
“прикрыть” прежние свои поступки и получить награду от правительства.
Приказы общественного призрения в таких случаях были обязаны обращаться за
разрешением в Министерство Внутренних дел и сообщать туда сведения о лице,
подающем пожертвование. Таким образом, здесь ясно просматривается
дифференцированный подход к вопросам частной благотворительности.
Обращает на себя внимание и ориентация на гласность и открытость в
деле частной благотворительности. Так, например, земские учреждения,
принимая пожертвования от частных лиц на цели общественного призрения,
обязаны были публиковать информацию о таких пожертвованиях в специальных
ведомостях.
В Уставе дан очень подробный перечень тех конкретных условий, при
которых предусматривалось взыскание штрафных и пенных денег на
благотворительные цели, получения так называемых хозяйственных и случайных
доходов. В пункте 44 указывалось: “К хозяйственным доходам , на
общественное призрение предназначенным, принадлежат деньги, поступающие: 1)
за призрение и содержание в заведениях общественного призрения имущих
людей, нижних чинов военных и других ведомств; 2) от учрежденных при сих
заведениях аптек; 3) от фабрик, заводов и других хозяйственных заведений;
4) от работного дома за производимые содержащимися в оном людьми работы и
изделия; 5) за отпуски свыше определенного времени чиновников, получающих
жалованье из сумм общественного призрения[21].
Что же касается случайных доходов, предназначенных на нужды
общественного призрения, то здесь имелись в виду так называемые
апелляционные суммы, пошлины, деньги, полученные от продажи имения,
оставшегося в качестве погашения долгов умершего и т.п. При этом
подчеркивалось, что денежные средства должны использоваться строго по
назначению и что условия и размеры денежных пособий устанавливались земским
собранием на основе соизмеримости доходов и расходов. Как отмечалось в
Уставе, благотворительные заведения не должны увлекаться “великолепием и
излишествами”, т.е. высказывалась мысль о скромности и достаточности в
расходах, об ограничении ненужных расходов. Сметы на потребности
общественного призрения должны быть составлены земскими учреждениями и
утверждены на тех же основаниях, что и общая земская смета. В соответствии
с общими правилами Положения о земских учреждениях (1864 г.) должно было
осуществляться приобретение, отчуждение имущества, строительство и ремонт
зданий и т.д.
Законом регламентировалось и само учреждение приказов общественного
призрения их состав в тех губерниях, где не было земств. Оно
осуществлялось под председательством губернатора. Определялся и социальный
состав, сословное представительство в приказах — по одному от каждого
сословия, а именно от дворянства, губернского городского общества и
поселян[22]. В состав приказов входили и надзиратели богоугодных заведений,
и губернские врачебные инспекторы, принимавшие участие в обсуждении
вопросов о благоустройстве больниц, находившихся в ведении приказов. Члены
приказов увольнялись Министерством Внутренних Дел, штаты приказов
формировались в соответствии с его распоряжениями. Весьма подробно расписан
и порядок производства дел в приказах. Власть приказа распространялась
только на определенную губернию, где он учрежден и “приказ не входит ни в
какие дела, другим местам порученным”. Все вопросы должны были
рассматриваться коллегиально. По Уставу ограничивались полномочия и права
губернаторов, которые не могли распоряжаться в приказах “давать к
исполнению свои предложения”. В обязанность ему вменялось ”предлагать все
на общее суждение”[23]. Вместе с тем все распоряжения по приему и
увольнению людей из заведений, все дела по отчетности осуществлялись только
с ведома губернатора. Централизация решения вопросов налицо. Уставом
определялись и функции тех чиновников, которые приглашались для участия в
работе приказов, в частности медицинских работников. Они имели право
присутствовать при рассмотрении только тех вопросов, “кои относятся до
устройства заведений и до продовольствия, лечения, приема и выпуска
призреваемых в оных людей”. В обязанности дворянских предводителей и
городских голов, входивших в состав приказов, включалось информирование ими
о положении дел на местах. Они обязаны были также “представлять приказу о
всем том, что к пользе тех мест признают нужным”. О централизованном
характере управления приказами свидетельствует и положение (98), по
которому Министерство Внутренних Дел по согласованию с Министерством
финансов и Государственным Контролером представлялось право давать
предписания, указания по вопросам, связанным с приходно-расходными сметами.
Специальное положение (100) раскрывало подчиненность приказов общественного
призрения. В нем говорилось: “Приказы с принадлежащими к ним заведениями
подчиняются Правительствующему Сенату и Министерству Внутренних Дел”[24]. В
обязанности приказов входило принимать указы от Императорского Величества и
Сената, исполнять распоряжения Министерства и предложения губернатора.
Здесь же отмечалось, что приказы “никому иному не подает и не посылает
рапортов”[25]. Приказы имели право обращаться в городскую и уездную полицию
с различными предложениями и получать в ответ уведомления.
Ответственность за деятельность приказов возлагалась на губернатора,
поскольку он “главнейше участвовал во всех предметах”. Именно губернатор
обязан был следить за соблюдением законности, за выполнением приказом
правил и предписаний высшего начальства. Ответственность же за отчетную
документацию, ее своевременное оформление несли все члены приказа,
“составляющие присутствие оного”, а равно и бухгалтер, обязанный составлять
отчет. Медицинские чиновники, присутствовавшие в приказах временно, от
такой ответственности освобождались[26].
В Уставе определена классификация заведений общественного призрения:
сиротские и воспитательные дома, больницы и дома для умалишенных,
богадельни, работные дома. Поощряя частную благотворительность, Устав очень
четко высказал жесткую, вполне определенную позицию правительства по этому
вопросу. “Частным людям, обществам, городам и селениям не возбораняется
(подч. автором) учреждать от себя благотворительные заведения или к
учрежденным уже что-либо прибавлять с тем, однако же, чтобы то и другое
сходствовало с общими на сей предмет постановлениями, правилами”. Частные
благотворительные учреждения открывались только по разрешению правительства
(Полож. 175). “Предложения частных людей об устроении благотворительных
заведений, — говорилось в Уставе, — проводятся в действие местным
начальством или ими самими не иначе как с дозволения правительства”[27]
(подч. автором). Как видим, правительство держало под контролем частную
инициативу по вопросам общественного призрения и благотворительности.
Управление заведениями общественного призрения по закону возлагалось
на губернские и уездные земские учреждения (Полож. 176). В примечании,
однако, сделана оговорка о том, что в местностях, в которых не введены
земские учреждения, управление заведениями принадлежит приказам
общественного призрения или заменяющим их установлениям. Значительное
внимание в Уставе уделялось вопросам медицинского обслуживания беднейших
слоев населения. Большие обязанности в этом вопросе возлагались на земства.
Земские учреждения имели право приглашать на свои заседания, совещания с
правом голоса губернских врачебных инспекторов по делам о благоустройстве
заведений общественного призрения при обсуждении вопросов, касающихся
лечебной части (Полож. 177). Ростки демократизма просматриваются и в
положении о попечителях земских больниц, избиравшихся земскими губернскими
собраниями в губернских центрах и соответственно уездными земскими
собраниями в уездах (Полож. 178). Земским управам принадлежало право
назначать и избирать медиков, смотрителей и экономов — служителей в
заведениях общественного призрения. Заведование городскими больницами,
содержащимися на счет городских доходов, предоставлялось городским
общественным управлениям на одинаковых с земскими учреждениями
основаниях[28].
В введении приказов общественного призрения находились больницы для
содержания и лечения больных обоего пола. Больницы подчинялись Медицинскому
Департаменту Министерства Внутренних Дел. Местный надзор над больницами
возлагался на губернские врачебные управления. Инспекторы врачебных
управлений обязаны были несколько раз в год “обозревать больничные
заведения”, т.е. проверять и контролировать их деятельность. Инспекторы
имели право также вникать не только непосредственно в медицинские,
врачебные вопросы, но и в хозяйственные проблемы, от решения которых также
зависело состояние здоровья призреваемых. Для управления больницами и
решения лечебных, хозяйственных вопросов предусматривался штат смотрителей,
надзирателей, разных приставников и служителей, а также медиков и
фельдшеров.
В больнице общественного призрения принимались бесплатно бедные и
неимущие люди всякого звания (подч. автором). В положении (199)
оговаривалось, что имущие больные также имели право на лечение в этих
больницах, но только в том случае, если там имелись свободные места и за
умеренную плату. Плату за лечение неимущих должны были вносить те ведомства
и общества, к которым они принадлежали[29]. В особых случаях, например, во
время холерных эпидемий, все заболевшие принимались в эти больницы
бесплатно. В Уставе дан очень подробный перечень лиц, имевших право
бесплатно лечиться в больницах общественного призрения: 1) состоящие на
службе чиновники и канцелярские служители, получавшие не свыше 300 руб. в
год и не имевшие других средств к жизни. К этой же категории относились
чиновники и канцелярские служители, пользовавшиеся пенсией в таком же
размере и также не имевшие других средств к жизни; 2) отставные нижние
служители казенных ведомств; 3) мещане, не имеющие недвижимой собственности
в том городе, где учреждена больница, равно мещане, иногородние; 4) местные
купцы и мещане, имеющие недвижимую собственность, если в пользу этих
больниц поступали денежные от них сборы, а именно не из городских доходов,
а собственно от купеческих и мещанских обществ; 5) люди других состояний,
кои, получая незначительное содержание от службы или своих промыслов и
обремененные пропитанием больших семейств. В последнем случае закон
предполагал снисхождение к этим лицам и уважение к их положению. Больницам
общественного призрения вменялось в обязанность лечение таких больных[30].
Такой дифференцированный подход к лечению больных свидетельствовал, на наш
взгляд, о гибкости социальной политики правительства, о стремлении
законодательно закрепить права отдельных сословий на общественное
призрение.
В больницах общественного призрения допускалось амбулаторное лечение.
Законом предусматривалось право на такое лечение для лиц, несущих службу в
военно-сухопутном и военно-морском ведомствах и для членов их семей. Причем
эти льготы распространялись не только на лиц с низшим воинским званием, но
и на генералов, адмиралов, офицеров, состоявших на действительной воинской
службе. Чиновники, духовные лица различных вероисповеданий, находившиеся на
службе в управлениях и заведениях военного ведомства, все чины запаса,
медицинские служащие, сестры милосердия, воспитанники военных учебных
заведений, студенты императорской военно-медицинской академии также были
включены в перечень лиц, на которых распространялись льготы. Особым образом
были отмечены права на бесплатное лечение отставных, числящихся в запасе
раненых и увечных чинов, имевших соответствующие удостоверения.
За лечением больных, относящихся к военному ведомству, должен был
осуществляться контроль. В положении 224 отмечалась необходимость строгого
соблюдения медицинского обеспечения снабжения медикаментами воинских чинов.
“Ни под каким видом” не разрешалось использовать эти медицинские средства,
предназначенные для военных чинов, на нужды гражданских лиц, находящихся в
больнице. Контроль за этим должны были осуществлять губернские врачебные
управления. Как видим, военные чины пользовались особыми привилегиями в
медицинском обслуживании.
Помимо вышеуказанной категории лиц получать лечение в больницах
общественного призрения могли нижние чины таможенного ведомства, служащие
полицейских команд и гражданских ведомств. В особую группу были выделены
арестанты и лица, находящиеся под надзором полиции, не имеющие собственных
средств содержания, а также ссыльно-поселенцы Восточной Сибири на
основании Устава о ссыльных. По определенным правилам осуществлялось
лечение чиновников таможенного и почтового ведомств. При этом на
медикаменты предусматривалась плата 3 коп. в день на человека. Особые
правила были выработаны и в отношении арестантов. В местностях, где не было
приказов общественного призрения, земских учреждений, тюремные комитеты и
отделения получали из казны определенную плату за лечение в тюремных
больницах “в размере действительной необходимости” и “не свыше нормы,
установляемой для военных госпиталей”[31].
Законом предусматривалась строгая документальная отчетность по лечению
больных. Так, например, Устав предусматривал по истечение каждого года
Министерству Внутренних дел собирать сведения по губерниям, а затем
составлять сводную общую таблицу расходов с тем, чтобы по этой таблице в
следующем году была произведена плата. В связи с такой постановкой дела все
заведения общественного призрения обязаны были по определенной форме делать
соответствующие расчеты расходов на каждого больного. Обращает на себя
внимание подробное, детальное изложение всех возможных обстоятельств оплаты
за лечение, которые нашли отражение в специально сформулированных правилах.
Эти правила предусматривали сдачу в наем помещений для больниц, снабжение
их медикаментами, перевязочными материалами и т.п.
Неизлечимо больные, не имевшие крова, прокормления, призревались в
специальных домах. Такие дома создавались, в частности, для умалишенных,
которые содержались в соответствии с разработанными инструкциями. При
учреждении заведений для таких больных в целях безопасности должен быть
избран отдельный дом, “довольно пространный и кругом крепкий, дабы никто из
содержимых не мог убежать”. В положении по поводу призрения и лечения этой
категории лиц особое внимание уделялось нравственному аспекту. Персонал
должен быть в таких домах пристойным, добросердечным, твердым и исправным.
Неимущие умалишенные принимались на лечение бесплатно, а имущие — за
умеренную плату. “Приставники и прислуга должны обходиться с больными
человеколюбиво”, — говорилось в Уставе[32].
Для подготовки специальных медицинских кадров — фельдшеров — при
крупных больницах общественного призрения создавались фельдшерские школы. В
Уставе по этому поводу четко определена цель создания этих школ — “для
удобнейшего снабжения гражданских общественных и частных больниц и других
заведений с ведущими в сем деле людьми” (Полож. 267)[33]. Учебными
вопросами в них занимался старший врач больницы, а хозяйственными —
смотритель больницы. Они, в свою очередь, подчинялись губернской земской
управе. Надзор за воспитанниками осуществлялся одним из врачей, что также
утверждалось губернской земской управой. Финансирование фельдшерских школ
осуществлялось земством. Земская управа выделяла на эти цели определенную
сумму средств (по земской смете). Губернская земская управа определяла и
число учеников в школе, что зависело от имеющихся финансов и потребности в
определенном количестве фельдшеров. Прием и отчисление из фельдшерской
школы осуществляла земская управа. Обучение было, как правило, на
бесплатной основе, хотя принимались ученики и на платных началах. Порядок
приема, определение учебных предметов, их объем и распределение,
назначение, преподавателей определялись особыми Уставами, утвержденными
Министром внутренних дел. После окончания фельдшерской школы ученики
подвергались экзаменам в присутствии членов губернской земской управы и
членов губернских врачебных управлений. Выпускники получали аттестаты и
назначения. Они обязаны были прослужить определенное время по распределению
земских управ (Полож. 278).
В законодательных актах отражена и политика правительства в отношении
детского призрения. Один из разделов Устава называется “О сиротских домах и
о домах воспитательных”[34]. В качестве приложения к нему помещено
“Положение о сиротских домах”[35].
В Уставе отмечается, что сиротские дома относятся к разряду
благотворительных заведений и находятся в ведении приказов общественного
призрения. Целью их являлось призрение детей-сирот от 7 до 11 лет
включительно. Социальный состав принимаемых детей был неоднородным. В дома
принимались сироты обоего пола из детей купцов, мещан, цеховых и людей
других состояний, оставшихся после смерти родителей в положении, требующем
призрения. Принимались также сироты из среды чиновников и канцелярских
служащих, которые пользовались определенными привилегиями. Ответственность
за прием возлагался на городского голову той губернии, где учреждалось
заведение. Городской голова был обязан собрать необходимые сведения о
сиротах, об их имущественном положении, об их семьях, родственниках,
состоянии здоровья и др. Земская управа или приказ общественного призрения
на основе полученных от городского головы сведений принимал специальное
постановление о приеме.
Дети чиновников и канцелярских служащих принимались в сиротские дома
по разрешению губернатора. При этом составлялись специальные списки таких
детей к 1 июля, в которых указывались сведения о службе отца, происхождении
сироты, его возрасте, состоянии здоровья, имущественном состоянии. Эти
списки передавались земским управам и приказам общественного призрения[36].
Так, совместными усилиями городских властей, земства решались
организационные вопросы детского призрения на местах.
Дети-сироты обучались по программе приходских училищ. Они изучали
Закон Божий, краткий катехизис и священную историю, обучались чтению по
книгам церковной и гражданской печати, чистописанию, четырем первым
действиям арифметики. Преподавание осуществлялось учителями гимназий или
лицами, имеющими на это право. Закон Божий преподавал священник.
Преподавание разрешалось только по согласованию с земской управой или
приказом общественного призрения. Экзамены в училище проводились публично в
присутствии губернатора, губернского предводителя дворянства, городского
головы, членов земской управы или приказа общественного призрения,
директора училища, а также лиц, которые приглашались губернатором[37].
Большое внимание уделялось нравственному воспитанию детей.
Непосредственный надзор за поведением сирот в классах возлагался на
учителей. Они должны были воспитывать у детей любовь к порядку, правила
кротости, повиновение начальству и пр., руководствуясь при этом
соображениями, что “первые начала доброй нравственности, полученные в
юности, могут содействовать устройству будущей участи воспитанников в
обществе”[38].Все сироты, призреваемые в сиротских домах до 12 лет, затем в
соответствии со своим социальным происхождением, полом, способностями и
склонностями распределялись в казенные или частные заведения для
дальнейшего образования. Причем сироты “благородного происхождения (подч.
автором) не могли быть помещены в такие заведения, которые могли быть
приличны детям иных состояний”[39]. Льготами пользовались дети чиновников
при получении образования. Воспитанники сиротских домов по окончании
гимназий могли поступать в университеты.
Количество призреваемых сирот зависело от выделяемых финансовых
средств и штатов заведений, утверждаемых Министром Внутренних Дел. В
сиротских домах могли содержаться и пансионеры обоего пола всех сословий.
Дети содержались за счет обществ, к которым принадлежали их родители,
родственников, благотворителей и т.п. Уставом предусматривалось наличие в
сиротских домах почетных попечителей. Право быть почетным попечителем
предоставлялось тем благотворителям, которые сделали сиротским домам
значительные приношения. Им предоставлялась возможность участвовать в
совещаниях об устройстве участи сирот. Они могли выступать со своими
предложениями об улучшении управления домами, содержании сирот. Как видим,
и в этом случае правительство поощряло частную благотворительность.
Были разработаны специальные положения еще об одном типе детских
учреждений — воспитательных домах[40]. Они создавались для
незаконнорожденных младенцев и находились под ведением приказов
общественного призрения. Однако закон разрешал функционирование лишь ранее
созданных воспитательных домов, куда помещались дети, нуждавшиеся в
призрении в исключительно “уважительных и неизбежных случаях”. Учреждение
новых домов, отмечалось в законе, ввиду неудобств их существования в
губерниях “не дозволяется”.
Одним из типов учреждений призрения неимущих (взрослых) являлись
богадельни[41]. Создавались они в удобных местах в зависимости от
количества лиц, нуждавшихся в призрении. Законом предусматривалось создание
в богадельнях атмосферы “благочиния и добронравия”. Не допускалось
нарушение нравственных норм поведения. Социальный состав их был
разнообразным. В богадельни принимались увечные, престарелые, не имевшие
пропитания лица всех состояний (Полож. 283). Среди категории лиц,
направляемых в богадельни, выделялись бродяги, “кои по свидетельству
местного начальства и врачебного управления найдены будут вовсе
неспособными к следованию в Сибирь” (Полож. 284), исключенные за “пороки из
духовного ведомства, которые по старости и увечью не могут заниматься
земледельческим трудом”(их преполагалось привлекать к легким работам). В
богадельни принимались также нищие из разночинцев, “не принадлежащие ни к
каким обществам и не имеющие родственников”, впавшие в убожество от
несчастных обстоятельств, сиротства, старости или дряхлости и когда по
состоянию здоровья и сил своих не могут трудами снискать пропитание”[42]
Закон предусматривал также помещение в богадельни и женщин с грудными
младенцами, которых за бродяжничество ссылали в Сибирь. Они обеспечивались
продовольствием, одеждой.
Определенные льготы устанавливались для лиц, имевших ранее духовное
звание (дьячки, пономари, псаломщики) и церковнослужители (певчие, звонари
и сторожа). Лишенные “духовного звания” за пороки”, неспособные “к
крестьянским работам” и другим работам, они могли быть отданы на
благонадежное поручительство родственников и людей посторонних”. Однако они
не имели права отлучаться из города и находились под надзором местной
полиции. В богадельни принимались лица, отсылаемые под надзор полиции, а
также не способные к продолжению военной службы, ссыльно-поселенцы и
каторжане (Полож. 289-290).
В законодательных актах имеются положения о работных домах (Полож. 291-
298). Цель их обозначена так: “Работные дома учреждаются на тот конец,
чтобы неимущим доставить прокормление собственно работою”[43] Таким
образом, помимо финансовой стороны, которая должна обеспечиваться самими
призреваемыми, в основу их содержания был положен принцип трудового
воспитания. Законом четко обозначались категории лиц, принимаемых в
работные дома,: 1) люди обоего пола совершенно убогие, “кои работать могут
и сами туда приходят”; 2) не имеющие пристанище, “кои присылаются на время
или навсегда по распоряжению местного начальства”; 3) присылаемые по
распоряжению местной полиции праздношатающиеся и пойманные в прошении
милостыни люди, могущие прокормиться работою” (Полож. 295). Содержащие в
работных домах обеспечивались работой, а также пищей, кровлей, одеждой или
деньгами. Эти дома находились под надзором смотрителей “из числа
добросовестных и порядочных людей”. Особым образом отмечалась необходимость
создания в домах обстановки добронравия, способной предупредить всякое
злоупотребление и соблазны.
На особых основаниях управлялись в Российском государстве некоторые
благотворительные учреждения: к первой группе относились благотворительные
заведения, состоящие под непосредственным покровительством Императора и
членов Императорского Дома (Учреждения и Уставы этих заведений составлялись
особым образом); ко второй категории заведений относились комитеты,
общества и благотворительные кассы, которыми заведовало Министерство
Внутренних Дел; к третьей группе относились благотворительные заведения
Императорского Человеколюбивого общества и к четвертой категории — духовные
и некоторые другие ведомства попечительства о бедных[44].
Специальный раздел Свода законов посвящен Императорскому
Человеколюбивому обществу. Обозначена его цель: “доставление бедным
вспоможения всякого р ода не только в столице, но по возможности и в других
городах империи” (Полож. 447)[45]. Как видим, законом предусматривалось
оказание помощи со стороны этого общества в различных регионах, губерниях
страны. В его обязанности входило призрение дряхлых, увечных, неизлечимых
и вообще к работам неспособных, воспитание сирот и детей бедных родителей,
а также предоставление неимущим, но способным работать, необходимых
материалов для труда с последующей реализацией изделий в пользу неимущих.
Управление сословиями и заведениями вверялось Совету Общества, который
избирался общим собранием и утверждался Императором[46]. Совет имел свою
печать с Императорским гербом. Ему принадлежали большие полномочия по
формированию составов комитетов заведений общества, их финансированию,
распоряжению поступающими пожертвованиями и т.п. Каждый член Совета имел
право посещать страждущих бедных и заключенных, где бы они не находились
(Полож. 470). Законом предусматривался определенный порядок ведения дел,
отчетность всех заведений.
В специальный раздел выделены были вопросы призрения бедных духовного
звания. В качестве источников финансирования призрения этой категории
населения закон предусматривал добровольные и благотворительные
пожертвования, кружечные сборы, доходы от продажи свечей, кладбищенские,
штрафные деньги, взыскиваемые по духовному ведомству. Причем сбор
пожертвований, благотворительных приношений должен был осуществляться в
условиях строгой отчетности. В каждой епархии для добровольных
благотворительных приношений на призрение престарелых и больных имелась
книга, которая открывалась для подписки в начале каждого года. Приношения
принимались от частных лиц духовного и светского звания. Распоряжение
пособиями для призрения бедных духовного звания осуществлялось специально
учрежденными Попечительствами под наблюдением Епархиальных Архиереев. Эти
попечительства создавались в каждой епархии отдельно от духовных
консисторий. Попечительства состояли из 3-6 попечителей, избираемых из
белого духовенства, а в случае необходимости из числа монашествующих. Все
они должны были пользоваться общественным доверием, отличаться опытностью и
человеколюбием. Попечительства находились под непосредственным ведомством
местных архиереев, обязаны были составлять ежегодно отчеты и направлять их
затем в хозяйственное Управление при Святейшем Синоде. Таким образом,
существовала централизованная система управления.
Помощь нуждающимся оказывалась в разных формах, и это также
оговаривалось законом: 1) принятие сирот на казенное содержание, в
училищах; 2) определение вдов и сирот женского пола в просвирни при
церквях; 3) престарелые священнослужители получали пенсии от процентов с
капитала, составленного из доходов Московской Синодальной типографии
(Полож. 540). Вдовы и сироты духовенства соборных и городских церквей имели
преимущества и определялись в богадельни в первую очередь. Духовенство
военное и морское, а также их семьи получали пенсии и единовременные
пособия из государственного казначейства. Закон предусматривал помощь
православному духовенству и в особых конкретных ситуациях, например, “в
пожарных случаях”. При этом епархиальное начальство, рассматривая прошения
в подобных вопросах должно представить Святейшему Синоду информацию и
выяснить “не от вины ли самого просителя” произошел пожар, т.е. установить
его причины. Учитывалось также, каково поведение просителя, каков состав
его семьи, каков убыток от пожара и т.п. Пособие назначалось Синодом и
соответственно направлялось на места.
Те же епархии, от которых ежегодно в доход поступало свыше 5 тыс.
руб., имели право самостоятельно через попечительства оказывать помощь “в
пожарных случаях”. К числу этих епархий относились, в частности Курская,
Воронежская, Тамбовская, Орловская и др. Распорядок выделения пособия и
отчетность по ним предполагал составление ежегодного отчета Святого Синода
Императору (Полож. 563)[47].
Закон предусматривал создание приходских попечительств при
православных церквях. Они устраивались в пределах прихода для обучения
детей и для благотворительных действий. Попечительства заботились о
благоустройстве и благосостоянии приходской церкви. В их состав входили
священнослужители, а также светские члены по решению собрания прихожан “с
доведением до сведения Епархиального Архиерея”. В попечительствах,
устраиваемых в сельских приходах, принимали участие в обязательном порядке
волостные старшины. Председатель попечительства избирался общим собранием
прихожан большинством голосов. В обязанности попечительств входила забота о
нуждах приходской церкви, ремонте, содержании, забота о приходском
духовенстве, об изыскании средств для учреждения в приходе школы, больницы,
богадельни, приюта и других благотворительных заведений.
Источником денежных и материальных средств для приходских
попечительств являлись добровольные пожертвования прихожан. Попечительства
являлись общественными учреждениями и пользовались покровительством
духовного и гражданского начальства. Свои дела они обязаны были вести
гласно, ежегодно отчитываясь перед общим собранием прихожан. Закон
предусматривал также взаимодействие их с местным губернским начальством или
губернским присутствием.
В особую главу выделен в законодательстве и вопрос о призрении бедных
сельских обывателей[48]. Причем акцент сделан на призрении этой категории
лиц непосредственно самими сельскими обществами или же родственниками
нуждающихся. Призрение рассматривалось как обязательная мирская повинность
крестьянской общины (дана ссылка на Положение 19 февраля 1861 г. ст. 179,
п. 6). Надзор за порядком в больницах, богадельнях и др. заведениях
общественного призрения возлагался на сельских старост и волостных старшин.
Таким образом, призрение наиболее обездоленной части российского общества —
крестьянства — возлагалось законом на само крестьянство. Закон обязывал
также вести борьбу с леностью и тунеядством крестьян. В нем говорилось: “О
тех членах сельских обществ, кои по лености будут ходить по миру для
прошения милостыни, извещается сельское начальство для поступления с ними
по должности”[49].
Рассматриваемые нами законодательные материалы по вопросам
общественного призрения в России свидетельствуют о том, что правительство
активно разрабатывало законодательство в этом направлении. Оно стремилось,
с одной стороны, взять под контроль общественное призрение в стране,
управление этими процессами (отсюда такая жесткая и детальная регламентация
многих положений). С другой стороны, правительство стремилось развивать все
формы и виды благотворительности и общественного призрения с тем, чтобы
снять в обществе социальную напряженность, решать сложные и разнообразные
социальные вопросы, касающиеся жизни различных слоев населения за
привлечение дополнительных средств (благотворительных заведений и частных
лиц) на нужды общественного призрения.
Материалы “Свода Законов” свидетельствуют также о том, что в России в
конце XIX — нач. XX вв. была сформирована вполне определенная,
разветвленная система общественного призрения и социальной помощи.
Направления этой помощи были разнообразными — это и бесплатное медицинское
обеспечение, и детское призрение, и забота о старости, и призрение неимущих
из числа разных слоев общества и т.п. В организации ее принимали участие
правительство, государственные, общественные учреждения и организации,
включая благотворительные, как в центре, так и на местах. Особая роль
возлагалась в этом на приказы общественного призрения, земские учреждения,
духовное ведомство. Разнообразными были и учреждения, занимавшиеся
общественным призрением и благотворительностью (сиротские дома,
воспитательные и работные дома, богадельни). Особым образом управлялись и
содержались заведения общественного призрения, находившиеся в ведении
Императорского Дома, Ведомство Учреждений императрицы Марии, Министерства
Внутренних дел, Императорского Человеколюбивого общества, духовного
ведомства.
Однако эта система, опиравшаяся на российское законодательство, не
была лишена недостатков. Своеобразным комментарием к положениям
Законодательства являются публикации либерального исследователя
Е.Д.Максимова, посвященные вопросам общественного призрения[50]. В них
содержатся критические оценки законов по общественному призрению,
обозначены направления улучшения социальной помощи. Автор, комментируя
положения и законы, делает выводы о том, что “действующее законодательство
об общественном призрении в очень малой мере (подч. нами) соответствует
требованиям современной жизни и в настоящем виде своем служит препятствием
к удовлетворению тех нужд, которые были намечены выше”[51].
Он считал также своевременным и целесообразным пересмотр
законодательства по общественному призрению. Полумеры или сохранение
прежних оснований в распределении обязанностей по призрению только ухудшит
дело, по его мнению. К числу недостатков автор относил прежде всего
чрезвычайную обширность законодательства (более 1700 статей) и крайняя
разбросанность почти по всем частям свода законов. Е.Д.Максимов считал, что
общественное призрение возложено законодательством только по сути на
приказы общественного призрения, которое тесно связано с хозяйственным
управлением, с экономическими мероприятиями, с народным продовольствием,
медицинской частью и др. Поэтому центральный орган, занимающийся
призрением, должен заниматься и указанными вопросами. Вместе с тем, он
считал, что дело только выиграет от того, как на местах (подч. нами) будут
решаться эти вопросы.
Резкой критике подверг Е.Д.Максимов приказы общественного призрения,
считая, что они “совершенно отжили свой век” и являются учреждениями “почти
исключительно бюрократическими”. Они требуют больших ассигнований из
земских источников, пользуются добровольными пожертвованиями, штрафами и
другими средствами местных обществ[52].
Критическое отношение он высказывает и к вопросу о призрении крестьян.
Крестьянские общины имели в своей среде большое количество лиц, нуждающихся
в призрении, но делали для него значительно меньше, чем другие учреждения,
что было связано с общей бедностью крестьянского населения. “Поэтому
оставлять призрение крестьян, — писал Е.Д.Максимов, — на обязанности
общин, к которым они принадлежат, значит идти наперекор и вопреки всему
нашему опыту и умышленно пресекать возможность развития дела”[53].
В статье содержится критика положений по вопросу об участии
дворянского и купеческого сословий в общественном призрении, которые, в
отличие от крестьян, “не призываются к обязательному призрению своих
членов”. Они уплачивали деньги лишь в качестве земских и городских сборов.
Мещанское же население “повинность по призрению несло вдвойне”, т.к. оно не
освобождается и от земских, и городских сборов. Автор замечает, что
необходимо уничтожить такую несправедливость, поскольку “сословные
обязанности по призрению непосильны общинам и только препятствуют улучшению
самого дела”. Он считает также, что сословные общины должны быть избавлены
от призрения своих членов и обязанность эта должна сделаться беcсословной.
Отсюда вытекает необходимость ликвидации сословных органов призрения, т.е.
волостных и сельских управлений, хотя они играли большую роль в деле
индивидуализации призрения. Напротив, автор считает необходимым привлечь к
общественному призрению крестьянства учителей, врачей, священников,
помещиков, не принадлежащих к крестьянскому обществу, что, по его мнению,
оживит и улучшит дело. Сословные организации в деревнях могут быть заменены
всесословными организациями вроде попечительств, комиссий и т.п.,
создаваемых земством для санитарных и других целей.
Особое внимание в статье уделяется роли земства. По мнению автора,
земства выполняют свои обязанности по призрению лучше, чем другие
учреждения. “Как ни незначительна деятельность их в области призрения
сравнительно с нуждой, — писал Е.Д.Максимов, — она все-таки и количественно
и качественно обращает на себя внимание”[54]. Отмечается также стесненность
в денежных средствах у земств, большое количество других обязанностей, что
не позволило земствам и городам “развить дело общественного призрения
соответственно нужде в нем”[55].
Вместе с тем, заслуга их велика в постановке медицинского дела. Они
наметили правильные пути и в других отраслях. Именно земствам принадлежит
руководящая роль в призрении на местах. “Можно только пожалеть, — писал
автор, — что закон недостаточно подробно уясняет эту роль”[56].
Он отмечает противоречивость многих законодательных положений по этому
вопросу. “Даже в целях заведования делом призрения современный закон не
дает вполне определенных указаний”. Автор считал целесообразным
сосредоточение всех возложенных на земство обязанностей в одном земском
органе — управе. Он высказал также весьма ценное суждение об участии
широких слоев населения в общественном призрении. “А между тем, — замечал
автор, — участие возможно большего количества местных жителей в некоторых
земских делах чрезвычайно важно, не только потому, что воспитывает их в
общественных интересах, но и потому, что оживляет эти дела, привлекая к ним
постоянно новые силы, количественно ограниченные Положением 1890 г. К
такого рода делам относится и общественное призрение, успех которого
всецело зависит от участия в нем общества”[57].
В статье высказаны также и конкретные конструктивные предложения, в
частности, об изменении в целом структуры общественного призрения, о
создании особых совещательных и городских органов (попечительств), которые
бы направляли деятельность по общественному призрению, способствовали бы
поиску способов и средств для осуществления помощи бедным. В связи с этим
он обращает внимание и на нравственный аспект воспитания в обществе чувства
сострадания к ближнему. Он справедливо ставит также вопрос об участии
образованного общества и всего населения в организации общественного
призрения. Обязанности по общественному призрению должны возлагаться на те
общественные союзы, которые имели бы соответствующие материальные средства
и могли бы вынести эти обязанности. Средства для этих целей могли бы
выделить, с одной стороны, правительство, а с другой — участковые уездные и
городские попечительства, уездные земские и городские попечительства, затем
губернские попечительства для объединения всей благотворительности в
губернии. Во главе всего дела общественного призрения в России Е.Д.Максимов
считал необходимым создать единый компетентный, центральный орган. Именно с
изменением структуры, изменением законодательной постановки общественного
призрения, он связывал его улучшение и дальнейшее развитие.
Вопросы законодательной политики правительства в области общественного
призрения и благотворительности рассматриваются и в книге
В.Ф.Дерюжинского[58]. Он отмечал, что пересмотр российского
законодательства в этой сфере — один из важнейших. Этот пересмотр был
возложен на особую комиссию, созданную в 1892 г. и по указанию царя
возглавляемую членом Государственного Совета К.К.Гротом. На нее было
возложено “составление проекта законодательных мер, обнимающих дело
призрения во всех его частностях для внесения затем выработанных ею
предложений в Государственный Совет в установленном порядке”. Комиссии были
предоставлены большие полномочия и перед ней были поставлены задачи не
только внести какие-то частные изменения в законодательство, а подготовить
новый общий кодекс мер общественного призрения. Автор критиковал имеющиеся
изъяны в законодательстве, отмечая, что в имевшихся законах об общественном
призрении нет определенных указаний даже относительно таких существенных
предметов, как вопрос о праве на призрение, средствах на расходы по
призрению и др. Автор высказал также суждение о том, что разработка этих
вопросов заслуживает полного внимания всего общества. В книге справедливо
отмечалось, что вопрос о рациональном устройстве призрения принадлежит к
числу труднейших вопросов общественной жизни и управления. Дискуссионным
являлся, в частности, вопрос о роли государства[59] , о том, должно ли
государство вмешиваться в это дело и регулировать его, или же оно должно
быть всецело предоставлено заботам частной инициативы, частной
благотворительности[60].
Вслед за Е.Д.Максимовым В.Ф.Дерюжинский высоко оценивает деятельность
земств: “…Мы должны, однако, признать, что, несмотря на неблагоприятные
условия, нашими земствами сделано очень многое в области общественного
призрения”[61]. Говоря о перспективах развития общественного призрения,
автор заметил, что “развитие этого дела должно быть вверено органам
самоуправления, земству и городским общественным учреждениям”[62].
Весьма важным в области общественного призрения мероприятием в
середине 90-х гг. явилось учреждение Высочайшим указом 1 сентября 1895 г.
“Попечительства о Домах Трудолюбия и Работных Домах”. В указе говорилось:
“В непрестанных заботах о всех верноподданных наших, Мы обратили внимание
на горестную судьбу тех из них, которые, терпя крайнюю нужду, тщетно ищут
себе заработка и приюта. Стремясь к облегчению участи неимущих доставлением
им честного труда, как единственного залога счастливой и на христианских
началах основанной жизни, признали Мы за благо учредить особое
Попечительство о Домах Трудолюбия и Работных Домах, предназначаемые
оказывать существующим подобного рода учреждениям необходимую поддержку и
помощь, а также содействовать приумножению их в Империи”[63].
Как следует из указа, главная цель домов трудолюбия состояла не только
в том, чтобы предоставить людям временную работу и обучить профессии, но и
в нравственном перевоспитании призреваемых и укреплении их сил для
самостоятельной честной трудовой жизни. К концу 1895 г. в различных городах
России существовало уже 44 Дома Трудолюбия[64], в том числе два из них в
Курске и Воронеже[65]. Попечительство, находившееся под покровительством
императрицы Александры Федоровны, обязано было координировать деятельность
городов и общественных организаций в области трудовой помощи. Деятельность
Попечительства должна была также выражаться в содействии устройства Домов
трудолюбия и работных домов путем выдачи им срочных ссуд и единовременных
пособий, в подготовке рекомендаций, касающихся их успешной
деятельности[66]. С 1897 г. Попечительство стало издавать журнал “Трудовая
помощь”.
Кроме трудовой помощи в конце 90-х годов практиковались и другие формы
оказания социальной помощи общественными организациями и частными лицами:
биржи труда, специализированные мастерские для женщин, воскресные
профессиональные школы и т.д.[67]. Важно отметить, что именно в этот период
появляются новые принципы социальной помощи. Происходила децентрализация
социального призрения и обеспечения, индивидуализация помощи, сами люди
нацеливались на использование своих внутренних ресурсов для решения
собственных проблем[68].
В 90-е гг. в правительственных и промышленных кругах активно
обсуждался также вопрос о социальном обеспечении рабочих, получивших увечья
на производстве. При этом правительство склонялось к тому, чтобы ввести
принцип ответственности предпринимателей за травматизм. Именно в этом духе
были составлены проекты законов, предложенные Государственному Совету
Министрами финансов И.А.Вышнеградским в 1889 г. и С.Ю.Витте в 1893 г. Ввиду
сопротивления промышленников эти проекты были отложены.
Однако в конце 90-х годов движение за введение обязательного
страхования рабочих приобрело такой общественный вес, что не считаться с
ним не могли ни правительство, ни предпринимательские круги. Поэтому 2 июня
1903 г. правительство издало закон “О вознаграждении потерпевших вследствие
несчастных случаев рабочих и служащих, а равно членов их семейств в
предприятиях фабрично-заводской, горнозаводской промышленности”. Он стал
первым законом, в основу которого был положен принцип обязательного
страхования от одного из видов социального риска. В целом принятие закона
от 2 июня 1903 г. явилось важной ступенью в организации рабочего
страхования, после которой общественная и правительственная деятельность в
этом области значительно активизировалась[69].
Что же касается работы комиссии К.К.Грота по проработке правовых
вопросов благотворительности, общественного призрения, то ее не удалось
завершить. Войны, а затем революции помешали увидеть результаты
деятельности этой комиссии[70]. Законодательство в этой области так и не
было реформировано на современных основах вплоть до начала первой мировой
войны. Однако, несмотря на имевшиеся противоречия и недостатки в
действовавшем законодательстве по вопросам благотворительности и
общественного призрения, о чем шла речь выше, само его состояние и
содержание являлось одним из важнейших факторов развития благотворительного
движения в целом по всей России в конце XIX- нач. ХХ вв.

§ 2. Российское законодательство как фактор развития благотворительного
движения.

История учит, что на формирование благотворительного движения оказывает
влияние несколько факторов и прежде всего: 1) состояние законодательства по
благотворительности; 2) уровень духовной культуры общества; 3) уровень
потребности населения в медико-социальной защите. С этим выводом известного
современного исследователя Б.Ш.Нувахова[71] нельзя не согласиться. Вместе с
тем благотворительность зависит и от многих других факторов, политического,
идеологического, экономического, социального характера.
Особенностью российской действительности до середины XIX в. было то, что
вся благотворительная деятельность и социальное вспомоществование были
сосредоточены преимущественно в руках государства и церкви. Объяснялось это
несколькими причинами: во-первых, централизацией власти и дальнейшим
ужесточением системы крепостной зависимости, во-вторых, сложившимся к
середине XIX в. сословным делением, фактически уничтожившим общественную
деятельность как таковую. Российское общество нач. XIX в., поделенное на
сословия, представители которых мало общались между собой, жестко
контролировалось властью. Поэтому общество не способно было создать
самостоятельные благотворительные движения, в-третьих, практически вся
крупная торговля и промышленность контролировалась государством. В России
еще не было достаточно сильного слоя зажиточных людей, способных финансово
поддержать независимые благотворительные учреждения.
Абсолютизация верховной власти привела к установлению чиновничьего контроля
за деятельностью учреждений общественного призрения. Благотворительность
также была поставлена под опеку государства и строго централизованных
императорских государственно-общественных организаций[72].
В середине XIX в. наметился, а после реформ 60-70-х годов стал реальностью
новый этап в развитии русского благотворения, который характеризовался не
только бурным ростом числа самых разнообразных благотворительных обществ,
учреждений и заведений, филантропических акций и мероприятий, но главным
образом новыми принципами социальной работы, о чем мы говорили уже выше
(децентрализация социального призрения и обеспечения, индивидуализация
помощи, рациональный подход к формам и методам социальной работы)[73].
Однако выделяемых государственными и благотворительными организациями
средств в силу нужды и бедности в России не хватало на то, чтобы система
социальных учреждений могла полноценно функционировать и развиваться. Стала
очевидной необходимость большего участия общественности в делах попечения,
свободного от правительственного соизволения и контроля. Реформы 60-70-х
годов XIX в. по отмене крепостного права, введению земского и городского
самоуправления предоставили возможность открытия благотворительных обществ
не только с высочайшего соизволения. Начинается рост общественно-
филантропических организаций и заведений, активизируется деятельность
частных лиц в оказании социальной помощи населению[74].
В мощном подъеме и развитии благотворительности в конце 90-х гг. XIX — нач.
ХХ вв. нельзя не видеть и проявления государственной идеологии, пытавшейся
в условиях нарастания кризисных явлений в обществе, приведшим к
революционным событиям 1905 г., повысить престиж власти среди своих граждан
и международной общественности. Вплоть до конца XIX в., как известно,
государственная идеология в России базировалась на известной триединой
формулировке “Православие, самодержавие, народность”. Ее ярким защитником
во второй половине XIX в. был обер-прокурор Святейшего Синода
К.П.Победоносцев, подчеркивающий постоянно в своих статьях и письмах
Императору, что “власть государственная … утверждается не на ином чем,
как на единстве духовного самосознания между народом и правительством, на
вере народной”[75]. Ему вторил министр внутренних дел Д.А.Толстой в своем
докладе Александру III в 1886 г., что при осуществлении реформы надлежит
руководствоваться не отвлеченными принципами или чуждыми идеалами
западноевропейской государственной теории и практики, а ясным пониманием
коренных, самостоятельных основ русской государственной жизни[76].
Рост масштабов благотворительности в России в конце XIX- нач. ХХ в. был в
определенной степени связан и с промышленным подъемом в этот период, что
способствовало сосредоточению больших материальных накоплений в руках
предпринимательского сословия. Тем самым закладывались экономические
предпосылки для роста благотворительности, частных и общественных
добровольных пожертвований. Одновременно изменилась политика государства к
неимущим, не только потому что репрессиями уже не удавалось удержать
нищавшие слои населения в спокойном состоянии, но и в связи с укоренением в
общественном сознании гуманистических идей, порожденных еще эпохой
Просвещения. Именно при капитализме благотворительность стала значительным
общественным явлением. Свобода предпринимательства должна сочетаться со
свободой идей, свободой выбора[77]. Расширяются и задачи
благотворительности, которые к тому же значительно усложняются.
Наивысший пик в развитии благотворительности в России приходится на
последнее десятилетие XIX — нач. ХХ в. Если в первом десятилетии в России
было всего 28 благотворительных учреждений, то в девятом — 8988, а на
первую половину девяностых годов приходилось — 636[78] (см. Приложение.
Таблица 1).
В 1891-1899 годах было создано свыше половины (53%) всех благотворительных
обществ, возникших в стране с 40-х годов XIX в. К началу ХХ в. в Российской
империи насчитывалось более 11 тыс. благотворительных учреждений (4.762
благотворительных общества и 6.278 благотворительных заведений)[79]. На
каждые 100 тыс. населения приходилось 6 благотворительных учреждений[80]. В
1898 г. (за один год) благотворительной помощью пользовались: в С.-
Петербурге — 107.444 чел., в Москве — 105.158 чел., в остальной России —
952.182 чел.[81].
Основными направлениями в благотворительности в России являлись: а)
правительственная; б) церковная; в) земская; г) общественная; д) частная.
Эти направления могли взаимодействовать как в целом в государстве, так и в
отдельных регионах.
Все благотворительные заведения по своему назначению разделялись на шесть
типов: 1) Призрения (детей и взрослых); 2) Дешевого и бесплатного
проживания; 3) Дешевого и бесплатного пропитания; 4) Трудовой помощи; 5)
Лечебной помощи[82]. Одной из наиболее распространенных форм
благотворительности в России являлось призрение. Сюда относилось около
54,6% всех благотворительных заведений империи[83]. Заведения, относившиеся
к этой группе делились на 2 категории: а) для призрения и воспитания детей;
б) для призрения взрослых. Большая часть благотворительных заведений для
детей состояла в ведении частных лиц и благотворительных обществ[84].
В конце XIX в. (в 1898 г.) благотворительные учреждения в России по родам
благотворения распределялись следующим образом. В С.-Петербурге богаделен
имелось 90, детских приютов — 146, учреждений медицинской помощи — 79, школ
благотворительного характера — 197, детских столовых — 35, ночлежных домов
— 23, дешевых квартир — 34, народных читален — 9. Всего насчитывалось 638
благотворительных учреждений. Вторым крупным центром России, где было
сосредоточено большое количество этих учреждений, была Москва. Однако в ней
находилось меньше благотворительных учреждений, чем в С.-Петербурге — 453.
В остальной России насчитывалось 1304 богаделен, 561 детский приют, 210
учреждений медицинской помощи, 143 школ благотворительного характера, 80
дешевых столовых, 58 ночлежных домов, 43 дома трудолюбия, 15 яслей, 36
странноприимных дома, 8 дешевых квартир, 6 народных читален. Всего 2464
учреждения (см. Приложение. Таблица 2).
Как видим, наиболее распространенной формой призрения для взрослых были
богадельни, для детей — детские приюты. Причем расходы на содержание
богаделен только в Москве за 1894-1904 гг. увеличились с 12 тыс. почти до
100 тыс. рублей[85]. Благотворительных учреждений было больше всего в
Петербурге и Москве.
Благотворительные общества и учреждений распределялись также по
определенным ведомствам: Министерства Внутренних дел, Министерства
народного просвещения, Министерства путей сообщения, Морского министерства,
Министерства земли и государственного имущества, Министерства
Императорского Двора, Ведомства учреждений императрицы Марии, Ведомства
духовного и др. [86]
Наибольше количество благотворительных учреждений относилось к Министерству
Внутренних дел — 2772, духовному ведомству — 713. Общественных
благотворительных организаций было — 959, что свидетельствует о растущей
тенденции к организованным формам благотворительной деятельности и о
широком распространении добровольных общественных организаций. Центрами
благотворительности являлись С.-Петербург и Москва. Именно в этих городах
было сосредоточено наибольшее количество благотворительных обществ и
учреждений: в С.-Петербурге — 972, в Москве — 617, в остальной России —
3370. (см. Приложение. Таблица 3). Дореволюционные статистические материалы
свидетельствуют о том, что в Европейской России, включая Воронежскую,
Курскую, Тамбовскую губернии, наиболее распространенной была частная
благотворительность и благотворительность православного ведомства[87].
Отметим также, что в Петербурге были сосредоточены благотворительные
учреждения, которые удовлетворяли не только местные нужды, но и
распространяли свои заботы за пределы столицы, в разные концы империи. Так,
в Петербурге находились главные управления таких важных благотворительных
Ведомств и учреждений, имеющих многочисленные отделения, рассеянные по всей
стране, включая и губернии Центрального Черноземья, как Ведомства
учреждений Императрицы Марии, Императорского Человеколюбивого общества,
Комитета Попечительства о домах трудолюбия и работных домах, Российского
общества Красного Креста, Общества спасения на водах[88] и др.
При этом Ведомство учреждений императрицы Марии имело — 683 учреждения,
Российское Общество Красного Креста, Императорское Человеколюбивое общество
— 518, Попечительство о домах трудолюбия и работных домах — 274, ведомства
православного исповедания и военного духовенства — 3358, МВД — 6835,
Министерство народного просвещения — 68 и др . Только за один 1898 г.
услугами этих учреждений воспользовалось более 7 млн. человек[89].
Остановимся кратко на их характеристике, поскольку эти учреждения оказывали
свое влияние на развитие благотворительности не только в центре, но и на
региональном уровне, в частности, на губернии Центрального Черноземья.
Одним из старейших в России благотворительных Ведомств являлось Ведомство
Учреждений Императрицы Марии, основанное в 1797 г. по Указу Павла I[90].
Его деятельность распространялась на многие местности России и носила
двоякий характер: благотворительный и учебно-воспитательный. В соответствии
с этим делились и все учреждения Ведомства. К первым, т.е.
благотворительным, принадлежали два воспитательных дома с состоящими при
них округами и обществами об улучшении быта питомцев, 11 богаделен и два
вдовых дома, 15 больниц, лечебниц и родовспомогательных заведений, два
странноприимных дома и др., а также восемь самостоятельных обществ, в числе
которых имелись такие крупные благотворительные единицы, как Московское
благотворительное общество Дамское попечительство о бедных и др.[91].
Особенность этого ведомства состояла в том, что оно было основано царской
семьей на свои средства, носило полуобщественный, полугосударственный
характер, а главное — жило за счет процентов от вложенного капитала (т.н.
кассетный капитал)[92]. Примечательно, что в середине ХIX в. число
учреждений, созданных на средства царской семьи, особ Императорского дома
значительно возросло. Для царской семьи были характерны огромные
пожертвования на богадельни, и это в условиях, когда государство не тратило
ни копейки на социальное обеспечение нуждающихся. Эту особенность выявила
современная американская исследовательница А.Линденмаейр[93]. В целом же с
начала ХIX в. развитие филантропии происходило в рамках наращивания
общественной активности, что достигло своего апогея к концу XIX в.
Следует также отметить многосторонность, значительное количество всех
учреждений, функционировавших под эгидой Ведомства Учреждений Императрицы
Марии. Например, под его началом в конце XIX в. работали больницы,
амбулатории, многочисленные учебные заведения, дома призрения, богадельни,
обширный комплекс детских приютов. Все это свидетельствовало о глубоко
продуманной системе благотворительных правительственных учреждений,
поднимавшей, с одной стороны, авторитет власти у населения страны, а с
другой стороны, способствующей в определенной степени практическому решению
насущных социальных вопросов, определявших в конечном счете благополучие и
спокойствие в государстве, политическую и экономическую стабильность.
К началу ХХ в. Учреждения императрицы Марии имели следующие направления
деятельности:
1) по призрению младенцев. Столичные Воспитательные дома ежегодно принимали
на попечение более 20 тыс. несчастнорожденных младенцев и до 1 тыс.
законных. Призревали в деревнях у воспитателей до 80 тыс. питомцев,
опекаемых Домом до 21-летнего возраста. Дома содержали 100 школ.
2) по призрению детей. Ежегодно в 176 приютах Ведомства призревалось до 14
тыс. детей. В приютах они обучались грамоте, другим наукам по программам
народных училищ и какому-либо мастерству.
3) по призрению слепых. Действовало 21 училище для 700 воспитанников,
обучаемых наукам и доступным для слепых мастерствам.
4) по призрению глухонемых. В специальном училище воспитывалось до 200
детей. Благодаря новейшим способам обучения до 60% учеников начинали
говорить.
5) по женскому воспитанию и образованию. В институтах и других закрытых
заведениях Ведомства и специальных педагогических курсах ежегодно получали
законченное образование свыше 10 тыс. девушек разных сословий и
вероисповеданий. Кроме того, в 3-х Мариинских училища и 70-ти женских
школах воспитывалось ежегодно 6 тыс., в 31 гимназии и прогимназиях,
педагогических курсах Ведомства — до 10 тыс. девушек.
6) по призрению и воспитанию мальчиков. В 2-х коммерческих училищах и
Николаевском Гатчинском Сиротском институте получали образование около 2
тыс. человек.
7) воспитание юношей-дворян. Императорский Александровский лицей — 200
человек потомственных дворян получали гимназическое и академическое
образование.
8) по призрению взрослых. В 36-ти богадельных домах (в т.ч. 2-х вдовьих
домах) ежегодно призревалось до 5 тыс. престарелых, дряхлых и увечных.
9) по оказанию медицинской помощи. В 40 больницах на 4500 коек ежегодно
стационарное лечение получали до 25 тыс. больных, амбулаторно — более 400
тыс. больных[94].
В губерниях Центрального Черноземья в конце XIX в. (сведения на 1896 год)
существовало 8 благотворительных учреждений, относящихся к этому Ведомству
(в Воронежской губ. — 3, Курской губ. — 2, Тамбовской губ. — 3)[95]. Этот
показатель соответствовал среднему показателю по стране — 3 учреждения на
губернию. Поскольку среди них преобладали детские приюты, остановимся
подробнее на общей характеристике именно этого направления деятельности
Ведомства. Характеристику этих учреждений по ЦЧО дадим в дальнейшем в
контексте обзора благотворительных обществ и учреждений по Курской,
Воронежской и Тамбовской губерниям.
Детские приюты. Ведомства учреждений императрицы Марии имели целью
“призрения бедных обоего пола, детей без различия звания, вероисповедания и
первоначальное их образование”. Они давали дневное призрение детям,
постоянное и полное содержание и призревают бесприютных младенцев.
Открывались они по разрешению Императрицы[96]. Непосредственное заведование
приютами в губерниях и областях возлагалось на попечительства губернские и
областные, в уездах — на уездные и окружные. В губернских и областных
попечительствах детских приютов представителями состояли губернаторы и
начальники областей[97]. Суммы на содержание детских приютов складывались
из пособия от опекунского Совета учреждений Императрицы Марии, из пособий
из государственного казначейства, от разыгрываемых лотерей в пользу
приютов; из ежегодных взносов почетных членов и единовременных денежных и
вещественных приношений благотворителей; денег, собираемых на содержание
детей; от кружечных сборов и сборов от концертов, спектаклей, балов,
гуляний; из доходов с недвижимых имуществ, из пособий от городских и
земских учреждений[98].
За один только 1900 год в ведении Ведомства возникло 85 новых
учреждений[99]. Во всех приютах ведомства в 1900 г. призревалось 18874
детей. Число детей, пользовавшихся полным содержанием от приютов достигло
9.410 детей и сверх того 693 ребенка были помещены к частным лицам и в
деревню за плату. Так что всего на полном иждивении приютов призревались
10.103 ребенка. Приютское ведомство обладало относительно хорошими
средствами. К началу 1901 г. оно имело капиталов почти в 9,554.000 руб.,
недвижимых имуществ на 5.920.000 руб., движимого имущества более чем на
243.000 руб., всего же больше чем на 15.700.000 руб.[100].
Рост приютов был связан прежде всего с почином комитета Главного
Попечительства, а также благодаря содействию губернаторов на местах,
уездных предводителей дворянства и земских начальников, уездных и сельских
попечительств приютов. То есть инициатива в создании приютов, по мнению
Е.Д.Максимова, шла “сверху”[101].
Одним из наиболее крупных благотворительных обществ Российской империи,
основанных еще в 1802 г. по указу Александра I, являлось также
Императорское Человеколюбивое общество[102]. Оно возникло во время
наибольшего развития государственного призрения, при котором частная
инициатива в деле благотворительности не находила себе выражения. Новое
учреждение, вероятно, ставило одной из своих задач — пробуждение частной
инициативы. Оно оказывало помощь бедным без различия пола, возраста, звания
и вероисповедания, при всех проявлениях и нужд: при рождении младенца
обеспечивались акушерской, врачебной, вещественной помощью (пособием);
призрением взрослых, когда они не могли добыть себе пропитание собственным
трудом по старости или неизлечимым болезням; предоставление бесплатных или
удешевленных квартир и пищи нуждающимся в том; доставление работы способным
к труду, но не имеющим ее, и, наконец, восстановлением здоровья
заболевающим, равно вещественным и денежным вспомоществованием для тех,
которые не могут обойтись без посторонней помощи[103].
Благотворительные заведения Императорского Человеколюбивого Общества в 1896
г. были расположены в Петербурге и Москве и 25 других городах России. Всего
их насчитывалось 210[104]. Из них: а) 57 учебно-воспитательных, в которых
обучалось и призревалось свыше 5500 сирот и детей бедных родителей; б) 63
богадельни, призревавших свыше 2000 престарелых и увечных; в) 32 дома
бесплатных и дешевых квартир, в т.ч. 3 ночлежных приюта, в заведениях этих
пользовались ежедневно 2500 человек; г) 6 заведений, доставлявших работу
свыше 1000 нуждающимся; д) 26 комитетов, общественных учреждений,
оказывающих временную помощь бедным.
В Календаре Императорского Человеколюбивого общества за 1902 г. и в книге
Е.Д.Максимова (1903 г.) приводятся уже несколько иные сведения, также
свидетельствующие о быстром росте учреждений общества в конце 90-х годов.
Заведения Общества существовали в двух столицах и 30 других пунктах
империи. Общее число их — 225, из них 65 — учебно-воспитательных, в которых
призревалось и обучалось свыше 7.000 сирот и бедных детей; 62 богадельни,
призревавших свыше 2000 престарелых и увечных, 36 домов бесплатных и
дешевых квартир и ночлежных приютов, в которых пользовались ежедневно
приютом 3.000 чел.; 5 швейных мастерских, доставляющих работу 550
трудящимся женщинам; 29 комитетов, обществ и других учреждений,
доставляющих временную помощь бедным деньгами, платьем, обувью, также
топливом в холодное время свыше 10.000 нуждающимися; 20 медицинских
учреждений, пользующих 175.000 бедных больных, в том числе 2.000
стационарных[105].
На содержание всех благотворительных заведений, в которых безвозмездная
помощь оказывалась 150.000-160.000 бедных людей, ежегодно расходовалось
1.500.000 руб.
Эти средства поступали за счет монарших щедрот, процентов с основного
капитала, доходов от недвижимости, пожертвований благотворителей, взносов
попечителей заведений и их сотрудников, пособий от городов и земств и др. В
деятельности Императорского Человеколюбивого Общества принимало участие
свыше 4500 лиц (трудами или пожертвованиями). Кроме постоянных деятелей в
нем принимали участие денежными пожертвованиями свыше 1500 человек ежегодно
на сумму до 400.000 руб.[106]. К деятельности Общества привлекались
общественные силы при посредстве членов-благотворителей и членов-
соревнователей. Такими членами могли быть лица “всех сословий и состояний”,
без различия вероисповедания[107]. Все это также свидетельствует о
стремлении правительства придать деятельности общества и самому
благотворительному движению в России общественный характер, масштабность.
Вместе с тем отличительной чертой Императорского Человеколюбивого общества
являлась централизация благотворительности. Любые пожертвования частных лиц
должны были проходить через это общество или с его разрешения[108]. В этом
также нельзя не видеть попыток власти контролировать процессы
благотворительности в обществе и направлять их в нужном для государства и
самодержавия направлении, обеспечивавшем его стабильность.
Что же касается губерний ЦЧО, что в них также были созданы
благотворительные общества и учреждения этого Общества. Так, в середине 90-
х годов насчитывалось в регионе 3 благотворительных общества,
подведомственных Императорскому Человеколюбивому Обществу.
Особое значение по влиянию на дело благотворительности по всей стране имело
Российское Общество Красного Креста, главное управление которого находилось
в Петербурге под покровительством императрицы Марии[109]. В соответствии с
призывом международной конвенции в России в 1867 г. было создано Российское
общество попечения о раненых и больных воинах, переименованное в 1876 г. в
Российское общество Красного Креста. К женевской конвенции Россия
присоединилась в 1867 г.[110]. Цели и задачи Общества были разнообразными.
Оно призвано было не только в военное время выполнять свою миротворческую
миссию, но и в мирный период оказывать помощь населению, выполняя свою
гуманную задачу. В России не было ни одного крупного народного бедствия со
времени возникновения общества, в котором бы оно не приняло участие. Однако
этим деятельность общества не ограничивалась. Российский Красный Крест
стремился прийти на помощь нуждающейся части населения в болезнях, борьба с
которыми соответствовала целям Красного Креста. Его деятельность началась с
создания общин сестер милосердия для облегчения участи раненых воинов. При
них создавались лечебные заведения.
Первая община Российского Красного Креста была учреждена в 1868 г. в Москве
московским дамским комитетом. К концу 70-х гг. общин было уже 11, а к
началу ХХ в. — 89. Число общин постоянно растет, растет и число санитарного
персонала. (В 1891 г. — 1339, а в 1901 г. — 2579 (т.е. удвоилось). Всего же
в общинах получили подготовку свыше 4.000 сестер. Особое значение имели
сельские общины сестер милосердия Красного Креста. Их задача состояла в
подготовке из грамотных сельских девушек сестер милосердия[111].
Возникновение местных органов Красного Креста было доступно — достаточно,
чтобы нашлось 5 человек в любом уездном городе, любом крупном поселке,
которые пожелали бы послужить гуманному делу Красного Креста. Новые
учреждения обязаны были руководствоваться в своей деятельности Уставом
Общества и циркулярами Главного Управления Общества. В губернских и крупных
городах организовывались управления Общества Красного Креста. Для открытия
их необходимо было 30 человек сочувствующих. Членские взносы составляли от
5 до 10 руб.
В 90-е гг. Общество Красного Креста насчитывало 393 учреждения. Во главе
его находилось Главное Управление и подведомственные ему 7 окружных
управлений, 81 местных, 232 комитета, 62 общины, 2 общежития для сестер
милосердия, 2 учреждения для фельдшериц, 2 убежища для бывших сестер
милосердия, 3 инвалидных дома, не считая приютов, лечебниц, амбулаторий и
пр. Все эти учреждения оказывали ежедневную помощь беднейшему населению:
постоянных больных (стационарных) в 1895 г. было 4.957; амбулаторных
больных было принято 803.343 человека. Сестер милосердия при названных
учреждения состояло в 1895 г. — 2110. Сестры милосердия оказывали помощь по
уходу за больными в военных госпиталях, городских, земских и частных
больницах. Они оказывали помощь и в случаях бедствий — во время пожаров,
наводнений, землетрясений и др. Помощь эта оказывалась не в форме выдачи
денежных пособий, а продовольствием, снабжением пищей, одеждой, оказанием
медицинской помощи. В 1895 г. на эти цели окружные и местные управления и 5
комитетов израсходовали около 9.000 руб.
Учреждения Общества Красного Креста оказывали помощь раненым воинам
лечением, отправкой на воды и климатические станции. Нуждающиеся снабжались
одеждой, бельем и др. Дети также получали помощь, их помещали в приюты и
школы Общества. Всего было призрено в приютах Общества 250 инвалидов и 243
детей. В ночлежных домах и дневных приютах Красного Креста призревалось
15.000 человек, оказаны разные пособия 3280 лицам[112].
В нач. ХХ в. существовало уже 636 учреждений Красного Креста, из них
Главное управление, окружных управлений 7, местных управлений — 88,
комитетов — 298, общин сестер милосердия — 42, амбулаторий-лечебниц — 83,
приемных покоев — 5, убежищ для отставных сестер милосердия — 4, приютов
для увечных воинов — 8, вдовьих домов — 1, приютов и убежищ для детей
увечных воинов — 4 и санаториев для детей — 2[113]. Как видим, с 90-х годов
к началу ХХ в. произошел значительный рост учреждений Красного Креста.
В губерниях Центрального Черноземья также шел процесс формирования этих
учреждений, начиная с 70-х годов. Одним из первых возникло местное
управление Российского Общества Красного Креста в 1872 г. в Воронеже. Оно
располагало недвижимой собственностью на сумму 40.000 руб., общая сумма
капиталов составляла 26.389 руб. В 1898 г. оно получило на текущий счет
17.066 руб. Расход в год составлял 15.006 руб. Управлению оказывало помощь
в виде пособий земство — 1.000 руб. и городские власти — 50 руб. В Воронеже
был создан также местный комитет Российского Общества Красного Креста,
располагавший капиталом на сумму 130.961 руб., на текущий счет в 1898 г.
поступило 185.123 руб., расход составил 224. 869 руб.[114]
Основная масса местных комитетов и учреждений Общества Красного Креста
сформировалась в Воронежской губернии в 90-е годы. Местные комитеты были
созданы в таких уездных городах — Богучар (1894 г.), Бобров (1898 г.),
Нижнедевицк (1894 г.), Павловск (1894 г.). В эти же годы были созданы
Валуйский, Задонский, Землянский, Коростоянский (1894 г.), Острогожский,
Новохоперский, Бирюченский комитеты.
В Воронеже и губернии имелись и специальные учреждения Российского Общества
Красного Креста. Так, в 1893 г. в Воронеже была создана Николаевская община
сестер милосердия, имевшая основные средства на сумму 55.000 руб., капитал
26.590 руб. В 1898 г. текущие средства составили 10.973 руб., расход 14.995
руб. При этой общине была создана больница на 20 человек. Однако ее
услугами пользовалось значительно больше больных. Постоянно в больнице на
лечении находилось 12 детей, амбулаторно лечилось 460. Взрослых лечилось —
3772 мужчин и 3228 женщин. Содержалась больница на средства общины.
В 1894 г. в Воронеже открылось Елизаветинское сиротское убежище Российского
Общества Красного Креста на 100 человек. Получило помощь в нем в 1898 г.
129 детей. Училище располагало капиталом на сумму 56.747 руб. Ежегодно ему
оказывало помощь губернское земство (1.000 руб.) и уездное земство (1500
руб.).
В 1898 г. в селе Синие Липяги в Нижнедевицке были созданы ясли местного
комитета Российского Общества Красного Креста, рассчитанное на 50 человек.
Ими пользовалось свыше 158 приходящих детей. Содержались ясли целиком на
средства комитета[115].
В Курске местное управление Российского Общества Красного Креста
существовало с 1875 г. Возглавлял его Епископ Курский и Белгородский
Лаврентий. В состав управления входило также несколько членов, в том числе
Курский губернатор граф А.Д.Милютин, курский вице-губернатор Н.Г. фон-
Бюнтинг, А.Д.Дурново, тайный советник Жаворонков, управляющий Курским
отделением Государственного банка А.И.Светлицкий и др.
Местные комитеты РОКК в Курской губернии были созданы в уездных центрах: в
Белгороде (1893 г.), Грайвороне, Дмитриеве (1894 г.), Судже (1894 г.),
Фатеже (1895 г.). Капиталы их были незначительными — в Белгороде — 646
руб., Грайвороне — 246 руб., Судже — 144 руб., Фатеже — 77 руб. Расходы в
1898 г. оставляли крайне низкие суммы — от 22 руб. в Белгороде до 6 руб. в
Дмитриеве и до 3 руб. в Фатеже[116]
В Курске с 1893 г. существовала Курско-Знаменская община сестер милосердия
Российского Общества Красного Креста. Она содержала больницу с
амбулаторией. Недвижимая собственность ее оценивалась суммой 40.000 руб.,
капитал составлял — 1.106 руб. В 1898 г. на текущий счет ее из различных
источников поступило 10.564 руб. Курское земство выделяло пособие в размере
1.000 руб. Расходы за год составили 10.463 руб. Как видим, именно в 90-е
годы в Курской губернии развернулись комитеты и учреждения РОКК. В 1899 г.
по указанию Главного Управления Курское отделение РОКК оказало значительную
помощь губерниям, пострадавшим от неурожая, выслав в Пермскую, Самарскую и
Симбирскую губернии денежное пособие в 2700 руб. Для нужд населения этих
губерний было отправлено 1800 пудов квашеной капусты[117].
Процесс формирования местных комитетов Российского Общества Красного Креста
в Тамбовской губернии в отличие от Курской и Воронежской начался в середине
70-х годов XIX в. В Тамбове было создано местное управление Российского
Общества Красного Креста (капитал его составлял 160.846 руб., в 1898 г.
поступило 102.347 руб., расход составил 86.233 руб.). Местные комитеты были
созданы в Борисоглебске, г. Елатьме (1877 г.), г. Козлове (1877 г.),
Липецке (1877 г.), Усмани (1874 г.). В конце 90-х годов был создан местный
комитет РОКК в г. Шацке (1898 г.). В это же время в г. Елатьме были созданы
местное правление воинского благотворительного общества Белого Креста в С.-
Петербурге (1896 г.), община сестер милосердия РОКК в Тамбове (1896 г.).
При ней функционировала бесплатная амбулаторная лечебница, оказавшая помощь
12.104 взрослым мужчинам и 6.084 женщинам. Лечебница существовала на
средства Общества. Материальные возможности местных комитетов РОКК в
Тамбовской губернии были весомее, чем в Курской губернии.
Программа работы РОКК в мирное время определялась взглядами знаменитого
хирурга Н.И.Пирогова. Как мы показали на примере губерний ЦЧО, общество
оказывало медицинскую, лечебную помощь беднейшим слоям населения. Вместе с
тем, оно принимало обязательное участие во всех народных бедствиях. Так, в
1891-1892 гг. во время неурожая и эпидемии Главное Управление РОКК приняло
предложенный генерал-адьютантом М.П.Кауфманом “план распределения между
нуждающимися пожертвований…”. Руководящая роль была возложена в каждой
пострадавшей губернии на особое губернское попечительство в составе
местного Управления Красного Креста с приглашением к участию в этой
деятельности представителей духовенства, местной администрации,
землевладельцев и выдающихся деятелей из местного городского населения.
Размеры бедствий были так велики , что для борьбы с ним потребовались
особые меры. Был учрежден особый комитет. В его ведении работало 22
губернских попечительства, 145 уездных, 1279 участковых, 352 сельских. Ими
было открыто 3400 учреждений (столовые, чайные, приюты, ночлежные дома,
пекарни, склады почти на 217.000 человек)[118].
Огромная работа в этом направлении была проделана в Воронежской губернии.
Сохранившиеся отчеты Воронежского губернского попечительства по
оказанию помощи пострадавшему от неурожая населению убедительно

свидетельствуют об этом[119].
На наш взгляд, активный процесс создания местных комитетов РОКК в 90-е годы
в Воронежской и Курской губерниях был обусловлен именно тяжелейшими
условиями, связанными с неурожаем, голодом, эпидемиями.
Таким образом, местные комитеты и различные учреждения, функционировавшие в
губерниях ЦЧО под эгидой РОКК, вносили существенный вклад в развитие
благотворительного движения в регионе. Оно осуществлялось в русле
общероссийских тенденций, и было его составной и неотъемлемой частью.
Комитет Попечительства о домах трудолюбия и работных домах, находившийся
под покровительством Императрицы Александры Федоровны, также распространял
свою благотворительную деятельность по всей России, не исключая далеких
окраин. Издававшийся комитетом журнал “Трудовая помощь” раскрывал многие
вопросы российской благотворительности, но прежде всего связанные с
совершенствованием такого вида социальной помощи как трудовая. В 1898 г. в
России существовало 175 домов трудолюбия, предполагалось учредить еще
63[120]. Подобные дома строились на благотворительные средства различных
обществ и частных лиц.
В Курске дом трудолюбия был открыт 6 декабря 1895 г. Рассчитан он был на 30
человек. В среднем в нем работало 11 человек, а рабочих дней, например, в
1897 г. было 2604[121].
Благотворительное общество при Воронежском Доме трудолюбия, находившееся в
ведении Министерства Внутренних дел, возникло в 1891 г., т.е. еще до
учреждения Попечительства о Домах Трудолюбия и Работных домах[122]. Еще
раньше (в 1888 г.) был открыт Дом трудолюбия в Тамбове. Заведовало им
правление Попечительного Общества о работном доме в г. Тамбове. Рассчитан
он был на 80 человек. По данным на 1897 год в нем ежедневно трудилось 45
человек и было отработано 13.047 рабочих дней[123]. Более подробно вопрос
об организации трудовой помощи в губерниях ЦЧО будет рассмотрен в
специальном разделе.
В 1894 г. в России было создано “Попечительство о народной трезвости”,
которое, по мнению, известного дореволюционного исследователя
Е.Д.Максимова, примыкало по типу своей организации к учреждениям “на особых
основаниях”[124]. Оно было создано параллельно с введением казенной продажи
вина и в целях борьбы с злоупотреблением спиртными напитками.
Центр заведования попечительством был сосредоточен в Министерстве финансов.
Местными же органами служили губернские и уездные комитеты. Благодаря
весьма крупным средствам, отпускавшимся Министерством финансов, число
учреждений попечительства народной трезвости в конце XIX — нач. ХХ в.
активно и быстро росло. Однако типы этих учреждений, постановка их работы
нуждались в совершенствовании. Е.Д.Максимов отмечал, что общественные силы
приняли весьма незначительное участие в учреждениях попечительства
трезвости, а потому “дела их идут вяло и неопределенно”. В подтверждение
этого приводится такой факт. В 1899 г. более 300 городских комитетов имели
на приходе свыше 2,5 млн. руб., а израсходовано было приблизительно 1,9
млн. руб., т.е. 600 тыс. руб. не нашли применения. В 1899 г. попечительство
содержало 2.219 чайных и столовых с 784 читальнями и библиотеками при них
Читальни и библиотеки, подведомственные Попечительству, существовали и
отдельно от чайных (таких учреждений было 319). Имелось также 192
библиотеки без читален и 72 книжных склада. Попечительство содержало 143
воскресные школы и 35 вечерних классов, 600 хоров и оркестров, а в 482
пунктах устраивали народные развлечения. Кроме того, Попечительство о
народной трезвости субсидировало 113 учреждений и лиц, преследующих
однородные с ним цели. В исключительно редких случаях принимали на лечение
алкоголиков[125].
Попечительство имело многомиллионный бюджет, громадное большинство его
учреждений — столовых, чайных, библиотек, чтений — обходилось сравнительно
дешево. Деятельность Попечительства распространялась на несколько сот
уездов, но, по мнению Е.Д.Максимова, она была недостаточной и “не может
иметь серьезного влияния на понижение пьянства в стране”. В виду этого, в
среде городских общественных управлений и земских учреждений и даже в самом
министерстве в начале ХХ в. возникло мнение о передаче дел Попечительства в
введение городского и земского самоуправления.
Нам не удалось обнаружить данных о комитетах Попечительства в Воронежской и
Тамбовской губерниях. Что же касается Курской губернии, то в ней в 1901 г.
существовали 1 чайная, в уездах — 11. Библиотека-читальня имелась только
при одной чайной в с. Беседино, а остальные являли собой тип обыкновенных
чайных заведений без всяких признаков просветительского характера и потому,
конечно, не привлекали посетителей”[126].
Итак, в России в конце XIX в. существовала достаточно развитая система
социального призрения, которая базировалась, в основном, на частной и
общественной благотворительности. Вместе с тем, в масштабах России
существовали предусмотренные законодательством такие крупные
благотворительные ведомства и общества, как Ведомство учреждений
императрицы Марии, Императорское Человеколюбивое общество, Попечительство о
домах трудолюбия и работных домах, Российское Общество Красного Креста,
Попечительство о народной трезвости и др., оказывавшие свое воздействие на
развитие благотворительного движения не только в центре, но и в российской
провинции, в различных губерниях. Те основы и принципы общественного
призрения и благотворительности, которые нашли свое отражение в своде
законов Российской империи, получили свое преломление в практической
деятельности различных благотворительных обществ и учреждений как в центре,
так и на местах.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Состояние благотворительности в губерниях Центрального Черноземья и формы
социальной помощи населению.

( 1. Типология и характер благотворительных обществ и учреждений.

Обратимся к истории создании и возникновения благотворительных обществ в
губерниях Центрального Черноземья, имевших различные названия и
численность, свой устав, право приобретать недвижимость, ценные бумаги,
счет в банке и др. Регулярно общества составляли отчеты о деятельности и
высылали их в Канцелярию того Ведомства, в подчинении которого находилось
общество. Однако за всей благотворительной деятельностью общества был
учрежден строгий полицейский надзор.
Так, к 1896 г. в Курской губернии было 14 благотворительных обществ,
деятельность которых выражалась преимущественно в выдаче нуждающимся
денежных пособий и призрении бедных, неимущих[127]. 4 общества существовали
в Курске, при чем два из них основаны в 60-е годы (1868 г.). Одно содержало
богадельню для престарелых дворянок (14 человек) (капиталы его составляли
17.200 руб., разные поступления — 600 руб. и членские взносы — 500 руб.).
Другое “Взаимно-вспомогательное общество приказчиков”, находившееся, как и
первое в ведении Министерства внутренних дел, обладало капиталом на сумму
11.300 руб., членские взносы составляли 600 руб. в год. В 1871 г. было
создано благотворительное общество в г. Фатеже для оказания помощи
беднейшим жителям города. Оно имело бесплатную столовую, которая ежегодно
отпускало 4.000 бесплатных обедов. Общество призревало 29 детей, 136
взрослых (из них 125 приходящих). Капиталы его составляли 6300 руб.,
членские взносы — 175 руб., другие поступления — 1092 руб. в год. Что же
касается остальных благотворительных обществ Курской губернии, то они были
созданы в основном в первой половине 80-х годов. Это “Общество
вспомоществования учащимся и доставлении им средств к высшему образованию”
(1884 г., г. Курск), “Общество вспомоществования нуждающимся воспитанникам
Александровской гимназии и воспитанникам прогимназий“ (1884 г., г. Корочь),
“Общество вспомоществования учащимся” (1883 г., г. Рыльск). Каждое из этих
обществ оказывало благотворительную помощь детям в области образования.
Соответственно ее получали 106 детей в Курске, 43 ребенка в Короче и 73 —
в Рыльске. В г. Путивле “Общество вспомоществования учащимся” выдавало
пособия 50 лицам. Все эти общества находились в ведении Министерства
Внутренних дел. Общества попечения о бедных в начале 80-х годов были
созданы и в других уездных городах Курской губернии — в Новом Осколе (1883
г.), где призревалось 30 детей и 53 взрослых; в Короче (1883 г.) —
призревалось 76 человек взрослых, в Щиграх (1884 г.), где в течение года
было выдано пособие 30 нуждающимся. Некоторые благотворительные общества
создавались земством. Так, например, в г. Льгове существовало
“Благотворительное общество Льговского земства”, которое оказывало помощь
25 взрослым и 40 детям. Общество имело капитал в сумме 4.500 руб., получало
членские взносы (546 руб.), денежные суммы из других источников (3880 руб.)
и ежегодное пособие от Льговского земства в размере 500 руб. Уездное
земство и городская Дума оказывали помощь “Благотворительному обществу для
помощи нуждающимся”, созданному в 1880 г. в г. Судже (в размере 375 руб.).
Оно содержало богадельню с детским приютом, где призревалось 10 детей и 18
взрослых.
Разнообразные функции выполняло “Общество пособия бедным”, созданное в 1881
г. в Старом Осколе. Здесь имелись бесплатная столовая, убежище для бедных,
выдавались пособия 855 лицам. Обществу принадлежал капитал (5500 руб.), оно
получало членские взносы (241 руб.) и дополнительные средства из разных
источников (1244 руб.). Как видим, значительная часть благотворительных
обществ Курской губернии, кроме Льговского и Суджанского, находились в
ведении Министерства Внутренних дел. И лишь одно благотворительное общество
“Дамский благотворительный кружок при Лютеранской церкви”, созданное в 1891
г. в г. Курске, находилось в ведении настоятеля этой церкви и существовало
на незначительные членские взносы (200 руб.).
Всего же благотворительной помощью указанных обществ пользовалось 644
человека, в том числе 330 детей (10 живущих и 320 приходящих) и 314
взрослых (10 живущих и 296 приходящих). Кроме того, были выданы денежные
пособия 1001 лицам. Общества содержали на свои средства также такие
благотворительные заведения: 3 богадельни и 2 дешевые столовые. Денежные
средства их составляли из капиталов — 68.204 руб., членских взносов — 4.255
руб., разных поступлений и пожертвований — 10.792 руб., пособий — 1.025
руб. Недвижимой собственности при двух обществах имелось на 1200 руб.[128]
Таким образом, существовавшие в Курской губернии в первой половине 90-х
годов благотворительные общества, как правило, не располагали значительными
финансовыми возможностями. Наиболее высокий размер капиталов был в
благотворительном обществе, предназначенном для призрения престарелых
дворянок (17.200 руб.) и в Обществе, оказывавшем помощь учащимся “в
доставлении им средств к высшему образованию” (17.150 руб.), естественно
для детей и из привилегированных сословий. При этом все благотворительные
общества в зависимости от конкретных задач, которые они ставили перед
собой, выполняли определенные функции — организация бесплатных и дешевых
столовых, приют детей и взрослых, выдача денежных пособий, оказание
материальной помощи в получении образования и т.п.
В Воронежской губернии благотворительных обществ насчитывалось к 1896 г.
11, причем более половины их были расположены в самом Воронеже. Обращает на
себя внимание, что деятельность их в основном была связана с системой
образования, оказанием помощи учащимся, учебным заведениям.
Благотворительные общества оплачивали квартиры для бедных воспитанников
гимназий и прогимназий, выдавали им денежные пособия, осуществляли плату за
учение и др. Так, наиболее крупным благотворительным обществом,
занимающимся этими вопросами, был “Попечительный о бедных комитет”, имевший
в непосредственном заведовании квартиры для бедных учащихся гимназий,
прогимназий и реальных училищ. Находясь в ведении Императорского
Человеколюбивого Общества, оно располагало возможностью выдавать денежные
пособия нуждающимся (700 лицам за год было выдано пособий на сумму 2.100
руб.). Указанный комитет имел женское благотворительное отделение,
содержавшее на свои средства мастерскую, женскую богадельню, дом дешевых
квартир. Оно также выдавало пособия нуждающимся. Создание этих
благотворительных обществ, было связано с проводимыми в 70-е годы
реформами, в частности с реформой в области просвещения и образования, что
требовало дополнительных финансовых расходов, часть которых брало на себя
Императорское Человеколюбивое общество. В 1879 г. в Воронеже было создано
еще одно благотворительное общество, находившееся в ведении Министерства
Внутренних Дел и также имевшее цель оказывать помощь учащимся — уплачивать
за их обучение, содержать склад учебных пособий.
“Общество вспомоществования учащимся мужской гимназии” было создано в 1880
г. в г. Острогожске. Благотворительную помощь получали в нем 18 детей.
Здесь же существовало Общество вспомоществования учащимся в уездном
училище, оказывавшее помощь 27 детям. Оба эти общества находились в
ведении МВД.
В Воронеже было создано медицинское общество, специально занимавшееся
вопросами оказания лечебной медицинской помощи бедному населению города.
Оно же выдавало медицинские пособия нуждающимся. Как видим, у
благотворительных обществ появляются новые задачи и цели, связанные с
развитием образования и медицины в стране.
Обращает на себя внимание, что благотворительные общества, созданные в
начале 90-х годов брали на себя решение довольно широкого круга вопросов.
Так, например, созданное в 1891 г. в г. Землянске “Общество
вспомоществования бедным”, находившееся в ведении МВД, оказывало помощь
нуждавшимся хлебом, деньгами, лечением больных, ремонтом жилищ и проч.
Здесь получали разнообразную помощь около 400 человек.
Общества вспомоществования бедным жителям существовали в Острогожске,
Павловске. Причем в Павловске оно оказывало помощь и жителям прилегавши
местностей. В основном, ее получали приходящие бедняки, хотя в Павловске
была и богадельня, где призревалось 8 взрослых, имелся небольшой дом со
службами (стоимостью 900 руб.).
Особо можно выделить общества (Воронеж), оказывавшие помощь приказчикам и
их семьям (1870 г.) и “Приходское человеколюбивое общество при Римско-
Католической церкви” (1895 г.), оказывавшее помощь нуждающимся прихожанам.
Эти общества были рассчитаны на особые категории населения. Однако и они
находились в ведении МВД[129], что соответствовало имевшемуся
законодательству.
Наименьшее количество благотворительных обществ к середине 90-х годов
существовало в Тамбовской губернии. Их насчитывалось к 1896 г. всего 7,
деятельность которых преимущественно выражалась в оказании материальной
помощи бедным и в призрении неспособных к труду, больных людей[130].
Самое крупное благотворительное общество с капиталом 60.650 руб. находилось
в губернском центре — Тамбове. Тамбовский благотворительный комитет владел
также несколькими домами (6) стоимостью 100.000 руб., двумя участками земли
стоимостью около 14.000 руб. Наличие этих материальных средств позволяло
комитету содержать городскую богадельню, приют для мальчиков, приют для
девочек, образцовую ремесленную мастерскую и странноприимный дом. Кроме
того, комитет ежегодно выдавал пособия тысяче нуждающихся, в частности
выдавались пособия бедным невестам (32).
Благотворительные общества были созданы и в некоторых уездных городах —
Липецке, Лебедяни, Моршанске, Козлове. В Козлове существовало даже два
благотворительных общества — “Крестовоздвиженское братство при
кладбищенской церкви для вспомоществования бедным”, содержавшее богадельню,
в которой призревалось 22 старухи. Оно находилось в ведении Епархиального
начальства. Вместе с тем, городские власти также оказывали ему поддержку,
ежегодно выплачивали пособие — 200 руб. В ведении Императорского
Человеколюбивого общества находилось Козловское попечительное общество о
бедных, которое осуществляло заботу о 47 девочках, проживавших в приюте.
Козловское уездное земство и городские власти на равных началах выделяли на
их призрение 600 руб. (пособие). В ведении города находилось
благотворительное общество для вспомоществования бедным в г. Моршанске,
созданное еще в 1868 г. Оно оказывало помощь в виде выдачи пособий 300
лицам. Город оказывал помощь также благотворительному обществу в г.
Лебедяни, состоявшем в ведении Министерства Внутренних Дел. Общество
опекало 94 девочки и 110 взрослых, обращавшихся за материальной помощью.
Как видим, некоторые благотворительные общества находились в ведении
Министерства внутренних дел, преимущественно созданные в нач. 80-х годов,
отдельные подчинялись городским органам управления и земству (Они были
созданы в 60-е годы в период реформ). Существовало и одно общество под
эгидой Императорского Человеколюбивого Общества. Под покровительством
принцессы Ольденбургской функционировало Дамское попечительство о бедных в
г. Липецке, имевшее богадельню, где призревалось около 30 женщин. Денежное
обеспечение ее было лучше, чем других богаделен. Капитал составлял 1.670
руб., что было обусловлено ее сословным характером.
Всего же благотворительные общества Тамбовской губернии оказали помощь 1640
людям, включая 141 ребенка. Средства этих обществ состояли из капиталов —
72.000 руб., членских взносов — 1.906 руб., разных поступлений и
пожертвований — 7.983 руб., пособий на сумму 2.300 руб. Удельный вес
пособий, выделяемых, как правило, земством и городом, составлял небольшой
объем от всех получаемых средств.
Итак, в губерниях Центрального Черноземья в конце XIX шел интенсивный
процесс создания благотворительных обществ. На 1896 г. их насчитывалось
32[131]. Из них в губернских Центрах — Воронеже, Курске и Тамбове
находилось 11 (соответственно 6, 4, 1), остальные 21 в уездах.
Благотворительные общества оказали помощь 1494 людям, из них детям в
Воронежской губернии — 56, в Курской — 330, в Тамбовской — 141 (всего 527).
Благотворительные общества занимались также призрением взрослых. (В
Воронежской губернии — 554, в Курской — 314, Тамбовской — 199).
Как видим, наибольшее количество детей благотворительные общества в ЦЧО
призревали в Курской губернии, взрослых — в Воронежской. Сопоставляя эти
данные с общероссийскими, можно констатировать, что Воронежская губерния
находилась в ряду таких губерний, как Симбирская (10 благотворительных
обществ), Пермская (10), Олонецкая (10), Вятская (11), Костромская (11). В
этом же ряду находился Петербург (10), Москва (12)[132].
Курская губерния относилась к губерниям с более высоким уровнем развития
благотворительных обществ: Херсонская (14 благотворительных обществ),
Минская (15), Ярославская (16), Нижегородская (16), Черниговская (16)[133]
. Наибольшее количество благотворительных обществ было сосредоточено в
Харьковской (27), Киевской (28), Одесской (43), Курляндской (47),
Лифляндской (54)[134].
Тамбовская губерния относилась к губерниям с более низким уровнем развития
благотворительных обществ (от 3 до 7 благотворительных обществ).
Большая часть благотворительных обществ — 27 — находилось в ведении
Министерства внутренних дел, 2 — в ведении города, 3 — в ведении
Императорского Человеколюбивого общества и 2 — в ведении церкви[135]. Лишь
одно благотворительное общество в Курской губернии (г. Льгов), находившееся
в ведении МВД, было создано земством.
Многие общества оказывали благотворительную помощь учащимся в сфере
образования (это характерно для Воронежской губернии). Большинство же
обществ оказывали помощь бедным жителям городов, организовывая бесплатные
столовые, приюты, богадельни, выдачу пособий и т.п. Значительная часть
благотворительных обществ была создана в 80-90-е годы XIX в., что
соответствует общероссийской тенденции интенсивного развития
благотворительности в указанный период.
В губерниях Центрального Черноземья помимо благотворительных обществ
функционировала широкая сеть благотворительных учреждений. Так, в Курской
губернии их было 40, считая в том числе и учреждения, содержавшиеся на
средства благотворительных обществ. Учреждения эти распределялись следующим
образом — 33 учреждения преимущественно для взрослых, 6 — для детей-
учащихся и 1 — для оказания медицинской помощи. В учреждения для взрослых
призревалось 760 человек, в том числе 32 ребенка (23 живущих в них и 9
приходящих) и 728 взрослых (649 живущих и 81 приходящий)[136].
По роду учреждений преобладали в основном богадельни. Их насчитывалось 30.
Такое приоритетное развитие именно этого рода учреждений отражает
общероссийскую тенденцию, проявлявшуюся в конце XIX — нач. ХХ в. Так, в
1899 г. из 7505 благотворительных заведений в России на долю богаделен
приходилось 2792. Причем количество богаделен стремительно росло начиная с
пореформенного десятилетия. В 1841-1860 гг. их было 255, в 1861 -1880 гг. —
592, а в 1881-1899 — 1182[137].
Одним из самых первых благотворительных учреждений в Курской губернии была
женская богадельня, открытая в 1835 г. в г. Обояни и находившаяся в ведении
приказа общественного призрения. Она была рассчитана на 10 взрослых
человек, капитал ее составлял 4.820 руб. Богадельня располагалась в доме,
стоимость которого оценивалась суммой 1.500 руб.
Следует отметить, что богадельни находились в ведении разнообразных
ведомств общественных учреждений и частных обществ, что, естественно,
оказывало свое влияние на характер деятельности, на размеры и формы помощи,
на состав призреваемых и на условия их жизни в заведениях этого типа. Так,
например, в 1866 г. в Курске была открыта довольно большая земская
богадельня для лиц всех сословий. Она была рассчитана на 111 человек и
содержалась на средства курского губернского земства. В ведении земства
находилась и Александровская мужская богадельня (1880 г.), рассчитанная на
10 человек (капитал ее 17.400 руб.). В ведении земства и на его средства
содержались несколько богаделен в уездных центрах. В г. Кустово была
создана маленькая богадельня для призрения старых и увечных,
преимущественно из военных. Она находилась в ведении земской управы и
призревались в ней всего 2 человека. 27 взрослых содержались в
Курдюмовской богадельне для призрения престарелых, находившейся в ведении
уездного земства (Обоянский уезд) (капитал ее 50.400 руб.). В г. Льгове в
1884 г. была открыта земская богадельня на 18 человек. Располагалась она в
доме стоимостью 3.000 руб. и содержалась на средства земства. В отдельных
случаях земство выделяло также пособия на нужды общественного призрения и,
в частности на содержание богаделен. Так, в г. Дмитриеве земство выделяло
ежегодно пособие в сумме 240 руб. на содержание городской богадельни в
память события 17 октября 1888 г.
Городские общественные управления в деятельности своей по оказанию помощи
нуждающемуся населению непосредственно примыкали к земским начинаниям в
этой области. До 1870 г. деятельность эта носила вполне определенный
сословный характер и была незначительной по объему. Развитие ее началось
лишь со времени городового положения 1870 г., давшего городам всесословное
общественное самоуправление. Расходы городов на благотворительные заведения
в 1897 г. выражались в сумме 7.545 руб., а в 1898 г. на общественное
призрение истрачено только 2.625 руб. По мнению Е.Д.Максимова, такое
уменьшение сумм, очевидно, зависело от изменений форм отчетности,
вследствие чего значительные суммы, состоявшие на счету благотворительных
заведений, были перенесены на другие счета, например, на медицину, народное
образование и др. Расходы на благотворительные цели на самом деле с учетом
этого обстоятельства в действительности увеличились. В 1899 г. эта сумма
составляла 3,2 млн. руб., в 1900 г. — 3 млн. руб. Е.Д.Максимов считал, что
это скромные суммы. Тем не менее по сравнению с дореформенным временем
(тогда расходовалось 900 тыс. руб.) наблюдается улучшение[138].
Всех благотворительных учреждений (в конце XIX в.), состоявших в ведении
городских общественных управлений 33 губерний, состояло 510. Из них 2567
находились в губернских городах и 253 в уездных[139].
В Курской губернии в конце 90-х годов в ведении города находилась
Алексинская мужская богадельня на 5 взрослых человек, городская богадельня
для взрослых и детей в г. Грайвороне (1876 г.), городская богадельня в
память события 17 октября 1888 г. (1891 г.), мужская богадельня на 6
человек в г. Обояни (1890 г.), городская богадельня на 22 человека в г.
Путивле (1861 г.), Александровская богадельня в память 25-летия
царствования императора Александра II в г. Фатеже (1884 г.). Городские
власти выделяли также пособия благотворительным учреждениям. Например,
пособие от города в размере 200 руб. получала городская богадельня в г
Короче (1881 г.), Александровская богадельня в память 25-летия царствования
императора Александра II в г. Старый Оскол получала пособие 1000 руб.
В Курской губернии имелись и сельские богадельни. Крестьяне, составлявшие
подавляющую массу населения в России, могли уделить на нужды призрения
весьма незначительные средства. По данным Е.Д.Максимова, в 28 земских
губерниях насчитывалось всего 70 благотворительных заведений, в которых
призревалось только 1.167 душ. Автор отмечал, что у крестьян полностью
отсутствовали организованные формы призрения. Она была им непосильна[140].
Именно этим, вероятно, объясняется и тот факт, что в Курской губернии было
всего две сельские богадельни для взрослых, открытые в 1861 г. Это
Томаровская сельская богадельня в Белгородском уезде, призревавшая на
средства волости 9 человек, и богадельня для бедных престарелых на 15
взрослых в слободе Ольшанске Новооскольского уезда. Последняя содержалась
на пожертвования сельских обывателей и находилась в ведении сельской
общины.
Часть благотворительных учреждений содержалась на средства церкви и
находилась в ведении епархии[141]. Так, в г. Белгороде в 1885 г. была
открыта Иосафо-Порфириевская богадельня для заштатных церковнослужителей и
бедных сирот церковного звания. Богадельня располагалась в двух домах,
находилась в ведении Епархиального начальства и содержалась на средства
Епархиального Попечительства. В ней призревалось 37 взрослых. В
Грайворонском уезде при Борисовско-Тихвинской девичьей пустыни была создана
богадельня на 70 женщин. Здесь имелась усадьба с двумя мельницами
стоимостью 1.200 руб. Капитал ее составлял 17.400 руб. и находилась она в
ведении Епархиального начальства. Еще в 60-е годы в г. Курске при
Всехевятской кладбищенской церкви была создана женская богадельня,
получавшая пособие от города (1023 руб.) и призревавшая 60 женщин.
Некоторые богадельни, созданные в 80-90-е годы, находились в ведении
Министерства внутренних дел: богадельня общества пособия бедным на 17
человек в г. Новый Оскол (1892 г.), Александровская богадельня на 35
человек в г. Старый Оскол (1881 г.), богадельня для престарелых обоего пола
в г. Суджа (1880 г.), богадельня для престарелых в г. Мирополье (1892 г.).
Причем, находясь в ведении МВД, многие из этих богаделен содержались на
частные пожертвования.
Частная благотворительность служила в значительной мере к восполнению
земской и городской деятельности в области помощи нуждающимся. Выражалась
она в различных проявлениях общественной инициативы, начиная от простейших
форм до более сложных. Частная благотворительность проявлялась в тот период
в пожертвованиях частных лиц, в целях поддержки как отдельных нуждающихся,
так и учреждений по призрению. Отдельные лица на свои средства создавали
самостоятельные заведения для призрения, организовывали благотворительные
общества, кассы и общества взаимопомощи. По заключению Е.Д.Максимова,
частная благотворительность в тот период по распространенности, числу
учреждений и призреваемых имела выдающееся значение[142]. Из числа
вышеуказанных богаделен в Курской губернии на частные пожертвования
существовали богадельни в г. Судже, г. Мирополье. Богадельня в селе Борщине
для сирот и престарелых, рассчитанная на 10 человек и находившаяся в
ведении земства, содержалась на средства семьи Евреиновых. Богадельня
Николая Гумичева в г. Белгороде, созданная для призрения в основном
выходцев из купеческого сословия и отставных нижних чинов, получала пособие
от Белгородского общественного Гумичевского банка.
Щигровский банк оказывал помощь Дому призрения нищих (1876 г.),
содержавшемуся на частные благотворительные пожертвования. В 1873 г. в
Льговском уезде была создана Ивановская богадельня для призрения 12
престарелых женщин на средства князя А.В.Барятинского. Отметим попутно, что
на основе частных пожертвований семьи Терещенко в слободе Глушково в 1882
г. была создана больница им. С.А.Терещенко. На средства его наследников в
больнице получали бесплатную медицинскую помощь около 3000 человек
(стационарно и амбулаторно).
Однако развитие частной благотворительности сдерживали положения
законодательства, которые требовали для учреждения благотворительных
обществ, заведений всякий раз испрашивать Высочайшего соизволения, что
было, по мнению Е.Д.Максимова, крайне неудобно, “обременяло правительство
рассмотрением дел излишних”. Результатом этого порядка было медленное
развитие (до середины XIX в.) частной благотворительности. В связи с этим
Максимов проявлял удивление, он называл существование такого положения
“особенно странным” [143]. Однако, на наш взгляд, именно политикой
государства, опасающегося развития общественной инициативы, и определялись
эти “странности”, требующие жесткой регламентации частной
благотворительности. Частные благотворительные общества обязаны были
представлять Министерству внутренних дел ежегодные отчеты о своей
деятельности, о своих капиталах, доходах, расходах, имуществе, заведениях и
призреваемых в них. За соблюдением уставов частных обществ обязан был
следить губернатор. Однако к концу XIX в. частная благотворительность в
силу вышеуказанных обстоятельств, связанных с бурным развитием в
пореформенное время капиталистических отношений, получила относительно
широкое распространение. Общее количество частных благотворительных обществ
достигло 2750, а общее число частных благотворительных заведений
определялось в 2.846 (во второй четверти XIX в. их было всего 8)[144].
Помимо богаделен в Курской губернии функционировали и благотворительные
учреждения другого рода. Так, в г. Курске имелся Странноприимный дом,
учрежденный генерал-лейтенантом Белевцевым в 1856 г. Он располагал усадьбой
с постройками стоимостью 30.000 руб., находился в ведении города. Только в
течение одного года он смог приютить (на разные сроки) до 20 тыс. человек.
Александровский дом призрения для неимущих, также находившийся в ведении
города, владел 3 домами стоимостью 2.500 руб., располагал капиталом на
сумму 2.050 руб. Он был создан в период реформ в 1874 г. В нем содержалось
103 взрослых и 18 детей. В Курске имелся также ночлежный приют, созданный в
1889 г. Он располагался в двух домах стоимостью 8.000 руб., находился в
ведении города. В течение года в нем призревалось 146.541 человек (сведения
на 1896 г.). Следует заметить, что “Курские губернские ведомости”
регулярно в неофициальной части газеты давали краткую информацию о
количестве лиц, пользовавшихся ежедневно этим ночлежным приютом[145].
Дом убежища для бедных общества пособия бедным был открыт в 1867 г. в г.
Старый Оскол. Он содержался на средства общества. В нем призревались 9
детей и 11 взрослых, находился в ведении Министерства внутренних дел. Дом
призрения нищих имелся и в г. Щигры (с 1876 г.). Содержался на частные
пожертвования Щигровского банка.
Новый тип благотворительных учреждений — бесплатные столовые появились в
Курской губернии в начале 90-х годов. Например, в 1893 г. была открыта
бесплатная столовая общества пособия бедным в Старом Осколе. В ней ежегодно
раздавались до 11.000 обедов. В 1891 г. была создана бесплатная столовая
Фатежского благотворительного общества в г. Фатеже. Оба этих учреждения
находились в ведении Министерства внутренних дел.
Для оказания медицинской помощи была создана больница, содержавшаяся на
средства частных лиц (см. выше). В 1896 г. врачебным пособием пользовалось
3.049 человек, в том числе 704 ребенка (42 стационарных и 662 амбулаторных)
и 2.345 взрослых (196 стационарных и 2.149 амбулаторных).
Итак, по роду благотворительных учреждений в Курской губернии на конец XIX
— нач. ХХ в. преобладали богадельни, хотя имелись и другие типы
благотворительных учреждений. Значительная их часть по сведениям на 1896 г.
находилась в ведении Министерства внутренних дел (26) и духовного ведомства
(5) (см. приложение, таблицу 7). Больше всего благотворительных учреждений
было открыто в 80-е годы. Среди них преобладали учреждения для взрослых.
Свои особенности в развитии имели благотворительные учреждения в
Воронежской губернии, относившейся к тем регионам Российской империи, где
благотворительность развивалась достаточно интенсивно и эффективно. По
количеству благотворительных учреждений она опережала как Курскую, так и
Тамбовскую губернии. (см. Приложение. Таблица № 7). В ней насчитывалось 66
благотворительных учреждений, считая в том числе учреждения, содержимые
обществами. Учреждения эти подразделялись следующим образом: 51 —
преимущественно для взрослых, 8 — для детей и учащихся и 7 — для оказания
медицинской помощи. В учреждениях преимущественно для взрослых призревалось
15.245 человек, в том числе 168 детей (87 живущих постоянно в этих
учреждениях и 81 приходящих). Взрослых призревалось 15.077 человек (828
живущих постоянно и 14.249 приходящих). О денежных средствах 19 учреждений
цифровых данных не сохранилось. Средства остальных учреждений состояли из
капиталов — 254.212 руб., членских взносов — 264 руб., разных поступлений и
пожертвований — 5.917 руб. и пособия 6.356 руб. Недвижимой собственности
числилось на сумму 337.930 руб.[146]. (См. Приложение. Таблица № 5).
Как и по всей России, в Воронежской губернии наиболее типичным
благотворительным учреждением в конце XIX — нач. ХХ вв. была богадельня.
По сведениям на 1896 г. на средства губернского земства содержалась
основанная в 1866 г. в г. Воронеже на частные пожертвования поручика
Вингеля богадельня при губернской земской больнице для мужчин и женщин. В
ней постоянно проживало 160 человек, находилась она в ведении Министерства
Внутренних дел. На средства уездного земства содержалась богадельня в г.
Боброве, основанная в 1893 г. при уездной земской больнице. В ней
призревалось 12 человек, хотя рассчитана она была на 20 человек. Уездное
земство в г. Острогожске выделяло пособие в размере 700 руб. на содержание
богадельни, основанной еще в 1804 г. В ней призревалось 15 женщин[147].
На средства города содержалась Николаевская мужская богадельня,
учрежденная в ознаменование 25-летия царствования Императора Николая I в
1850 г. в г. Воронеже. В ней проживало 25 взрослых. В период реформ 60-70-х
годов в Воронеже была создана еще одна богадельня на средства городских
властей — Александровская богадельня — в ознаменование 25-летия
царствования Императора Александра II. Она была основана в 1879 г.,
находилась в ведении Министерства Внутренних дел. В ней призревалось 25
человек. Обращает на себя внимание, что открытие богаделен местными
органами самоуправления обычно приурочивалось к каким-либо юбилейным датам,
связанным с жизнью и деятельностью царствующих особ, что, вероятно, также
было призвано укреплять авторитет власти. Эта традиция продолжалась и в
последующие годы. Так, в 1888 г. в г. Бирюч была открыта городская
богадельня, учрежденная городом в ознаменование 25-летнего царствования
Императора Александра II. Она была рассчитана на 10 женщин и находилась в
ведении Министерства Внутренних дел. Всего в Воронежской губернии в память
событий, происходивших в царской семье, было открыто четыре
благотворительных учреждения (см. Приложение. Таблица № 7). Пособие в
размере 500 руб. от города получала городская Александровская богадельня
для престарелых лиц (мужчин) всех сословий, открытая в 1866 г. в г.
Острогожске. В ней проживало 12 человек. Как видим, на средства земства и
городского самоуправления в Воронежской губернии содержалось немного
благотворительных учреждений.
Значительно больше в губернии было сельских общественных богаделен. Так, в
1891 г. в сл. Бутурлиновка Бобровского уезда была основана сельская
общественная богадельня. Она содержалась на общественные средства
Бутурлиновской волости и призревала 38 мужчин и 3 детей (постоянно живущих)
и 48 приходящих женщин. На средства сельского общества функционировала
Колодежнянская сельская общественная богадельня (Острогожский уезд) для
лиц, неспособных к труду и сирот. В ней проживало 5 человек. В 1883 г. была
открыта Лискинская (Острогожский уезд) сельская общественная богадельня,
которая содержалась на проценты с капитала (капитал 62.000 руб.),
пожертвованного по завещанию священника Петра Козмина. В ней содержалась 21
женщина. Сельская общественная богадельня была устроена и в селе Россошь
(Острогожский уезд) владельцем имения Г.А.Чертковым. Она располагалась в
доме с усадьбой, пожертвованным учредителем. В ней проживало 13 человек. В
Павловском уезде (слобода Воронцовка) в 1865 г. была основана сельская
общественная богадельня, в которой призревалось 4 детей и 16 взрослых.
Содержалась она на средства общества. Отметим также три сельские
общественные богадельни, открытые в 1858-1871 годах при Благовещенской
Митрофановской и Успенской церквях. Они содержались на средства местной
волости[148]. В устройстве сельских богаделен участвовали не только
сельские общины, но и частные лица, церковь.
На частные пожертвования московского купца Михайлова была открыта в 1888 г.
в г. Воронеже мещанская женская богадельня на 50 человек, которая
содержалась на средства мещанского общества. На средства местного купца
Клочкова была учреждена также женская богадельня при Богоявленской церкви
Воронежа. Воронежский купец Николай Богданов на свои средства устроил
богадельню при Входо-Иерусалимской церкви (на 5 чел.). Это была одна из
первых богаделен в Воронежской губернии, созданной на пожертвования купца
(1825 г.). В г. Богучар в 1893 г. на средства местного купца П.М.Куранова
была открыта богадельня на 40 человек. Содержалась она также на его деньги.
Богадельня располагалась в каменном одноэтажном здании стоимостью 23.500
руб. (по тем временам это немалая сумма).
Частной благотворительностью, однако, занимались не только воронежские
купцы, но и достаточно состоятельные люди из других сословий. Так, в 1864
г. в Воронеже была основана церковноприходская богадельня на средства
потомственного почетного гражданина Я.И.Нечаева. В селе Ольшано Бирючского
уезда церковноприходская богадельня была открыта в 1862 г. на пожертвования
капитана Хабарова. Капитал ее составлял 5700 руб. и проживало в ней 4
женщины[149]. В 1873 г. коллежский асессор Антонов пожертвовал деньги на
устройство церковноприходской богадельни при Митрофановской Кладбищенской
церкви в г. Бирюч. В ней проживали 13 женщин. Капитал ее составлял 16.700
руб.
Пожалуй, наиболее впечатляющим является открытие в 1878 г. на частные
средства действительного статского советника Василинина убежища для бедных
и престарелых в пригородной слободе Дубовской. Это убежище имело три дома
(2 из них каменных), землю, усадьбу, домовую церковь, церковноприходскую
школу, 22 десятины земли (стоимость 20.700 руб.).
На содержание призреваемых выделялось пособие. Капитал Василининского
убежища составлял 70.000 руб. Оно находилось в ведении Императорского
Человеколюбивого общества. Вместе с тем, получало пособие от Воронежского
Попечительства о бедных Комитета (3.250 руб.), от уездной казны за
содержание инвалида — 36 руб. Постоянно проживало там 40 взрослых, получали
также помощь свыше 500 человек (дети и взрослые), которые обращались в это
убежище.
В 1893 г. на средства жены статского советника Надежды Головиной в
Нижнедевицком уезде был открыт приют для престарелых и неимущих лиц обоего
пола. Он располагался в доме с усадьбой стоимостью 3.000 руб. и содержался
на средства учредительницы и на случайные доходы.
Все вышеприведенные факты свидетельствуют о том, что в Воронежской губернии
частная благотворительность имела довольно широкое развитие. Вместе с тем,
приоритетной была церковноприходская благотворительность. В ведении
духовного ведомства в Воронежской губернии находилось 36 благотворительных
учреждений (более чем в 7 раз больше, чем в Тамбовской губернии). (см.
Приложение. Таблица № 7). По сведениям на 1896 г. в губернии находилось 20
церковноприходских богаделен[150].
Помимо богаделен в Воронежской губернии имелись и другие благотворительные
учреждения, в частности, странноприимные дома, создаваемые, как правило,
при монастырях. В Воронежской губернии их было несколько. Причем только в
Воронеже существовало два странноприимных дома. В 1854 г. был создан
странноприимный дом при Митрофаново-Благовещенском монастыре для приюта
паломников (обитель посещало до 15 тыс. человек в год). В 1861 г. был
открыт странноприимный дом при Толгиевском Спасо-Преображенском монастыре,
где посетители безвозмездно получали приют и пищу (до 6 тыс. человек в год
получали эту помощь). Странноприимный дом был создан в 1865 г. также при
Валуйском Успенском монастыре для приема богомольцев. Он содержался на
средства монастыря и оказывал благотворительную помощь приблизительно в год
около 2.500 нуждающимся. Около 3 тыс. человек, приходящих на богомолье, и
бедных городских жителей пользовались услугами странноприимного дома при
Задонском Свято-Троицком женском монастыре[151].
Обращает на себя внимание, что почти половина всех благотворительных
учреждений для взрослых Воронежской губернии располагались непосредственно
в губернском центре. В Воронеже их насчитывалось 19 (см. Приложение.
Таблица № 5). Здесь же помимо богаделен, относящихся к разным ведомствам,
преимущественно к духовному и Министерству Внутренних дел, странноприимных
домов создавались и новые типы благотворительных учреждений. Так, в 90-е
годы в Воронеже был создан дом дешевых квартир (24 квартиры), который
содержался на средства женского благотворительного общества и находился в
ведении Императорского Человеколюбивого Общества. В нем проживало около 60
человек. В ведении этого же Общества (его местного отделения) находились
дешевые квартиры Воронежского Попечительного о бедных Комитета для
гимназистов и гимназисток.
Анализируя состояние благотворительных учреждений в Воронежской губернии,
можно сделать вывод, что в количественном отношении этих учреждений в крае
было больше, чем в других губерниях ЦЧ. Большая их часть содержалась на
средства духовного ведомства, на частные пожертвования, которые
осуществляли представители разных сословий, в том числе дворянства,
духовенства и в большей степени купечества. Приоритетным же направлением
была церковноприходская благотворительность.
Что же касается учреждений, оказывающих медицинскую помощь, то их
насчитывалось 7, т.е. больше в 7 раз, чем в Курской губернии. (См.
Приложение. Таблица № 7). Данных о медицинских учреждениях в Тамбовской
губернии (на середину и конец 90-х годов XIX в.) в сборнике не имеется. В
учреждениях, оказывавших медицинскую помощь, врачебным пособием
воспользовалось 7.265 чел. (данные на 1896 г.), в том числе 2.586 детей (83
стационарно и 2.508 амбулаторно) и 4.672 взрослых (322 стационарно и 4.357
амбулаторно). Кроме того, воспользовались амбулаторным пособием от
лечебницы генерал-майора Раевского 12.204 человека.
Самое раннее благотворительное учреждение в губернии относится к 1798 г.,
затем до 50-х годов их было всего 7 (обществ и учреждений). Большее их
число основано в 80-х и 90-х годах[152].
Обратимся к истории создания благотворительных учреждений в Тамбовской
губернии. По данным на 1896 г. имелось 44 благотворительных учреждения, в
том числе и учреждения, содержавшиеся благотворительными обществами.
Учреждения эти распределялись следующим образом: 28 преимущественно для
взрослых и 16 — для детей и учащихся. В учреждениях преимущественно для
взрослых призревалось всего 3.377 человек, считая в том числе 77 детей,
живущих и 3.294 взрослых (773 живущих и 2.521 приходящих) (См. Приложение.
Таблица № 6).
В странноприимных домах нашли отдых около 74.000 странников. О денежных
средствах 9 учреждений, содержавшихся различными обществами, цифровых
данных не имеется. Средства же остальных состояли из капиталов — 417.670
руб., членских взносов — 943 руб., разных поступлений и пожертвований —
8.652 руб. и пособий — 14.690 руб., при недвижимости 16 учреждений на
234.900 руб.[153].
Как и в других губерниях среди благотворительных учреждений преобладали
богадельни. С 1869 г. в г. Тамбове существовала городская общественная
богадельня, созданная Тамбовским благотворительным комитетом и находившаяся
в ведении Министерства Внутренних дел. В ней призревалось 85 мужчин и 249
женщин. Существовали богадельни и в уездных центра: в г. Елатьме —
Стрижевская женская богадельня (призревалось 14 женщин), находившаяся в
ведении города; в г. Кирсанове — городская богадельня для престарелых и
увечных (на 12 человек), основанная на частные пожертвования в 1879 г.; в
г. Козлове — Николаевская богадельня для престарелых и увечных с сиротским
отделением, основанная на частные пожертвования Н.Козловским в 1870 г. и
находившаяся в ведении МВД. В ней находился 61 человек. На средства города
содержалась мужская богадельня (на 10 человек) для престарелых горожан,
созданная в 1880 г. в г. Лебедяни. Здесь же была создана и женская
богадельня для местных горожанок на 25 человек. Она также содержалась на
средства города. Две богадельни возникли в 1880 г. в г. Липецке. Одна —
женская богадельня была создана дамским попечительным обществом, находилась
под покровительством принцессы Евгении Максимовны Ольденбургской, поэтому
богадельня называлась Евгеньевской. В ней призревалось 37 женщин.
Александровская Городская Богадельня была создана в память 25-летия
царствования Императора Александра II. В ней призревалось 16 человек,
находилась она в ведении города и получала от него пособие в размере 500
руб.
В г. Моршанске в 1873 г. существовала городская общественная богадельня для
престарелых и увечных обоего пола. В ней проживало 78 человек, капитал
составлял 51.640 руб. Здесь же уже в 90-е годы на частные средства
А.Е.Катриной была создана женская богадельня на 40 человек. Капитал ее
составлял 43.250 руб.[154].
В 1880 г. в г. Темникове была создана богадельня для престарелых обоего
пола (на 20 человек), находившаяся в ведении города и основанная на частные
пожертвования Бочкарева. В г. Усмани в 1899 г. Г.Д.Сухачева основала
городскую богадельню, владевшую 229 десятин земли, стоимостью 22.900 руб.
Имелась Натальинская богадельня для престарелых на 15 человек в г. Шацке.
Она состояла в ведении МВД.
Богадельни в Тамбовской губернии создавались и в сельской местности. Так,
например, в 1889 г. в селе Сасово Елатомского уезда купец Постников открыл
Казанскую богадельню для неимущих. Богадельня владела домом стоимостью
10.000 руб. В ней проживало 16 человек, находилась она в ведении МВД. На
средства князя Волконского в селе Гридино также была создана богадельня для
престарелых женщин.
Многие богадельни содержались на средства церковноприходских попечительств,
монастырей, о чем будет сказано в специальном разделе. Однако укажем
некоторые из них, которые создавались непосредственно при церквях,
монастырях и выполняли определенную социальную функцию. Порою они также
возникали на частные пожертвования и носили имена их учредителей. Например,
в Тамбове имелась Покровская богадельня Е.А.Мосоловой при Покровской церкви
для бедных старух (на 14 человек). Расположена она была в доме стоимостью
12.300 руб., капитал ее — 17.000 руб., находилась в ведении Церковного
Попечительства. При кладбищенской церкви в г. Елатьма была создана
богадельня для престарелых. В ней проживало 21 человек, состояла она в
ведении города. Такого же типа богадельня имелась при Крестовоздвиженской
кладбищенской церкви в г. Козлове. Проживали в ней 33 человека, содержалась
на средства Крестовоздвиженского братства[155] .
В ведении Церковноприходского попечительства находилась богадельня для
престарелых с приютом для сирот и участком земли в 100 десятин стоимостью в
16.000 руб. в г. Усмани. Основана она была еще в 1875 г. М.Охотниковым. В
содержании ее принимало участие и уездное земство, выделяя ежегодно пособие
в размере 600 руб.
В Тамбовской губернии имелись и странноприимные дома для призрения
взрослых. Так, в Тамбове такой дом был создан в 1870 г. Тамбовским
благотворительным комитетом. В нем призревалось в течение года до 10.000
чел., находился он в введении города. Странноприимные дома с богадельнями
существовали и при монастырях. Например, такой дом содержался на средства
Предтече-Прогуляевого монастыря, находился в ведении Церковноприходского
попечительства. Постоянно проживало в нем 3 человека, а получило помощь
2.500 человек. На средства монастыря содержался странноприимный дом и
богадельня в Темниковском уезде при Саровской пустыне. В течение года в
нем призревалось 54.000 человек. Находился дом в ведении епархиального
ведомства[156]. В странноприимном доме с богадельней в г. Шацке на средства
монастыря призревалось в течение года до 10.000 человек[157]. В Ахтырском
монастыре в г. Козлове существовала небольшая богадельня на 12 человек,
содержавшаяся на его средства.
В губернии к середине XIX века существовало и два приюта для взрослых. В г.
Шацке был создан приют для престарелых, содержавшихся на средства
предводителя дворянства, хотя находился в введении МВД. В нем призревалось
около 30 человек[158]. В г. Козлове имелся Александро-Невский приют для
престарелых мужчин. В нем проживало 42 человека. Приют располагался в доме
стоимостью 15.000 руб. В содержании его оказывали помощь городские власти и
уездное земство, выделяя ежегодно пособие в сумме 500 руб.[159].
Таким образом, из 28 благотворительных учреждений для взрослых 4
находились в губернском центре — Тамбове, 24 — в уездах. Они оказали
помощь 3.295 взрослым[160] (См. Приложение. Таблица № 6).
Сравнительный анализ развития благотворительных учреждений в губерниях
Центрального Черноземья к середине XIX в. (на 1896 г.) позволяет сделать
ряд выводов. Наибольшее количество учреждений для взрослых находилось в
Воронежской губернии — 51, в Курской губернии — 33. Наименьшее в Тамбовской
губернии — 28. Богаделен было больше всего в Воронежской губернии — 43, в
Курской губернии — 30, в Тамбовской — 25 (наименьшее). Странноприимных
домов также наибольшее количество было в Воронежской губернии — 6. Однако
Тамбовская губерния опережала в этом случае Курскую, где соответственно
находилось 3 и 1 странноприимных дома. Наименьшее количество учреждений,
подчинявшихся Министерству Внутренних дел было также в Тамбовской губернии
(16), а в Воронежской (32). Курской (26). Зато в 3 раза превышало Курскую
губернию количество учреждений, находившихся в Ведомстве духовном.
(Соответственно 5 и 15). (См. Приложение. Таблица № 7).
Специфика местных условий и развития экономики накладывало отпечаток на
развитие тех или иных типов благотворительных учреждений.
В конце 90-х годов XIX в. — нач. ХХ в. продолжается рост благотворительных
учреждений в губерниях Центрального Черноземья. Ведомство Учреждений
Императрицы Марии в 1898 г. создало в Воронеже общежитие для слепых
работниц отделения Попечительства ВУИМ[161]. На средства отделения в этом
же году была основана и бесплатная глазная лечебница (на 10 чел.),
оказавшая помощь только за год 995 больным[162]. Всего таких лечебниц по
России было отрыто 16. В них ежегодно принималось 41.000 больных, которыми
делалось свыше 224.000 посещений. В разных местах возникали так называемые
“окулистические пункты”.
Учреждения Попечительства Императрицы Марии о слепых находились в разных
городах, где открывались также специальные училища для слепых. В 1883-1905
гг. в губерниях было открыто 23 училища слепых, в т.ч. и в Воронеже[163].
Больше таких учреждений в губерниях Центрального Черноземья нигде не было.
Убежище для бедных хронических больных было создано Обществом
вспомоществования бедным в г. Острогожске.
В г. Нижнедевицке (Воронежской губернии) в 1898 г. на средства земства была
создана земская мужская богадельня на 5 человек в память коронования
Императора Николая II[164]. В г. Богучар в 1899 г. земство создало земскую
богадельню на 40 человек, находившуюся в ведении МВД[165].
В Курской губернии в 1898 г. Благотворительное общество (под
покровительством ВУИМ) была создана дешевая столовая на 130 человек. В ней
в течение года получили питание 32.296 мужчин и 11.824 женщины[166]. В г.
Новом Осколе был открыт странноприимный дом Общества для пособия бедным на
4 человека (1898 г.). В нем получили приют 63 человека[167]. В Щигровском
уезде в этом же году благотворительное общество создало ночлежный дом на 28
человек. Он содержался на средства общества и его услугами воспользовались
а год 1.191 мужчин и 595 женщин[168].
В Курском уезде в 1898 г. при Александро-Невском Ските Свято-Троицкого
женского монастыря была создана богадельня на 10 человек[169].
Отличительной особенностью благотворительности в Курской губернии в этот
период являлось помимо создания обществ вспомоществования нуждающимся и
бедным, открытие учреждений общества трезвости с религиозной окраской. Они
открывались еще в начале 90-х годов в Грайворонском уезде[170]. Чайные
Христианского общества трезвости существовали в г. Грайвороне, в селах
Борисовка, Головчина. Как правило, они содержались на средства общества
трезвости. В 1894 г. в связи с возникновением Попечительства о народной
трезвости усилился интерес к этому вопросу. В 1898 г. Общество трезвости
создало дом призрения в селе Погребки Льговского уезда.
В Государственном Архиве Курской области нам удалось обнаружить интересные
документы, дающие представление о состоянии учреждений Общества о народной
трезвости в Курске и Курском уезде на 1902 г. Члену уездного комитета
Попечительства о народной трезвости А.А.Петрусевичу было направлено
циркулярное письмо от 11 декабря 1902 г. от Управляющего акцизным сбором
Курской губернии. В нем содержалось предписание сообщить информацию об
открытии в уезде чайных и читален[171].
В ответном письме отмечается, что “большинство чайных еле влачат свое
существование, не оправдывая даже расходов на свое содержание или еле
покрывают их. Убытков не дают только чайные, помещавшиеся в собственных
зданиях”[172]. Сказанное относится и к уездным чайным.
Из Главного Управления Попечительства о народной трезвости в Курск
поступило также распоряжение о снабжении чайных и читален периодическими
изданиями. При этом Главное Управление рекомендовало газету “Русское
чтение”, которая “вполне приноровленная к интересам и пониманию простого
народа, а также журнал “Земледелец”, допущенный Министерством
Земледелия”[173]. В распоряжении даны также рекомендации по
организции народных чтений,
отмечается, что необходимо пользоваться ими “для расширения среди населения
здравых понятий о вреде пьянства и неумеренности потребления крепких
напитков. Между тем распространение этих понятий составляет прямую
обязанность попечительств и притом обязанность существенно важную, потому
что для обеспечения успеха в борьбе с народным пьянством недостаточно
ослабить соблазны питейного заведения, а необходимо еще возбудить в самом
этом населении расположение к трезвости и воздержанию”[174].
Пропагандируя народные чтения, Главное Управление Попечительства направляло
на места журнал “Вестник Попечительства о народной трезвости”, списки
изданий, разрешенных для народных чтений, бесплатных народных библиотек и
читален, книжных складов и воскресных школ и для представления на сценах
народных театров (с 1 июля 1903 г. по 1 января 1904 г.), изданные в
Петербурге[175]. В деле содержится также специальный список изданий,
регламентирующих чтение в народных библиотеках и читальнях[176]. Как видим,
чтение для народа должно быть “идеологически выдержанным” и формировать у
населения верноподданнические чувства и настроения, отвлекая его не только
от пьянства, но и возможных “бунтарских” действий. Напомним, что речь идет
по времени о кануне революционных событий 1905-1907 гг.
Как же относилось население Курской губернии к созданию учреждений
Попечительства? Из Отчета Курского уездного комитета явствует, что
“отношение населения к упомянутым учреждениям Попечительства мало
сочувственное, что объясняется, конечно, отсутствием при чайных каких-либо
приманивающих к ним учреждений. Если же сравнительно благоденствует Курская
чайная, то это объясняется лишь более дешевой ценой чая”[177]. Сделан
вывод, что деятельность Курского уездного Комитета Попечительства о
народной трезвости находится лишь в зачаточном состоянии (подчерк.
автором). Курский уезд, как и все другие нуждается и в бесплатных
библиотеках-читальнях, и в народных чтениях с туманными картинками, и в
каких-либо публичных лекциях по предметам, необходимым в крестьянском быту;
и в создании народных хоров и оркестров, которые могли бы доставить кой-
какую усладу крестьянам…”[178]. Во всем этом комплексе мер нетрудно
увидеть сущность целенаправленной идеологической охранительной политики
правительства.
В конце 90-х годов XIX в. — начале ХХ в. в Тамбовской губернии развиваются
те же направления благотворительности, которые имели место ранее.
Открываются новые богадельни, бесплатные дешевые столовые и т.п. Так, в
Моршанском уезде в 1898 г. для престарелых женщин (на 12 человек) была
открыта на частные средства богадельня Фанталового. В Тамбове, в Усмани
были открыты бесплатные дешевые столовые по инициативе Попечительства о
бедных. Обращает на себя внимание, что именно в этот период в Тамбовской
губернии возникают различные общества вспомоществования в различных
отраслях хозяйства, что, на наш взгляд, связано с ростом самосознания
различных категорий рабочих и служащих. Одной из старейших организаций
подобного типа, как мы отмечали, было общество взаимного вспомоществования
приказчиков в Тамбове (1895 г.). В нем практиковались такие формы работы
как выдача ссуд, безвозвратных пособий. Общество имело свою лечебницу, где
ее членам оказывалась бесплатная медицинская помощь[179]. Использовались
различные формы взаимного страхования: на случай смерти, безработицы[180].
В 1899 г. появилось общество взаимного вспоможения ремесленников,
находившихся в ведении Министерства Внутренних дел[181]. Подобное общество
было открыто в это же время в Борисоглебске. Здесь е существовали общества
вспомоществования приказчиков, общество пособия нуждающимся жителям
Борисоглебска[182].
В 1897 г. в Тамбове возникло общество взаимного вспомоществования врачей.
Тамбовское губернское земство выделяло ему ежегодное пособие 399 руб. В
этом же году в Моршанском уезде было открыто попечительство о нуждающихся
крестьянах, содержавшее детский приют и богадельню[183].
Итак, согласно систематизации, которая была принята среди теоретиков и
практиков в прошлом веке, призрением взрослых занималось пять групп
учреждений.
1. Заведения для призрения престарелых, убогих, неизлечимых и вообще
неспособных к труду (богадельни, приюты, странноприимные дома, убежища и
пр.).
2. Заведения дешевого и бесплатного проживания (ночлежные дома, квартиры,
комнаты, общежития).
3. Заведения бесплатного и дешевого питания (столовые, чайные).
4. Заведения трудовой помощи (дома трудолюбия, мастерские, рукодельни).
5. Заведения лечебной помощи для взрослых[184]. Как мы показали, в
губерниях Центрального Черноземья сложилась широко разветвленная сеть
благотворительных обществ и учреждений, которая и определяла состояние
благотворительности в крае в конце XIX- начале ХХ вв.

————————
[1] См. История России в конце XIX — нач. ХХ вв. М., 1998. С. 310.
[2] Там же. С. 305-306.
[3] Там же. С. 307.
[4] См. Власов П.В. История благотворительности в России//Помоги ближнему.
Благотворительность вчера и сегодня. — М., 1994. С. 37.
[5] См. Свод законов Российской империи. т. XIII. Уставы о народном
продовольствии, общественном призрении и врачебный. С.-Пб., 1892.
[6] Там же, т. XIV.
[7] Там же, т. II, 1891.
[8] Максимов Е.Д. Практическая и законодательная постановка мер
общественного призрения//Русское богатство, 1896. № 10. С. 37.
[9] См. Свод законов Российской империи. Т. XIII С.-Пб., 1892. С. 1.
[10] Там же. С. 2-3.
[11] Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной
России. — М., 1997. С. 209.
[12] Там же. С. 210. См. также Государственные учреждения в России. —
Нижний Новгород, 1994. С. 15.
[13] См. Государственные учреждения в России. — Нижний Новгород, 1994. С.
121.
[14] Там же. С. 134-146; Свод Законов Российской империи. Т. II. — Кн. I. —
М., 1910. С. 219-240.
[15] См. Ерошкин Н.П. Указ. соч. С 219.
[16] См. Государственные учреждения в России. С. 147.
[17] См. Ерошкин Н.П. Указ. соч. С. 219; Государственные учреждения в
России. С. 146-155.
[18] Свод законов Российской империи. Т. XIII. С. 2.
[19] Свод Законов. Т. XIII. С. 3.
[20] Там же. С. 5.
[21] Свод законов… Т. XIII. С. 10-11.
[22] Свод Законов. Т. XIII. С. 15.
[23] Там же. С. 17.
[24] Свод законов… Т. XIII. С. 18.
[25] Там же.
[26] Там же. С. 20.
[27] Там же. С. 29.
[28] Свод Законов… Т. ХIII. С. 30.
[29] Там же. С. 34.
[30] Свод законов. Т. XIII. С 35.
[31] Свод законов. Т. XIII. С 46.
[32] Свод законов. Т. XIII. С 51.
[33] Там же. С. 52-53.
[34] Свод законов. Т. XIII. С. 53.
[35] Там же. С. 32-33.
[36] Там же. С. 119.
[37] Свод законов. Т. XIII. С. 121.
[38] Там же. С. 122.
[39] Там же. С. 123.
[40] Там же. С. 33.
[41] Свод законов. Т. XIII. С. 53-55; Положение о богадельнях. С. 132-136.
[42] Свод законов. Т. XIII. С. 54.
[43] Свод законов. Т. XIII. С. 55.
[44] Там же. С. 64.
[45] Там же. С. 84.
[46] Свод законов. Т. XIII. С. 85.
[47] См. Свод законов. Т. XIII. С 100.
[48] См. Свод законов. Т. XIII. С 108.
[49] Там же. С. 104.
[50] См. Максимов Е.Д. Практическая и законодательная постановка мер
общественного призрения//Русское богатство. 1896. — № 10; Он же.
Законодательные вопросы попечения о нуждающихся. — С-Пб., 1907.
[51] См. Русское богатство. 1896. — № 10. С. 50.
[52] Русское богатство. 1896. — № 10. С. 39.
[53] Там же.
[54] См. Русское богатство. 1896. — № 10. С. 40.
[55] Там же.
[56] Там же.
[57] Там же. С. 41.
[58] См. Дерюжинский В.Ф. Заметки об общественном призрении. — М., 1897.
[59] См. Андреевский И.Е. По вопросу об отношении государства к
общественному призрению. — М., 1894.
[60] Дерюжинский В.Ф.. Указ. соч. С. 3.
[61] Дерюжинский В.Ф. Указ. соч. С. 82.
[62] Там же. С. 87.
[63] Цит. по : Дерюжинский В.Ф. Заметки по общественному призрению. — М.,
1897. С. 106.
[64] Там же. С. 108; См. также приложение в книге: Сборник сведений о
благотворительности в России с краткими очерками благотворительных
учреждений в С.-Петербурге и Москве. — С-Пб., 1899.
[65] См. Сборник сведений… Приложение. С. 3.
[66] См. Сборник сведений по состоящему под августейшим покровительством ее
Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны Попечительству о
домах трудолюбия и работных домах. Вып. II. Отчеты по Попечительству с 1895
до 1900 включительно. — С-Пб., 1901.
[67] См. Швиттау Г.Г. Трудовая помощь в России. Пг., 1915. Ч. I. С. 12-15.
[68] Мельников В.П., Холостова Е.И. История социальной работы в России. М.,
1998. С. 44.
[69] См. подробнее: Мельников В.П., Холостова Е.И. Указ. соч. С. 121-122.
[70] См.: Ульянова Г.Н., Линденмайер А. Бедность не порок:
благотворительность, общество и государство в Российской империи//Вопросы
истории. — 1998. — № 2. С. 169.
[71] См. Нувахов Б.Ш. История милосердия и благотворительности в
отечественной медицине XVIII- ХХ веков. Автореф. … дисс. докт. истор.
наук. М., 1993; Нувахов Б.Ш., Лаврова И.Г., Войт Л.Н. Основы
благотворительного движения в отечественной медицине (История, принципы,
формы и методы). — М., 1995. С. 7.
[72] См. Лыткин В.А. История социальной работы в России. — Калуга, 1997. С.
57-58.
[73] Лыткин В.А. Указ. соч. С. 67.
[74] Там же. С. 63-64.
[75] Страницы минувшего. М., 1991. С. 356.
[76] См. История российской государственности. — М., 1995. С. 135.
[77] См.; Хорькова Е.П. История предпринимательства и меценатства в России.
— Учеб. пособие. — М., 1998. С. 450.
[78] См.: Сборник сведений о благотворительности в России с краткими
очерками благотворительных учреждений в С.-Петербурге и Москве. — СПб.,
1899. С. IX.
[79] См.: Благотворительность в России. В 2-х т. — СПб., 1907, Т. . С.
XVLIV.
[80] См.: Благотворительные учреждения Российской империи. Т. I. — СПб.,
1990. С. 3.
[81] См.: Сборник сведений благотворительности… С. IX.
[82] См.: Благотворительные учреждения Российской империи. Т. 1. — СПб.,
1990. С. 22.
[83] Там же. С. 23.
[84] Там же. С. 8.
[85] См. Мельников В.П., Холостова Е.И. История социальной работы в России.
— М., 1998. С. 91.
[86] См. Сборник сведений благотворительности в России… С. IX.
[87] Там же. С. 8.
[88] См. Обзор социально-экономического устройства в дореволюционной
России. — М., 1990. С. 10.
[89] См. Мельников В.П., Холостова Е.И. История социальной работы в России.
— М., 1998. С. 43.
[90] См. Ведомство учреждений Императрицы Марии (1797-1897). — СПб., 1897;
Максимов Е.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. — СПб.,
1903. С. 14-45.
[91] См. Сборник сведений благотворительности в России. С. 3-4; Максимов
Е.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. — СПб., 1903. С. 14-
45.
[92] См. Лыткин В.А. История социальной работы в России. — Калуга, 1997. С.
58-59.
[93] См.: Ульянова Т.А. А.Линденмаейр. Бедность не порок:
благотворительность, общество и государство в Российской империи//Вопросы
истории, 1998. — № 2. С. 169.
[94] См.: Лыткин В.А. История социальной работы в России. — Калуга, 1997.
С. 60-61.
[95] См.: Сборник сведений о благотворительности в России с краткими
очерками благотворительных учреждений в С.-Петербурге и Москве. — 1899.
Приложение II.
[96] См.: Максимов Е.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. —
СПб., 1903. С. 26.
[97] Там же. С. 27.
[98] Там же. С. 29-30.
[99] Там же. С. 31.
[100] Максимов Е.Д. Указ. соч. С. 2; Отчет по ведомству детских приютов,
состоящих под непосредственным их Императорских Величеств покровительством
за 1900 г. — СПб., 1902.
[101] Максимов Е.Д. Указ. соч. С 18.
[102] См.: Календарь Императорского Человеколюбивого Общества за 1902 г.;
Максимов Е.Д. Указ. соч. С. 46-57.
[103] См.: Сборник сведений благотворительности… С. 7.
[104] См.: Мельников В.П., Холостова Е.И. История социальной работы в
России. — М., 1998. С. 39.
[105] См.: Максимов Е.Д. Указ. соч. С. 57.
[106] См.: Сборник сведений о благотворительности в России. — СПб., 1899.
С. 7.
[107] См.: Максимов Е.Д. Указ. соч. С. 51.
[108] См.: Лыткин В.А. История социальной работы в России. — Калуга, 1997.
С. 61.
[109] См.: Российское общество Красного Креста. Обзор. — СПб., 1877;
Максимов Е.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. — СПб.,
1903.
[110] См.: Власов П.В. История благотворительности в России//Помоги
ближнему. Благотворительность вчера и сегодня. — М., 1994. С. 60.
[111] Максимов Е.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. —
СПб., 1903. С. 64.
[112] См.: Сборник сведений благотворительности в России… СПб., 1899. С.
9-10.
[113] См.: Максимов Е.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. —
СПб., 1903. С. 69.
[114] См.: Благотворительные учреждения Российской империи. Т. II. — СПб.,
1900. С. 115.
[115] См.: Благотворительные учреждения Российской империи. Т. II. СПб.—
1900. С. 124.
[116] Благотворительные учреждения Российской империи. Т. II. СПб., 1900.
С. 274, 277, 279, 285.
[117] См.: Курский сборник. Вып. 1. — Курск, 1901. С. 15.
[118] См.: Максимов Е.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. —
СПб., 1903. С. 65-66.
[119] См.: Российское Общество Красного Креста. Воронежское губернское
попечительство по оказанию помощи пострадавшему от неурожая населению.
Отчет о благотворительной деятельности в Воронежской губернии учреждений,
образованных для оказания помощи местному населению, пострадавшему от
неурожая за время с 20 сентября 1891 г. по 1 августа 1892 г. — Воронеж,
1892.
[120] См.: Сборник сведений о благотворительности в России… СПб., 1899.
С. 19.
[121] Там же. Приложение. С. 3.
[122] См.: Сборник сведений по состоящему под августейшим покровительством
ее Величества Государыни Александры Федоровны Попечительству о домах
трудолюбия… — СПб., 1901. С. 124.
[123] См.: Сборник сведений о благотворительности в России с краткими
очерками благотворительных учреждений… СПб., 1899. Приложение. С. 7.
[124] См.: Максимов Е.Д. Очерк истории развития и современного положения
общественного призрения в России//Общественное и частное призрение в
России. — СПб., 1907. С. 42-43.
[125] Там же.
[126] ГАКО, ф. 71, оп. 1, д. 124.
[127] См.: Сборник сведений о благотворительности в России… — СПб., 1899.
С. 362.
[128] См.: Сборник сведений о благотворительности… СПб., 1899. С. 362.
[129] См.: Сборник сведений о благотворительности в России с краткими
очерками благотворительных учреждений в С.-Петербурге и Москве. — СПб.,
1899. С. 156-176.
[130] См.: Сборник сведений о благотворительности в России… СПб., 1899.
С. 730.
[131] Подсчитано автором.
[132] См.: Сборник сведений о благотворительных обществах в России … —
СПб., 1899. Приложение II.
[133] Там же.
[134] Там же.
[135] Подсчитано автором.
[136] См.: Сборник сведений о благотворительности в России … — СПб.,
1899. С. 363.
[137] См.: Степанов В.В. Богадельни и дома призрения//Общественное и
частное призрение в России. — СПб., 1907. С. 145.
[138] См.: Максимов Е.Д. Очерк истории развития и современного положения
общественного призрения в России//Общественное и частное призрение в
России. — СПб., 1907. С. 54.
[139] Там же. С. 59.
[140] Там же. С. 46.
[141] Этому вопросу посвящен специальный раздел диссертации. (Прим. авт.)
[142] См.: Максимов Е.Д. Очерк истории развития и современного положения
общественного призрения в России//Общественное и частное призрение в
России. — СПб., 1907. С.66.
[143] См.: Максимов Е.Д. Указ соч.//Общественное и частное призрение в
России. — СПб., 1907. С. 63.
[144] Там же. С. 65.
[145] См., например, “Курские губернские ведомости”, 1898. №
[146] См.: Сборник сведений о благотворительности в России с краткими
очерками благотворительных учреждений в С.-Петербурге и Москве. — СПб.,
1899. С. 175-176.
[147] Там же. С. 165, 168.
[148] См. Сборник сведений о благотворительности… С. 165, 168.
[149] Там же.
[150] Подсчитано автором. Вопрос о церковноприходской благотворительности в
Воронежской губернии и других губерниях ЦЧО будет рассмотрен в специальном
разделе диссертации.
[151] См.: Сборник сведений о благотворительности… С. 166.
[152] См.: Сборник сведений о благотворительности… С. 175-176.
[153] См.: Сборник сведений о благотворительности в России с кратким
очерком благотворительных учреждений в С.-Петербурге и Москве. — СПб.,
1899. С. 720.
[154] Там же. С. 723.
[155] См.: Сборник сведений о благотворительности… С. 720, 721.
[156] См.: Сборник сведений о благотворительности… С. 722.
[157] Там же. С. 725.
[158] Там же. С. 725.
[159] Там же. С. 721.
[160] Подсчитано автором.
[161] См. Благотворительные учреждений Российской империи. Т. I. СПб.,
1900. С. 115.
[162] Там же. С. 119.
[163] См.: Общественное и частное призрение в России. — СПб., 1907. С. 73,
76, 82.
[164] См.: Благотворительные учреждения Российской империи. Т. II. СПб.,
1900. С. 121.
[165] Там же. С. 121.
[166] Там же. С. 276.
[167] Там же. С. 280.
[168] См.: Благотворительные учреждений Российской империи. Т. II. СПб.-
1900. С.
[169] Там же. С. 276.
[170] Там же. С. 280.
[171] ГАКО, ф. 171, оп. 1, д. 123, л. 1.
[172] Там же, д. 124, л. 74.
[173] Там же, д. 123, л. 68.
[174] ГАКО, ф. 171, оп. 1, д. 123, л. 68.
[175] Там же, лл. 42-72.
[176] См.: Список изданий, разрешенных для бесплатных народных библиотек-
читален. СПб. — 1905; ГАКО, ф. 171, оп. 1, д. 124, лл. 108-160.
[177] ГАКО. ф. 171, оп. 1, д. 124, л. 74об.
[178] Там же, л. 75.
[179] См.: Деревягина Т.Г. Благотворительные организации: опыт
прошлого//Социальная работа в России: прошлое и настоящее. Москва —
Ставрополь, 1998. С. 68; ГАКО, ф. 24, оп. 1. д. 43, л. 117-222.
[180] Там же.
[181] См.: Благотворительные учреждения Российской империи. Т. II. СПб. —
1900. С. 814. В работе Т.Г.Деревягиной указывается другая дата — 1900 г.
[182] Там же. С. 814.
[183] Там же. С. 818.
[184] См.: Социальная работа в России: прошлое и настоящее. — Москва-
Ставрополь, 1998. С. 87.