Современники о Николае II.

Трусость и предательство прошли красной нитью через всю его жизнь,
через все его царствование, и в этом, а не в недостатке ума или воли, надо
искать некоторые из причин того, чем закончилось для него и то, и другое.

А.Ф. Кони, известный судебный деятель.
Я уверен, что, если бы безжалостная судьба не поставила императора
Николая во главе огромного и сложного государства и не вселила в него
ложного убеждения, что благополучие этого государства зиждется на
сохранении принципа самодержавия, о нем, Николае Александровиче,
сохранилась бы память как о симпатичном, простодушном и приятном в общении
человеке.
Ю.Н. Данилов, генерал.
Про него неверно говорят, что он больной, глупый, злой. Он просто
обыкновенный гвардейский офицер.
А.П. Чехов.
Николай II был, несомненно, честным человеком и хорошим семьянином,
но обладал натурой крайне слабовольной… Николай боялся влияния на себя
сильной воли. В борьбе с нею он употреблял то же самое, единственное
доступное ему средство – хитрость и двуличность.
П.Н. Милюков, лидер партии кадетов.

ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ II (1894-1917 гг.)

21 октября 1984 г. на русский престол вступил последний русский
император – 26-летний Николай II. От него ожидали больших перемен. Говорили
о конституции, об устранении стеснений. Даже для приближенных Николай II
был загадкой. Министр финансов С.Ю.Витте считал его «совсем неопытным, но и
неглупым, весьма воспитанным молодым человеком».
Николай носил обычно офицерскую одежду. Обожал войсковые смотры.
Переезжал из дворца в дворец. Внешне император выглядел скромным, даже
застенчивым. В нем уживалось все: чадолюбие, любезность, светская
обходительность и крайняя резкость суждений, подозрительность и готовность
довериться проходимцу, шарлатану, религиозность, тщательность в исполнении
обрядов православной церкви и склонность к мистицизму и фетишизму.
Женой Николая II была Алекс Виктория Елена Бригитта Луиза Беатриса
принцесса Гессен-Дармштадтская (в России – Александра Федоровна).
Свадьба Николая и Алекс (как звали Александру Федоровну) состоялась
17 января 1895 г. в большом Николаевском зале Зимнего дворца, на ней
присутствовало около 600 представителей дворянских обществ, городов и
казачьих войск. Уже здесь, на свадьбе, император в речи, подготовленной
К.П. Победоносцевым, разрушил все возлагавшиеся на него надежды в отношении
«участия представителей земств в делах внутреннего управления», назвав их
«бессмысленными мечтаниями».
Наиболее влиятельными людьми при императоре Николае III были министр
финансов, позднее премьер-министр С.Ю. Витте (дворянско-буржуазное течение)
и министр внутренних дел В.К. Плеве.
Николай II – самая трагическая фигура среди европейских монархов
новейшего времени. Ему, как ни одному другому, пришлось испытать трудности,
выпавшие на долю монархии во второй половине 19 и в начале 20 в.
Социальные, экономические, внутри- и внешнеполитические проблемы его
времени были чем-то таким, о чем Николай никогда не имел адекватного
представления. Безусловно, особые условия в Российской империи стали бы
неразрешимой проблемой и для более умного, образованного и подготовленного
монарха.
По практически единодушному мнению современников Николай II был умным
человеком. Но его воспитание и жизнь семьи, в которой он вырос, были
наименее подходящими для формирования будущего монарха. Не то чтобы его
воспитание и образование грешили недостатками. В возрасте 16 лет он владел
четырьмя языками и мог осмысленно читать Достоевского или историков
Карамзина и Соловьева. Самым значительным из его наставников был Чарльз
Хит, учитель-англичанин, который прежде преподавал в Александровском лицее
в Санкт-Петербурге. Сначала он был не в восторге от императорских детей,
которых считал недисциплинированными и чье поведение за столом сравнивал с
поведением деревенских мальчишек. У Чарльза Хита был девиз: «Аристократами
рождаются, но джентльменами становятся», и главным образом под его
руководством Николай развил в себе способность сохранять спокойствие и
самоконтроль, которыми были типичны скорее для английского лорда прежних
времен, чем для представителя высшего класса России предреволюционного
периода. Такую манеру держаться, которая впоследствии вызывала как
восхищение, так и критику (являясь, якобы, выражением отрешенности в
экстремальных ситуациях), император выработал в себе с большим трудом, так
как был вспыльчив от природы.
Когда наследнику престола было 17 лет, началось его обучение
искусству управления, и он впервые более близко познакомился с некоторыми
ведущими политиками, военными и учеными. Наиболее значительными из них были
министр финансов Николай Бунге и обер-прокурор Священного синода Константин
Победоносцев, профессор гражданского права, который обучал еще Александра
III и оказал на него весьма значительное влияние. Таким образом, Николай
вовсе не был недостаточно образован, по крайней мере в теоретической
области. Вопрос в том, в каком объеме он действительно усвоил прежде всего
лекции министра финансов.
Самым большим недостатком в воспитании юного наследника престола было
то, что он был практически изолирован от своих сверстников. Это не дало
молодому царю возможности утвердиться в кругу равных, предаваться юношеским
играм и проказам с ровесниками и таким образом освободиться от влияния
могущественного родительского дома. Юный царевич был также лишен
возможности сформировать свои собственные независимые суждения и совершить
свои собственные ошибки, которые он затем смог бы исправить без
вмешательства гувернеров или родителей. Контакт с внешним миром для Николая
ограничивался почти исключительно прислугой и охраной царской семьи,
простыми крестьянами и солдатами. Николай искренне любил этих людей и,
возможно, благодаря им пришел к тому мнению, что простые люди России это
нечто вроде ее истинной сердцевины. Это, наверное, привело и к тому, что он
– как, пожалуй, ни один из его предшественников – усвоил широко
распространенную веру в доброту и верность царю простых русских людей,
особенно крестьян. Эта вера усиливалась религиозностью Николая, который
считал, что через нее и через обряды православной церкви самым тесным и
мистическим образом связан с простым народом. В последующие годы Николай
неоднократно пытался использовать в политических целях это мнимое
мистическое единство царя и народа.
В другом отношении воспитание молодого престолонаследника, пожалуй,
было успешным. Судя по всем сообщениям, Николай прожил счастливую юность с
понимающими родителями; жизнь семьи была гармоничной и насыщенной.
Александр III был сердечным отцом. Что все же отсутствовало в этом
окружении (в соответствии с образом жизни дворянства не только в России, но
и вообще в Европе), так это какие-либо интеллектуальные запросы или интерес
к искусству. Вновь приобретенная насыщенность семейной жизни Романовых
уходила корнями в бунт Александра III против своего отца, его свободного
обхождения с женщинами и, прежде всего, его морганатического брака с
Екатериной Долгорукой. Эта концентрация на семейной жизни должна была еще
больше усилиться в браке Николая и способствовать растущей изоляции его ото
всех слоев общества. Гармоничные семейные отношения определенно
предотвратили конфликты между отцом и сыном. С другой стороны, такое
сердечное согласие не дало Николаю возможности освободиться от сильного
влияния отца, примеру которого он пытался подражать, сознавая, что его
способностей для этого недостаточно. Николай долго оставался незрелым
ребенком. Уже семнадцатилетним он был вынужден декламировать стихи своему
дяде, а в двадцать лет он еще играл со своими младшими братьями и сестрами
в салки во дворце. Самым счастливым временем в жизни Николая были,
возможно, последние годы юности, когда он в 19 лет проходил обычную службу
офицера гвардии. До этого воспитание Николая было лишено военных элементов.
Смысл существования гвардейских полков состоял главным образом в том, чтобы
навести на молодых аристократов последний светский лоск. Офицерам и молодым
лейтенантам, служившим здесь, не было необходимости делать себе карьеру.
Поэтому офицерское общество было приятным клубом, обязанности были
необременительными и молодые офицеры из знатных семей с наслаждением
озорничали. Впервые в своей жизни Николай покинул дворец и императорский
двор. Николай любил армию, ее традиции, форму и, прежде всего, простой мир
приказов и повиновения. В последующие годы офицерское общество гвардейских
полков было практически единственным, помимо семьи, окружением, где он
чувствовал себя как дома. К этому времени относится и известное увлечение
наследника престола балериной Матильдой Кшесинской. Родители видели в этом
только нормальный обряд инициации, и нет никаких свидетельств о том, что
они неодобрительно относились к этому приключению.
Проблемы в семейной жизни Романовых усугубил выбор Николаем своей
супруги. Вина за это лежала большей частью не на супругах. Это был брак по
любви, после заключения которого оба оставались всю жизнь верны друг другу
и сохраняли искреннюю любовь друг к другу. Трагизм этих отношений состоял в
том, что Алиса Гессен-Дармштадтская (в России после перехода в православную
веру Александра Федоровна) передала от своей бабки, королевы Виктории
Английской, наследственную болезнь крови своему единственному сыну Алексею,
младшему ребенку в семье. О благородстве Николая говорит то, что это бремя
для семьи и династии никогда ни малейшим образом не сказалось на его
отношении к жене. Однако для клинической картины такой семьи характерно то,
что тенденция к изоляции от внешнего мира еще больше усиливается, а супруги
и дети в еще большей степени сближаются. С другой стороны, Александра с ее
пуританской, основанной на религиозности серьезностью и бережливостью, с
антипатией к роскоши, находилась в явном противоречии с изысканным
обществом Петербурга. В этих кругах, беззаботность и распущенность которых
вошла в поговорку, строгие в своих моральных требованиях монархи никогда не
чувствовали себя хорошо, и, в свою очередь, не пользовались у них любовью.
Ситуация, конечно, не улучшилась, когда Александра попыталась внести толику
викторианской серьезности в петербургское общество, учредив кружки шитья
для благородных дам, в которых изготавливалась бы одежда для бедных.
Насмешки и критические замечания, очевидно, дошли до императрицы и
заставили ее чувствовать себя в обществе еще более скованно, чем диктовал
ее и без того робкий характер. Такие отношения императорской семьи с
петербургским обществом еще более ухудшились, когда ослабленное здоровье
императрицы, разрывавшейся между официальными и семейными обязанностями, не
позволило ей, начиная с 1903 г., принимать участие в больших петербургских
балах. Таким образом, двор быстро терял влияние на общественную жизнь.
Когда Александр III неожиданно умер в возрасте 49 лет, наследник престола
был плохо подготовлен к выполнению своих будущих задач. Его совсем недавно
начали привлекать к государственной и законодательной работе. У него было
мало опыта в большой политике и, прежде всего, он мало знал людей, среди
которых должен был искать себе сотрудников. Кроме того, очень быстро
выяснилось, что царь не обладает силой воли и решительностью своего отца.
За некоторыми исключениями Николай оказался неспособен аргументированно
доказать что-либо своим министрам и обсуждать выбранный политический курс.
Николай не любил, а часто и не отваживался возражать министрам. Он избегал
всего неприятного и чаще всего старался не дать понять своим министрам,
если намеривался снять их с поста. Поэтому его несправедливо обвиняли в
лицемерии и двурушничестве.
Когда Николай пришел к власти, он не имел никакой программы, кроме
твердого намерения не уступать ни на йоту своего самодержавного могущества,
которое он считал заветом своего отца. Эта ревностная забота о своих
прерогативах зашла так далеко, что он отказался нанять личного секретаря,
хранил императорскую печать в выдвижном ящике в своем кабинете и лично
запечатывал ею конверты, в которых направлял чиновникам свои решения. Он
считал, что его титул дан ему богом, что он сам представитель бога, а в
семейном кругу его, как и великого князя Николая Николаевича, считали
созданием, стоявшим где-то между человеком и богом. В такой атмосфере
политические решения часто понимались как моральные или решения совести.
Николаю хотелось, как он писал коменданту своего дворца, быть одному,
одному со своей совестью. «Как я могу сделать это, если это против моей
совести?» – это было то основание, на котором он принимал свои политические
решения или отклонял предложенные ему политические варианты.
Николай был глубоко обеспокоен, став преемником своего отца. Он
осознавал свои недостатки и одновременно ясно понимал, что даже ближайшее
окружение сильно сомневается в его способностях. В первые годы своего
правления он по неопытности продолжал политику отца и оставил на постах его
главных советников и министров. Такая преемственность противоречила
интересам образованных и имущих слоев общества, надеявшихся на политические
перемены, прежде всего в земствах, органах деревенского самоуправления,
которые царь открыто и неловко призвал к отказу от бессмысленных мечтаний о
конституционализации государства. Это случилось накануне торжеств по случаю
коронации, приведших к ужасной трагедии на Ходынском поле, когда
обрушившаяся трибуна привела к гибели более тысячи простых людей. В стране,
в которой монарх сам делал ставку на мистическую связь между правителем и
подданными, в которой даже низшие слои питали совершенно традиционное,
почти средневековое отношение к монарху, это должно было восприниматься в
самых широких кругах как дурное предзнаменование.
Николай II никоим образом не осознавал противоречий своего отца. С
одной стороны, он пытался добиться социальной и политической стабилизации
сверху путем сохранения старых сословно-государственных структур, с другой
– политика индустриализации, проводимая министром финансов, приводила к
огромной социальной динамике. Индустриализация знала не только выигравших,
она порождала и проигравших. Одним из таких считало себя русское
дворянство, которое, прежде всего в период правления Николая II, начало
массированное наступление против проводимой государством экономической
политики. Дворянство давно находилось в затруднительном положении из-за
начавшегося в конце семидесятых годов мирового аграрного кризиса и видело
причину всех своих несчастий в неугодном министре финансов Витте. Хотя
Николай II симпатизировал дворянству, но оказалось, что оно не может
мобилизовать общественность в своих интересах. Поэтому в девяностые годы
движение дворянства, временно достигшее кульминационного пункта в борьбе с
золотым стандартом, раскололось на преимущественно антисемитское
направление и на земское движение, которое стремилось преимущественно
либеральными проектами поднять государственную экономическую политику,
опираясь на уровень деревенского самоуправления. Консервативное дворянство
нашло поддержку у тех представителей высшей бюрократии, которые пытались
путем усиления дворянства повернуть экономическую политику и политику
страны в целом. При этом произошел конфликт между министром внутренних дел
и министром финансов. Царь был не в состоянии уладить его. Правда, он смог
добиться принятия ряда законов в пользу дворянства, но они оказались
неэффективными, поскольку слишком противоречили тенденциям социального и
политического развития.
Нескольким авантюристам удалось, польстив империалистическим
устремлениям Николая II на Дальнем Востоке, вопреки совету министра
финансов, убедить его в необходимости активизации политики экономического
проникновения на Дальний Восток, которая из-за слабости санкт-
петербургского руководства вылилась в войну с Японией. Причиной растущей
потери ориентации в верхушке петербургской бюрократии было то, что
Министерство финансов, периодически определявшее внутреннюю и внешнюю
политику, потеряло влияние, и Витте в начале 1903 г. был отстранен от
должности царем. Такая внутри-политическая коррекция курса была
исключительно делом царя. На символическом уровне Николай подготовил ее
поездкой на богомолье по случаю канонизации Серафима Саровского, которую он
осуществил против воли Священного синода. Он рассматривал канонизацию и
паломничество, как средство мистической связи царя со своим народом. Это
событие укрепило Николая в давнем намерении уволить своего,
ориентированного на Запад, якобы нерусского министра финансов и взять курс
на другую политику. Правда, царь не знал, куда следует держать путь. По
инициативе Витте в среде бюрократии разгорелась ожесточенная дискуссия о
том, как можно улучшить положение крестьянства и нуж ориентации в верхушке
петербургской бюрократии было то, что Министерство финансов, периодически
определявшее внутреннюю и внешнюю политику, потеряло влияние, и Витте в
начале 1903 г. был отстранен от должности царем. Такая внутри-политическая
коррекция курса была исключительно делом царя. На символическом уровне
Николай подготовил ее поездкой на богомолье по случаю канонизации Серафима
Саровского, которую он осуществил против воли Священного синода. Он
рассматривал канонизацию и паломничество, как средство мистической связи
царя со своим народом. Это событие укрепило Николая в давнем намерении
уволить своего, ориентированного на Запад, якобы нерусского министра
финансов и взять курс на другую политику. Правда, царь не знал, куда
следует держать путь. По инициативе Витте в среде бюрократии разгорелась
ожесточенная дискуссия о том, как можно улучшить положение крестьянства и
нужно ли для этого реформировать его правовой статус. Несмотря на некоторые
реформаторские шаги, как, например, отмену телесных наказаний крестьян,
царь под влиянием нового министра внутренних дел Плеве принял решение в
пользу политики всемерного сохранения социальной структуры крестьянства
(сохранение общины), хотя кулацким элементам, то есть более богатым
крестьянам, был облегчен выход из крестьянской общины. Царь и министры не
сочли необходимыми реформы и в других областях: в рабочем вопросе было
сделано лишь несколько незначительных уступок; вместо того, чтобы
гарантировать право на забастовки, правительство продолжало репрессии. Со
второй половины девяностых годов усиливалось ущемление других
национальностей. Конституционный особый статус Финляндии задыхался под
твердой рукой тогдашнего государственного секретаря Плеве и генерал-
губернатора Бобрикова. Армянскую церковь лишили ее имущества, а ее школьную
систему подчинили государству с указанием, что в этих школах преподавание
должно вестись только на русском языке. Другие национальности также ощущали
на себе, если не массированную враждебную национальную политику, то по
крайней мере назойливые или даже коварные булавочные уколы.
Политикой стагнации и репрессий, которая одновременно в осторожной
форме продолжала начатую экономическую политику, царь не мог удовлетворить
никого. Умеренное земское движение, которое, сопротивляясь государственной
экономической политике и постоянному вмешательству Министерства внутренних
дел, требовало больших полномочий для местного самоуправления, реформ в
крестьянском вопросе и в школьном образовании, а также свободы печати и
собраний, становилось все сильнее. Зашевелились и низшие слои. В девяностые
годы количество русских промышленных рабочих значительно возросло, и с
продолжающимся переселением людей в города для работы на фабриках
накапливался новый потенциал активистской радикальности. Это выразилось в
ряде стачек, позволивших социалистическим партиям найти опору среди
рабочих. Крестьяне дали о себе знать в 1902 г. массовыми беспорядками в
Полтаве и Харькове, что привело к еще большему пониманию неотложной
необходимости реформ, по крайней мере в небюрократических и недворцовых
кругах. Царь, разумеется, решился на ужесточение репрессий. Это, конечно,
не могло ослабить оппозиционное и революционное движение или сдержать
террористическую активность социал-революционеров. Их жертвой пал
представитель политической реакции Плеве, по поводу чего ликовали в широких
кругах общества. После долгих колебаний Николай под влиянием своей матери
решился вопреки первоначальному намерению назначить министром внутренних
дел сторонника реформ Святополк-Мирского. Последний хотел оказывать больше
доверия общественным силам, поэтому время его правления называли также
«эпохой доверия». Но царь не собирался следовать реформаторским
предложениям своего министра внутренних дел. В ходе решающих совещаний в
декабре 1904 г. он отклонил созыв Государственной думы с совещательными
правами. Тем самым он вынудил министра отступить, а режим двинулся
навстречу большому кризису.
Назначение Святополк-Мирского поначалу пробудило надежды, но его
программа совершенно не могла удовлетворить находившиеся в оппозиции
элементы дворянства и высших городских слоев. Правда, они использовали
относительную либерализацию для проведения ряда публичных мероприятий, на
которых большей частью выдвигались требования, далеко выходившие за рамки
планов Мирского. Самым значительным было собрание представителей земств 20
ноября 1904 г., на котором большинство потребовало конституционализации
режима, в то время как меньшинство удовольствовалось совещательным
собранием. Объединившиеся в оппозиции силы прогрессивного поместного
дворянства, сельской интеллигенции, городского самоуправления и широких
кругов городской интеллигенции начали требовать введения в государстве
парламента. Эта кампания петиций и банкетов нашла отклик и в рабочем
классе. Петербургские рабочие, которым (в подражание неудавшемуся
московскому эксперименту по созданию полицейского социализма, когда тайная
полиция вызвала к жизни профсоюзы) было разрешено образовать независимое
объединение, возглавлявшееся попом Гапоном, также захотели подать петицию
царю. Отсутствие общего руководства при уже фактически уволенном министре
внутренних дел и царе, который, как и большинство министров, не понимал
серьезности ситуации, привело к катастрофе Кровавого воскресенья 9 января
1905 г. Более 100 000 рабочих потянулись к Зимнему дворцу, чтобы донести до
царя свои беды и требования (среди них также требования учреждения
парламента в империи и отделения церкви от государства). Армейские офицеры,
на которых были возложены полицейские задачи сдерживания толпы, в панике
приказали стрелять по мирным людям. 100 человек были убиты и
предположительно более 1000 ранены. Рабочие и интеллигенция отреагировали
стачками и впечатляющими демонстрациями протеста. Хотя рабочие большей
частью выдвигали чисто экономические требования и революционные партии не
могли играть важной роли ни в движении, возглавляемом Гапоном, ни в
забастовках, последовавших за Кровавым воскресеньем, в России началась
революция.
Система не знала, как реагировать. Царь назначил А.Г. Булыгина
министром внутренних дел и Д.Ф. Трепова – генерал-губернатором Санкт-
Петербурга. Одновременно он лишил Сергея Витте, ставшего представителем
реформаторских сил, большинства из его функций. Кроме того, царь решил
успокоить рабочих способом, типичным для него и Трепова. Николай принял
поспешно составленную делегацию рабочих, вероятно, чтобы
продемонстрировать, что простой народ в действительности оставался верным
царю и лишь был совращен городской интеллигенцией. Но своей неумелой речью
Николай лишь обострил ситуацию: «Я знаю, что жизнь рабочего нелегка.., но
имейте терпение. Вы сами понимаете, что должны быть честными по отношению к
своим хозяевам… Я верю в порядочные чувства рабочего человека и в их
непоколебимую преданность мне, поэтому я прощаю вам вашу вину». Неудача
этого предприятия заставила царя снова больше прислушиваться к своим
министрам, которые посоветовали ему предпринять решительные реформаторские
шаги: так уже раньше рабочим пообещали разрешить выборы санкт-
петербургского рабочего представительства, через которое они вместе с
предпринимателями могли бы доводить до правительства свои беды. Кроме того,
царю посоветовали, наконец, гарантировать созыв Государственной думы с
совещательными правами, в котором было отказано в декабре 1904 г. После
убийства великого князя Сергея Александровича Николай в распоряжении
министру внутренних дел Булыгину 18 февраля 1905 г. пообещал созвать
Государственную думу. Однако это распоряжение, как обычно, сопровождалось
манифестом, в котором царь – языком, более соответствовавшим старым
временам, — призывал лояльные элементы населения сплотиться вокруг трона и
защитить царя от революционеров. Николай, который считал себя отцом своих
поданных и намеревался умиротворить их рядом милостей, одновременно верил,
что суровое предостережение вернет его детей на правильный путь. Дальнейшая
политика царя характеризовалась двойственностью (одновременными репрессиями
и уступками), которая оказалась губительной для режима.
Манифест от 18 февраля 1905 г. призвал население информировать царя о
своих бедах и, тем самым, предоставил ему право направлять царю петиции.
Это фактически означало свободу печати и было немедленно использовано
оппозиционным движением интеллигенции и земств для организации собраний и
утверждений петиций, требовавших конституционализации страны, причем на
основе всеобщего и равного избирательного права. Эти петиции дали импульс
революционному движению. Становившиеся все хуже новости с театра военных
действий на Дальнем Востоке приводили к радикализации оппозиционного и
революционного движений, которые даже умеренные элементы рассматривали как
единое движение против самодержавия. Революционное движение в это время
опиралось, прежде всего, на радикальную интеллигенцию, а на окраинах
империи – и на национальности. Только в октябре на первый план вышли
рабочие, а в ноябре – крестьяне. Революционное и оппозиционное движение
постоянно пополнялось, поскольку решение о созыве обещанной выборной думы
заставляло себя ждать и было неясно, будет ли собрание соответствовать по-
прежнему сословным принципам или же более современным представлениям.
Николай попытался, приняв депутацию земского конгресса, подтвердить свою
добрую волю и дать понять, что фактически он будет созывать булыгинскую
думу. Одновременно он объяснил праворадикальным и консервативным элементам,
хотя это не было понято общественностью, что только он имеет право
принимать решение о созыве выборного собрания и о том, совместимо ли это с
идеей самодержавия. Гарантированная по совету Трепова независимость
университетов в сентябре 1905 г. была использована студентами для того,
чтобы привлечь массы рабочих в университеты и под прикрытием свободы
собраний пропагандировать революционные идеи. Это, как ничто другое,
способствовало дальнейшему развитию революционного движения.
Когда революционное и оппозиционное движение в октябре 1905 г.
достигло высшей точки – всеобщей тачки, практически парализовавший страну,
царь был вынужден вновь обратиться к своему бывшему министру внутренних
дел, который, благодаря очень выгодному для России мирному договору,
заключенному им с японцами в Портсмуте (США), приобрел всеобщее уважение.
Витте объяснил царю, что он либо должен назначить диктатора, который
жестоко боролся бы с революцией, либо должен гарантировать буржуазные
свободы и выборную законодательную власть. Николай не хотел топить
революцию в крови. Он еще сделал неискреннюю попытку существенно сузить
требуемые Витте уступки, которая, однако, натолкнулась на энергичный отказ
Витте в таком случае занять вновь созданный пост премьер-министра. Царь не
простил Витте такого поведения, а противники обвинили его в том, что он
шантажировал царя. Впервые было образовано нечто вроде конституционного
кабинета. Однако Витте не смог провести эквивалент прусского кабинетского
указа 1862 г., который дал бы премьер-министру возможность вместе с царем
принимать решения по докладам других министров или, по меньшей мере,
присутствовать при них. Таким образом, принципиальная проблема
конституционных монархий – создание баланса власти – обострилась в
результате действий премьер-министра. Октябрьский манифест (17.10.1905 г.)
обещал буржуазные свободы, выборное собрание с законодательными
полномочиями, расширение избирательного права и, косвенно, равноправие
религий и национальностей, но не принес стране умиротворения, которого
ожидал царь. Он скорее вызвал серьезные беспорядки, вспыхнувшие в
результате столкновений между лояльными царю и революционными силами, и
приведшие во многих регионах страны к погромам, направленным не только
против еврейского населения, но и против представителей интеллигенции. В
Петербурге был образован Совет рабочих депутатов, который периодически
конкурировал с правительством за власть. В ноябре в деревнях начались
крестьянские беспорядки. Царь рассматривал еврейские погромы
преимущественно как здоровую реакцию широких масс на революцию. Он
становился все нетерпеливее из-за медленно ходившего умиротворения страны и
активно требовал от премьер-министра более жестких репрессий. Несмотря на
указания царя правительство было неоднократно вынуждено отступить перед
революционным движением. В разгар крестьянских беспорядков Н.Н. Кутлер,
министр сельского хозяйства в кабинете Витте, представил проект,
предусматривавший широкую экспроприацию земли у помещиков. Проект вызвал
возражения царя. До сих пор является спорным вопрос о том, могло ли быть
справедливым такое радикальное вмешательство в частную собственность. С
другой стороны, такая экспроприация от имени царя, вероятно, могла бы стать
единственным средством для того, чтобы поставить псевдоконституционную
монархию на прочную основу. Отказ царя обдумать такую программу знаменовал
собой окончание его готовности к реформам и уступкам.
С подавлением вооруженного восстания в декабре 1905 г. в Москве и
других местах правительство интерпретировало октябрьские обещания все уже.
Если закон о выборах, изданный в разгар московского восстания, казался еще
вполне либеральным, то вышедший в апреле 1906 г. основной закон, первая
конституция России, существенно ограничивал возможности действий вновь
созданного законодательного органа, думы, и давал ей равноправного
конкурента в виде на две трети назначенного государственного совета.
Внешняя политика и военная сфера были изъяты из компетенции думы. Кроме
того, царь имел абсолютное право вето. Статья 87 основного закона
предоставляла царю право издавать законы в период, когда дума и
Государственный совет не заседают. В конституции царь снова именовался
самодержцем, чем Николай давал понять, что законность в его стране должна
быть обоснована все еще монархически, а не демократически. Однако
советникам удалось отговорить его от того, чтобы записать в конституцию
прежнюю формулу «неограниченный самодержец». После принятия конституции и
заключения договора об иностранном займе невиданного до сих пор размера,
для которого еще был нужен премьер-министр, Николай сместил с должности,
теперь окончательно, глубоко ненавистного Витте. Премьер не получил даже
обычного в таких случаях денежного подарка.
Избранная в апреле 1906 г. дума разочаровала правительство. Так как
социалистические партии бойкотировали выборы, то власть в думе принадлежала
либералам и радикал-либералам. Тем не менее представления думы были еще
слишком радикальными для правительства. Она настаивала на ответственности
министров, учредительной функции думы, то есть функциях, аналогичных
таковым Учредительного собрания, и на широкой экспроприации частных
землевладений в пользу крестьян с компенсацией по рыночной цене. Николай
ждал только удобного момента для роспуска думы. Когда она призвала
население дождаться решения ею аграрного вопроса, то правительство
расценило это как революционный акт и распустило думу. Одновременно царь
заменил премьер-министра Горемыкина энергичным и дельным Столыпиным, в
прошлом предводитель дворянства в Ковно и губернатор Саратова, который
произвел впечатление своей активной позицией во время революции и ясными
докладными записками о положении в стране. Столыпину удалось заинтересовать
царя своей аграрной программой, предусматривавшей ликвидацию общины –
священной коровы реакционеров. Николай одобрил и учреждение военных
трибуналов, которые могли бы в суммарном производстве приговаривать к
смерти политических противников, действовавших с оружием в руках. Эта мера
встретила упорное сопротивление общественности и сделала невозможным
сотрудничество между консервативными конституционными силами и Столыпиным
во время второй думы. Столыпинские трибуналы попирали принципы правового
государства, но нужно сказать, что число приговоренных к смерти казненных
лиц было незначительным. Вторую думу, состав которой был еще более
радикальным, чем состав первой, поскольку социалистические партии
отказались от бойкота выборов, нельзя было склонить к сотрудничеству с
существующей системой. Правительство и теперь ждало только удобного момента
для ее роспуска. Это произошло 3 июня 1907 г. Одновременно царь издал новый
закон о выборах и созвал третью думу, которая должна была начать работать
осенью 1907 г. Новый закон о выборах давал огромные преимущества дворянам и
богатым горожанам. Избирательное право сохранили за собой почти все, за
исключением сельской интеллигенции и национальных меньшинств в азиатских
регионах России. В результате представительство национальных меньшинств
европейской России существенно уменьшилось, поскольку, как говорилось в
манифесте царя, дума должна быть русским учреждением, и национальные
меньшинства не должны определять судьбу государства. День 3 июня 1907 г.
стал днем государственного переворота, поскольку новый закон о выборах
должна была издавать только дума. Но это был государственный переворот,
направленный в равной степени как против правых, так и против левых,
поскольку Столыпин своей акцией расстроил далеко идущие планы, сводившиеся
к отмене конституционных уступок от 17 октября 1905 г. При всем раздражении
царя революционным движением и оппозиционными думами он не был еще готов к
тому, чтобы нарушить свое слово.
Программа, на которой сошлись царь и премьер-министр, никоим образом
не означала выполнения программы дворянской реакции. Конституция
практически не была отменена, а дворянство не могло навязать правительству
свою аграрную программу, скорее правительству удалось, искусно влияя на
«Объединенное дворянство», заставить его просить о такой аграрной
программе, которая в значительной степени отвечала бы желаниям
правительства. Поэтому «Объединенное дворянство» вскоре пересмотрело свои
взгляды и критиковало политику премьер-министра и царя в области
промышленности и сельского хозяйства за то, что она приводила к постепенной
экспроприации собственности дворян. Отношения между правительством
Столыпина и «Объединенным дворянством» неудержимо ухудшались, и
«Объединенное дворянство» отклонило ряд проектов премьер-министра,
касавшихся реформ сельского самоуправления и администрации, поскольку они
привели бы к существенному ограничению привилегий дворянства. С другой
стороны, царь энергично защищал свои прерогативы, например, в военной
области и во внешней политике.
Отношения между Николаем и его премьер-министрами демонстрируют
основополагающую структурную проблему конституционной монархии: если
премьер-министр приобретает явление, ему удается проводить единую политику
правительства, что делает его популярным, то монарх отходит на задний план
и простор для принятия им решений ограничивается. Николай почувствовал это
и в различных ситуациях и становился на сторону противников Столыпина,
чтобы сохранить свое положение. Тем самым он препятствовал политической
консолидации своего режима. Николай сознательно ослабил своего следующего
премьер-министра: Коковцову он не позволил стать министром внутренних дел,
а Горемыкина в 1914 г. вообще сделал премьером без собственной компетенции.
Поэтому их позиция становилась все более слабой, и разные министерства
теперь совершенно открыто действовали друг против друга или осуществляли
несовместимую политику. Так, премьер-министру Коковцову не удалось
предотвратить вмешательство министра внутренних дел в выборы четвертой думы
(1912 г.) не в пользу октябристов, а в пользу еще более правых партий и
сфабрикования пресловутого процесса о ритуальном убийстве против еврея
Менделя Бейлиса, этот процесс подорвал престиж и монарха, и Российской
империи.
Развитие событий с 1905 г. стало необратимым. Царь задумывался над
тем, чтобы отменить уступки октября 1905 г. Во время процесса по делу
Бейлиса, инсценированного с тайным намерением сместить внутриполитические
акценты, царь потребовал от совета министров понизить статус думы и
превратить ее в совещательный орган. Даже самые реакционные министры
вынуждены были ответить царю, что теперь это сделать невозможно. В
экономической области Николай под давлением реакционных кругов, таких, как
«Объединенное дворянство» и другие, попытался путем отставки премьер-
министра и министра финансов Коковцова в начале 1914 г. сдвинуть
краеугольный камень государственной экономической политики так, чтобы
повысилась «народная производительность» и маленькие люди несли меньшее
бремя. Казалось, что впервые царизм хотел опрокинуть программу
индустриализации, проводившуюся десятилетиями вопреки упорному
сопротивлению. Но что звучало как левый лозунг, так это попытка реализации
экономической программы, которая должна была, как требовали реакционеры с
девяностых годов, повернуть капиталистическое преобразование страны на
«русский» путь и остановить конституционализацию как следствие развития
капитализма. Истинный дух «новой экономической политики» проявился очень
скоро, когда приобретение земли за пределами городов было запрещено
акционерным обществам с еврейским капиталом и существенно затруднено для
акционерных обществ вообще. Правда, совету министров пришлось отменить эти
положения с началом войны. «Новый курс» добился только отмены винной
монополии – любимая идея царя, — вследствие чего русское государство
накануне первой мировой войны потеряло больше 50% налоговых поступлений.
На уровне высокой политики, в том числе и экономической,
антагонистические силы попали в патовое положение. Ни одна из них не могла
против воли другой осуществить изменение системы, хотя никто не был доволен
политической ситуацией. Внушало опасение то, что партия статус-кво,
октябристы, раскололась, что, вероятно, соответствовало намерениям министра
внутренних дел и царя. Для начавшегося изменения партийного спектра в
сторону буржуазной партии реформ уже не хватало времени. Однако в других
областях – после первого толчка – происходили положительные изменения,
которые не были заблокированы на политическом макроуровне. Темпы
экономического роста снова практически достигли уровня девяностых годов. На
селе столыпинские аграрные реформы, имевшие целью создание частного
владения, по-видимому, начали развиваться самостоятельно, несмотря на
сопротивление со стороны крестьян. Здесь прежде всего развивалось, конечно,
не все гладко, тесное сотрудничество между земствами, кооперативами,
общественными организациями и государством, которые целым пакетом
мероприятий добивались широкомасштабной модернизации в сельском хозяйстве.
Наука, литература и искусство достигли нового расцвета.
На личном уровне продолжались наблюдавшиеся уже давно изоляция и
отгораживание царя и царицы от окружающих. При дворе давно процветали
шарлатаны и спириты. Утвердился как признанный знахарь Григорий Распутин,
позиция которого оказалась непоколебимой, поскольку он обладал способностью
останавливать кровотечения у наследника престола Алексея. Понятно, что
заботливые родители хотели, чтобы этот человек был близок. Однако опасения
вызывала растущая склонность считать Распутина истинным гласом народа. Это
не было бы так трагично, если бы Распутин, человек из народа, жил скромно и
сдержанно. Он не мог тихо наслаждаться своим успехом в высоком обществе,
что сильно подогревало слухи. За это схватились пресса и оппозиционные
круги, вероятно, с тайным умыслом поколебать престиж монархии и добиться
внутриполитической либерализации. Скандальная фигура Распутина решающим
образом способствовала потере престижа монарха. Примечательно, что царь так
и не понял этого.
Первая мировая война безжалостно выявила структурные недостатки
системы позднего царизма. Это были в первую очередь политические слабости.
В военной области к лету 1915 г. удалось даже овладеть положением на фронте
и наладить снабжение. В 1916 г., благодаря наступлению Брусилова, русской
армии принадлежала даже большая часть территориальных завоеваний союзников
перед началом краха Германии. Тем не менее в феврале 1917 г. царизм
приближался к своей гибели. В таком развитии событий был в полной мере
виноват сам царь. Поскольку он все больше хотел быть собственным премьер-
министром, но не соответствовал этой роли, то во время войны никто не мог
координировать действия различных институтов государства, прежде всего
гражданских с военным.
Последствием этого стал хаос во внутренних делах, вызванный большей
частью военными, которые, не подлежа никакому гражданскому контролю,
произвольно распоряжались громадным тылом – в середине 1915 г. он
простирался до линии Санкт-Петербург – Киев. Патологической реакцией
начальника генерального штаба Янушкевича на наступление немцев стала
высылка всех евреев, проживающих в тылу, в глубь страны, что привело к
огромным проблемам с транспортом и жильем. Якобы из-за своей симпатии к
Германии Янушкевич даже приказал взять заложников из числа польских и
русских евреев, то есть среди собственного населения. Чтобы
переориентировать экономику и вообще жизнь на войну, правительство должно
было мириться с сотрудничеством общественных организаций, которым оно не
доверяло и которые для этой цели объединились на общерусском уровне в
земский и городской союзы (земгор), что в мирное время сразу привело бы к
отстранению от должности председателей земств и градоначальников. Эти союзы
помогали в снабжении армии, обслуживании раненых и пр. С другой стороны,
царь после одобрения военных кредитов снова распустил депутатов по домам.
Однако значительные неудачи в начале 1905 г. вынудили его на сближение с
думой и общественными организациями. Он уволил непопулярных министров и, в
конце концов, снова созвал думу. Он также одобрил создание комитета по
военной промышленности из представителей думы, промышленности и ведомств,
которые должны были лучше организовать производство для войны. Но царь
категорически отказался дальше идти навстречу думе. Прогрессивный блок,
образовавшийся летом в думе и Государственном совете и создавший, таким
образом, большинство, выступавшее за реформы, со своими требованиями
программы внутриполитических реформ и организации министерства
«общественного» доверия, не был услышан. Царь распустил думу и принял на
себя главное командование, осуществлявшееся до этого его дядей Николаем
Николаевичем, так как боялся популярности великого князя, который, по-
видимому, затмевал его и, возможно, даже хотел заменить его на престоле.
Из-за отсутствия царя в столице авторитет правительства все слабел,
поскольку никто больше не мог координировать действия гражданских и военных
учреждений. Продолжение бессмысленной политики в отношении национальностей
и рабочих и открытое недоверие к общественным организациям все больше
ослабляли гражданский мир, с трудом восстановленный летом 1915 г. Слухи о
влиянии Распутина теперь приобрели фантастические размеры; нелепые
подозрения о планах сепаратного мира, основанные прежде всего на том, что
царица была немкой, еще больше способствовали падению царского престижа.
Царь, находившийся в своей ставке в Могилеве, не понимал серьезности
ситуации. Он реагировал кадровыми заменами в руководстве, которые
происходили с такой быстротой, что депутаты думы открыто шутили о
«министерской чехарде». Обсуждались планы дворцового переворота,
поддержание руководителем октябристов Гучковым; в эти планы был посвящен
ряд генералов. Последняя сессия думы окончательно пошатнула престиж
монархии. Императорскую пару почти открыто обвинили в государственной
измене, якобы из-за стремления к сепаратному миру. Глава либералов Павел
Милюков в распространившейся по всей России речи упрекал правительство в
ошибках и каждый раз риторически спрашивал: «Что это, только глупость или
предательство?». Даже депутаты от правых были также радикальны в своей
критике.
В такой ситуации глубочайшего недовольства в Санкт-Петербурге из-за
плохого функционирования железных дорог развился кризис снабжения,
вызвавший широкий спонтанный протест рабочих, который и смел монархию.
Правительство даже не сумело стянуть в столицу несколько лояльных полков:
оно бесшумно самораспустилось. Делегаты думы уговаривали царя отречься от
престола. Все генералы советовали ему сделать это. После некоторых
колебаний Николай согласился. Чтобы оставить при себе большого сына, он
2.3.1917 г. отрекся от престола не только от своего имени, но и от имени
Алексея в пользу своего брата Михаила, что было сомнительно с юридической
точки зрения. Однако брат не успел воспользоваться отречением Николая. Вряд
ли кто-нибудь хотел или мог спасти монархию.
Временное правительство, сменившее монархию, сразу же взяло Николая и
его семью под домашний арест, но хотело разрешить уехать ему в Англию.
Однако английское правительство не торопилось с ответом, а Временное
правительство уже было недостаточно сильным, чтобы противостоять воле
Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. В августе 1917 г.
семью перевезли в Тобольск. В апреле 1918 г. местные большевики добились их
перевода в Екатеринбург. Царь переносил это время унижений с большим
спокойствием и надеждой на бога, которая перед лицом смерти придавала ему
неоспоримое достоинство, но которое и в лучшие времена порой мешало ему
действовать рационально и решительно. В ночь с 16 на 17 июля 1918 г.
императорская семья была расстреляна. Либеральный историк Юрий Готье с
холодной точностью высказался, узнав об убийстве царя: «Это развязка еще
одного из бесчисленных второстепенных узлов нашего смутного времени, и
монархический принцип может только выиграть от этого».
Используемая литература.

1) Русь, Россия, Российская империя. Хроника событий 862-1917 г.г. Б.Г.
Пашков.
2) История России XX век. А.А. Данилов. Л.Г. Косулина.
3) Русские цари. 1514-1917. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс», 1997.