Реферат
ученика 10А (бизнес) класса
средней общеобразовательной школы 49 города Перми
Гурина Ивана.

[pic]
Владимир Высоцкий

(25/I/1938 — 25/VII/1980)

1997

Почему все не так? Вроде — все как
всегда:
То же небо — опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же
вода…
Только — он не вернулся из боя.

Мне теперь не понять, кто же прав был из
нас
В наших спорах баз сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас
Когда он не вернулся из боя.

Он молчал невпопад и не в такт подпевал,

Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал, он с восходом
вставал
А вчера не вернулся из боя.

То, что пусто теперь, — не про то
разговор:
Вдруг заметил я — нас было двое…
Для меня — будто ветром задуло костер,
Когда он не вернулся из боя.

Нынче вырвалось, словно из плена, весна.
По ошибке окликнул его я:
«Друг, оставь покурить!» — а в ответ —
тишина…
Он вчера не вернулся из боя.

Наши мертвые нас не оставят в беде,
Наши павшие — как часовые…
Отражается небо в лесу, как в воде,
И деревья стоят голубые.

Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло — для обоих…
Все теперь — одному.
Только кажется мне
— Это я не вернулся из боя.

Владимир Семенович Высоцкий родился 25 января 1938 года в Москве в
семье военнослужащего. В начале Великой Отечественной войны с матерью Ниной
Максимовной эвакуировался в Оренбургскую область. Летом 1943 года они
возвращаются в Москву.
В 1955 году В. Высоцкий заканчивает среднюю школу и поступает в
Московский инженерно-строительный институт имени В. В. Куйбышева, из
которого уходит, не проучившись года. В 1956 году поступает в Школу-студию
МХАТ имени В. И. Немировича-Данченко на актерское отделение, где занимается
у Б. И. Масальского и А. М. Комиссарова. В 1960 году окончив студию, он
работает в Московском драматическом театре имени А. С. Пушкина и несколько
месяцев — в Московском театре миниатюр. Тогда же начинается сниматься в
кино. В 1960-1961 годах появляются его первые песни.
В 1964 году В. Высоцкий поступает в Московский театр драмы и комедии на
Таганке, где работает до 1980 года. В 1968 году выходит первая гибкая
пластинка В. Высоцкого с песнями из кинофильма «Вертикаль», а в 1973-1976
годах еще четыре авторских диска, записанных во Франции.
Наверное, у каждого человека, знакомство с песенным творчеством
Владимира Высоцкого, есть «свой собственный Высоцкий», есть песни, которые
нравятся больше других. Нравятся потому, что они чем-то роднее, ближе,
убедительнее. «Свой Высоцкий» есть и у меня.
Был такой вроде бы неплохой фильм — «Вертикаль». Был и прошел. А
песни, написанные Владимиром Высоцким для этого фильма, остались. Были еще
фильмы, были спектакли, которые «озвучивал» Высоцкий, и очень часто песни,
созданные им, оказались как бы на несколько размеров больше самого фильма
или спектакля. Каждый раз у этих песен начиналась своя (и очень
интересная!) жизнь. Они сразу же шли к людям, шли, будто бы минуя экран и
сцену.
И особенно ясно это понимаешь, когда вслушиваешься в песни, написанные
Владимиром Высоцким о войне … На мой взгляд, песня «Он не вернулся из
боя» — одна из главных в творчестве Высоцкого. В ней, помимо интонационной
и психологической достоверности, есть и ответ на вопрос: почему поэт,
человек, который по своему возрасту явно не мог принимать участие в войне,
все-таки пишет о ней, более того — не может не писать? Песни Высоцкого о
войне — это, прежде всего, песни очень настоящих людей. Людей из плоти и
крови. Сильных. усталых, мужественных, добрых. Таким людям можно доверить и
собственную жизнь, и Родину. Такие не подведут.
У Владимира Высоцкого есть песни, которые чем-то похожу на роли. Роли
из никем не поставленных и — более того — никем еще не написанных пьес.
Пьесы с такими ролями, конечно, могли бы быть написаны, появиться на сцене.
Пусть не сегодня, так завтра, так послезавтра. Но дело в том, что ждать до
завтра Высоцкий не хотел. Он хотел играть эти роли сегодня, сейчас,
немедленно! И потому сочинял их сам, сам бал режиссером и исполнителем.
Он торопился, примерял на себя одежды, характеры и судьбы других людей
— смешных и серьезных, практичных и бесшабашных, реальных и выдуманных. Он
влезал в их заботы, проблемы, профессии и жизненные принципы,
демонстрировал их способ мыслить и манеру говорить. Он импровизировал,
увлекался, преувеличивал, был дерзок и насмешлив, дразнил и разоблачал,
одобрял и поддерживал. Причем все это он делал так талантливо, так
убедительно, что иные даже путали его с теми персонажами, которых он
изображал в своих песнях. Путали и — восторгались. Путали и — недоумевали.
А Высоцкий вроде бы и не обращал на это никакого внимание. Он снова и снова
выходил на сцену, продолжал сочинять и петь свои — всегда неожиданные,
разноплановые, злободневные — «песни-роли». И в общем-то это уже были не
роли, а, скорее, — целые пьесы со своими неповторимыми характерами, не
придуманными конфликтами, точно выстроенным сюжетом.
Исполняя их, Высоцкий мог быть таким грохочущим, таким штормовым и
бушующим, что людям, сидящим в зале, приходилось, будто от сильного ветра,
закрывать глаза и втягивать головы в плечи. И казалось: — еще секунда — и
рухнет поток, и взорвутся динамики, не выдержав напряжения, а сам Высоцкий
упадет, задохнется, умрет прямо не сцене… Казалось: на таком нервном
накале невозможно петь, нельзя дышать! А он пел. Он дышал.
Зато его следующая песня могла быть потрясающе тихой. И от этого она
еще больше западала в душу. Высоцкий только что казался пульсирующим
сгустком нервов, вдруг становился воплощением возвышенного спокойствия,
становился человеком, постигшим все тайны бытия. И каждое слово звучало по-
особому трепетно.
Высоцкий пробовал себя в различных интонациях. он искал для своих
«пьес» все новые и новые краски, новые детали, и потому его песни имеют
несколько вариантов, изменений, сокращений. И в этом — тоже он, Высоцкий, —
его натура, его неудовлетворенность собой, его способ творчества.
Можно сказать, что дверь в его «творческую лабораторию» была постоянно
распахнута. Он был весь на виду. Со всему удачами и неудачами, находками и
приколами, сомнениями и убежденностью. Он написал много песен. И, конечно,
не все они равные. Но это всегда — неровность дороги, ведущей к постижению
истины, к открытию людей и, значит, — к открытию самого себя…
Он был невероятно популярен. Достать билет на его выступление было
намного труднее, чем «пробиться» летом в сочинскую или ялтинскую гостиницу.
Но если для нормальных людей Владимир Высоцкий был своим, был близким,
необходимым и любимым актером, то мещанствующих снобов он, прежде всего,
был «молодым».
А он ненавидел мещан. Н снобов — презирал. Любых. Недаром у него есть
горькая и злая песня, которая заканчивается такими словами:

Не надо подходить к чужим столам И отзываться, если окликают.

Однако когда Владимира Высоцкого окликали не снобы, люди — просто
люди, — он поворачивался всем корпусом и отзывался всем сердцем!
Вспомним, к примеру, его «сказочные песни». Те самые, которые он писал для
«Алисы в стране чудес», для кинофильма «Иван-да-Марья» и просто — для себя.
Дети, обращаясь со взрослыми, моментально распознают, кто из взрослых
с ними — на равных, а кто «прикидывается» ребенком. Так вот, сочиняя свои
«детские сказочные песни», Владимир Высоцкий ребенком никогда не
прикидывался. Он просто был им.
За хриплым напряженным голосом и жесткой манерой пения до поры до времени
скрывалась восторженная и добрая ребячья душа, прятался человек, гораздый
на выдумку и озорство, умеющий верить в чудо, и создавать его…
Можно сказать: когда я впервые услышал эти песни, у меня долго не
проходило какое-то ощущение свежести, улыбки, доброты. И я еще больше
поверил в истину: даже тогда, когда в начале сказки все «страшно, аж
жуть!», — в конце ее все страхи обязательно исчезают, там непременно светит
солнце и торжествует добро!
По этим сказкам видно, как радостно он работал над ними, буквально
«купаясь» в теме! Я даже вижу, как он улыбаясь, записывая лихие, частушки,
виртуозно сделанные строки. Так поют скоморохи на сказочной ярмарке. Такого
раскованного и — одновременно — точного обращения со словом,
непринужденного владения разговорными интонациями в стихах добиться очень
трудно. А Высоцкий добивался.
Но он умел быть не только добрым. И не только покладистым.
Когда некоторые «весьма специфические» зарубежные доброхоты его «на
излом», то Высоцкий, оставался самим собой, разговаривал с ними жестко и
однозначно. Родину свою в обиду не давал никому.
Так кем же он все-таки был — Владимир Высоцкий? Кем он был больше
всего? Актером? Поэтом? Певцом? Неизвестно.
Известно только, что он был личностью. Явлением. И факт этот в
доказательствах уже не нуждается… Высоцкий продолжал свою жизнь. Его
сегодня можно услышать в городских многоэтажных и сельских клубах, на
огромных стойках и маленьких полярных станциях, в рабочих общежитиях и в
геологических партиях.
Вместе с нашими кораблями песни Высоцкого уходят в плавание по морям и
океанам нашей планеты. Вместе с самолетами взмывают в небо. А однажды даже
из космоса донеслось:

Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а так
Если сразу не разберешь,
Плох он или хорош …

Эту песню пел звездный дуэт космонавтов в составе В. Коваленка и А.
Иванченкова. И надо сказать, что здесь все было на высоте — и песня, и
исполнение!..
Лучшие песни Владимира Высоцкого — для жизни. Они — друзья людей. В
песнях этих есть то, что может поддержать тебя в трудную минуту, — есть
неистощимая сила, непоказанная нежность и размах души человеческой. А еще а
них есть память. Память пройденных дорог и промчавшихся лет. Наша с вами
память…
Когда-то он писал:

… Но кажется мне, не уйдем мы с гитарой На заслуженный и нежный
покой…

Правильно писал !
Владимиром Высоцким написано более 600 песен и стихов, сыгранно более
20 ролей на сцене театра, 30 ролей в кинокартинах и телефильмах, 8 — в
радио спектаклях.
Владимир Высоцкий умер 25 июля 1980 года и похоронен на Ваганьковском
кладбище в Москве. Его могила круглый год усыпана живыми цветами. О нем
много пишут, о нем делают кинофильмы и телепередачи, выходят его пластинки
и книги. Садоводы называют его именем лучшие сорта цветов, альпинисты —
труднодоступные горные перевалы. Поэты, художники, композиторы посвящают
ему свои произведения. Слова его песен высекают на мраморе обелисков в
честь погибших на фронтах Великой Отечественной войны. Он продолжает жить в
стихах, песнях, названием улиц. Его именем работники Крымской
астрофизической обсерватории назвали малую планету «Влад Высоцкий».

Корабли постоят — и ложатся на курс,
— Но они возвращаются сквозь
непогоды…
Чтобы снова уйти,
Чтобы снова уйти на полгода.

Возвращаются все — кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все — кроме тех, кто
нужней,
Я не верю судьбе,
Я не верю судьбе, а себе — еще меньше.

Но мне хочется верить, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из
моды.
Я, конечно, вернусь — весь в друзьях и
в делах,
Я, конечно, спою,
Я, конечно, спою — не пройдет и полгода.

Я, конечно вернусь — весь в друзьях и в
мечтах,
Я, конечно, спою,
Я, конечно, спою, — не пройдет и
полгода.
(1967)

Творческая автобиография.
Вот уж восемь лет исполнилось нашему театру, в котором я работаю со
дня его основания. Организовался он на месте старого театра, который
назывался «Театр драмы и комедии», а сейчас он называется просто — «Театр
на Таганке». Но за этим «Просто» стоят многие годы нашей работы. В старое
помещение пришла группа молодых актеров во главе с Юрием Петровичем
Любимовым. он бывший актер вахтанговского театра, известный актер. Он
преподавал в щукинском училище и на выпускном курсе этого училища сделал
спектакль «Добрый человек из Сезуана». По тому времени, девять лет назад,
это произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Этот спектакль был без
декораций, сделан в условной манере, очень интересный по пластике, там,
например, очень много музыки, которую написали актеры с этого курса, там
было много и так называемых «Зонгов».
Первая линия и очень большая в театре — это поэтическая. дело в том,
что поэтический репертуар после 20-ых годов, когда была «Синяя блуза»,
«Кривое зеркало» и т.д., был забыт. И вот мы стали пионерами, чтобы
возобновить этот прекрасный жанр поэтического театра.
Началось это с пьесы, или лучше сказать, с поэтического представления
по произведениям Андрея Вознесенского. Называется это произведение
«Антимиры». Мы играли его уже около 500 раз. Сделали мы эту работу очень
быстро, за три недели. Половину спектакля играли мы, а потом сам
Вознесенский, если он не был в отъезде (он все время уезжает, больше всего
на периферию — в Америку, в Италию…).но когда он возвращается оттуда,
бывают такие спектакли, когда он принимает участие в наших представлениях,
в основном юбилейных (100, 200, 300, 400…). Он пишет новые стихи, читает
их так что, кому повезет, могут застать поэта в нашем театре.
Вообще дружба с поэтами у нас большая.
И вторым поэтическим спектаклем был спектакль «Павшие и живые»
о поэтах и писателях, которые участвовали в великой отечественной войне.
Некоторые из них погибли, другие остались живы, но взяты именно те
произведения, где отразилась военная тематика.
Потом был спектакль «Послушайте Маяковского» по произведениям
Маяковского. Пьесу эту написал уже актер нашего театра Веня Смехов.
После этого драматическая поэма Есенина «Пугачев», которую пытались
ставить многие из режиссеров, включая Мейерхольда, но как-то не получалось
при живом авторе. Это было сложно. Автор не разрешал переделывать ни одного
слова. Есенин был человек скандальный в смысле своего творчества. Он
никогда не допускал переделывать даже… На секунду, он ничего не разрешал.
И они не поставили… Ну, вот, у нас этот спектакль идет уже несколько лет
подряд.
Сейчас мы приступили к репетициям над пьесой по поэме Евтушенко
«Послушай, статуя свободы». Начинаем также работу над пьесой о Пушкине,
написанной нашим главным режиссером Ю. П. Любимовым в содружестве с
собственной супругой Людмилой Васильевной Целиковской.
Вот видите, мы варимся в собственном соку, и когда спрашивают уйду ли я из
театра на эстраду или в кино, я могу абсолютно серьезно сказать — «Нет».
Этого никогда не произойдет, потому что работа в театре очень интересна и
по собственному желанию из нашего театра никто никогда не уходил. Ну, если
попросят, то уходят, но неохотно.
И вторая линия, начавшаяся со спектакля Брехта, это — гражданственная
тематика. В очень яркой форме она развивалась в спектакле «10 дней, которые
потрясли мир», который стал нашей классикой. Большинство знает этот
спектакль, он очень известен в Москве. Начинается он еще на улице — это
знамена висят на театре, выходят актеры театра в одежде революционных
матросов и солдат, и перед театром многие из них с гармошками, с
балалайками поют песни. У нас здесь рядом станция метро, поэтому много
народа, люди останавливаются, интересуются в чем дело и, когда узнают, то
создается такая атмосфера тепла, юмора и веселья около театра. отчего это?
Ленин сказал, что «Революция — праздник угнетенных и эксплуатируемых», и
все это представление «10 дней, которые потрясли мир» по книге Джона Рида
сделаны как праздник.
Вот вы входите в зал, и вас встречают не билетеры, а наши актеры в
форме солдат со штыками, отрывают билеты, накалывают их на штык, пропускают
вас. Висят три ящика: черный, желтый и красный. Если не понравится, бросите
квиток билета в черный ящик, понравится — в красный, но а если останетесь
равнодушными — то в желтый. Мы после этого все это вытряхиваем и
выбрасываем.., предварительно посчитав, сколько было «За», сколько
«Против».
Потом начинается оправдание афиши. В афише написано: «Поэтическое
представление с буффонадой, пантомимой, цирком, стрельбой». и все это
присутствует. После того, как мы поем частушки, которые кончаются так:
«хватит шляться по фойе, проходите в залу.
хочешь пьесу посмотреть, то смотри сначала»,
Все входят в зал и думают, вот теперь отдохнем, откидываются на спинки
кресел, но не тут-то было. Отдыха нет… Входят три человека с оружием,
стреляют… Громко, пахнет порохом, помещение маленькое, летит пыль,
некоторых слабонервных даже уносят… Но они там отлежатся, их принесут,
они досматривают. Жертв не было, стреляют не в зрительный зал, а вверх… и
все больше холостыми патронами.
В этом спектакле 32 картины, которые решены в разном ключе. этот
спектакль очень яркий. Там есть элементы буффонады, цирка, кукольного
театра. Для того, чтобы уметь как-то двигаться мы разучивали специальные
акробатические номера. Вообще, подготовка в нашем театре, и не только для
этого спектакля, должна быть выше, чем в нормальных драматических театрах.
Так, например, я играю роль Керенского, и выполняю, ну трудности небольшой,
но во всяком случае цирковые номера. У нас есть пантомимическая группа
актеров, которая занимается чистой пантомимой, цирковым искусством, и
пантомимы очень и очень много в нашем театре.
И вот эта линия гражданственной тематики в нашем театре продолжалась.
Мы поставили еще несколько спектаклей: «Мать», «Жизнь Галилея», «Что
делать?», «Час пик» и вот спектакль, выдвинутый на соискание
Государственной премии, «А зори здесь тихие», настоящая трагедия на
современном материале. Вчера была последняя премьера в нашем театре. Вчера
была прекрасная пьеса «Гамлет», где я играю Гамлета.
Театру предстоит еще много интересной работы. Вы знаете, как трудно
попасть в наш театр на спектакль. Билеты достать почти невозможно. И это
прекрасно для нас, потому что мы на хозрасчете. Нам нужно много
зарабатывать… А помещение у нас маленькое и нам нужны все время аншлаги.
Мы обычно приходим на работу к 9 утра. До трех часов у нас репетиция:
час утром занятия пантомимой, движением — кто хочет, потом 5 часов
репетиция. Потом три часа перерыв. И уже вечер — начинается спектакль. Так
что никакой личной жизни нет, и если кто-нибудь захочет заниматься личной
жизнью, то лучше в стенах театра это делать… Потому что иначе невозможно,
нет времени.
Так что впечатление о том, что это так легко и лавры и цветы и более
ничего для актеров, это впечатление ложное. Я уверен, что таких людей,
которые так думают, среди вас нет. Хотя в театре вы видите самую красивую
часть нашей работы, это когда мы на сцене. И никто не видит кухни. И это
тоже хорошо. В театр нужно приходить для того, чтобы подумать, отдохнуть,
иногда повеселиться, иногда погрустить…
В кино дело было несколько хуже. Когда я начал сниматься, а это было
10 лет тому назад, то я все больше играл таких разбитных и очень веселых
ребят, каких-то в меру испорченных, иногда хороших. И вот в первом фильме
«Карьера Димы Горина» я играл роль монтажника-высотника. Надо сказать, что
кино это вообще замечательно — приобретаешь побочные профессии. Ведь все
должно делаться по-настоящему, значит навыки какие-то надо приобретать. Ну
вот, мы лазили по этим 40-метровым опорам, тянули высоковольтную линию
электропередач. Все это замечательно. Я научился там водить машину, так что
кусок хлеба под старость лет есть…
А первый съемочный день был очень смешной. Я должен был играть такого
человека, который приставал к Тане Конюховой, не к актрисе, конечно, а к
персонажу, которого она играла. В кабине машины я должен был ее обнимать,
говорить какие-то слова, а Горин ехал в кузове и смотрел на это все. Я
долго отказывался, потому что я был молодой и скромный человек, и говорил —
она знаменитая актриса, мне не удобно, я не могу и т.д. Но все настаивали,
говорят, что нужно, что это — для сценария. Я очень долго отказывался.
потом Таня Конюхова даже говорит: «Ну, что ты, Володь, в конце концов, ну,
смелее… «. Вот я смелее, смелее, ну, наконец, согласился… И это было
очень приятно. Но за это наступает расплата и после этого Дима Горин должен
бить меня по лицу. Это все — первый съемочный день. Представьте себе, а в
кино все делается по-настоящему и много дублей подряд. Была ужасная погода,
он бил меня 9 раз подряд, все говорил для симметрии, по разным челюстям. Но
это было не очень приятно, и когда я наконец думал, что кончилось это
прекрасное занятие, то оказалось, что пленка вся была забракована и все
надо повторять…
Еще раз хочется вам сказать, что кино и театр — совсем разные вещи,
разные манеры игры, работы. В кино сниматься интереснее только в смысле
того, что ты видишь много разных людей, событий мест. А во всех нас лежит
тяга к перемене мест еще с детства. для этого кино дает большие
возможности. Я объездил почти всю Россию за эти 10 лет, пока снимался в
кино.
Но с другой стороны работать в театре значительно интереснее, потому
что творческий процесс намного полнее на сцене. Все-таки ты четыре часа
переживаешь жизнь какого-то человека, а не маленькие кусочки сегодня из
конца, завтра из начала, потом из середины, потом это монтируют,
оказывается — тебя в кадре нет. ты говоришь, а кто-то тебя слушает… Но
все равно — работы хоть и разные, но обе очень интересные.
Потом я снимался в фильме «713-й просит посадки». И опять там приставал к
чужой девушке, и опять меня должен был ударять за это Отар Коберидзе. Он
человек восточный, глаз у него горит. я думаю, ну, сейчас убьет и конец.
Еще два дубля и дам дуба.
Но остался жив. И с тех пор всегда смотрю в сценарий, который предлагают.
Смотрю… Кто кого…
Потом было несколько ролей, даже не хочется вспоминать. Одна из них,
помню, в фильме «Штрафной удар» потому что тогда я научился ездить на
лошади и там научился выполнять трюки, например, сальто назад, во время,
когда мы с лошадью шли на препятствие. Эта долгая тренировка, но это
прекрасно. Надо уметь делать все. Актеры обычно всегда хотят сами выполнять
трюки. хотя вот в последнее время, после смерти Урбанского особенно,
запрещено актерам это делать. Это выполняют люди специально подготовленные.
Трюк долго готовится. Но все равно мы любим делать все сами, чтобы потом
сказать, что это мы, хотя никто и не видит, ты или не ты.
Вот в фильме «Служили два товарища», где я играл роль белогвардейского
поручика Брусинцова, в самом конце фильма он должен был стрелять себе в
рот, падать с борта судна, отправляющегося за границу. Я долго просил,
чтобы это мне разрешили. Ну, режиссер сказал: «Ладно. Я не видал, не знаю».
В полной одежде 3-4 раза я падал в воду, а вода была ледяная. Был март
месяц, три градуса Цельсия. Ну, после этого вытаскивали, приносили спирт…
Растирать. Так что к четвертому дублю я сказал: «Еще сколько угодно».
И вот, несколько возвращаюсь к началу, я играл очень положительных
людей, которых, даже если сейчас вспомнить, ну таких и не бывает. Таких
хороших… Вот я играл бригадира Маркина «На завтрашней улице». Он такой
хороший. Его все любят. Его любят начальство, друзья, жена, дети. А он
очень положительный: живет в палатке, палатка протекает, мебель гниет,
ребенки плачут, жена кашляет, а он говорит — я квартиру не буду просить,
потому что другим нужнее.
Но через какое-то время мне очень повезло и я начал сниматься в
картине Виктора Турова на минской киностудии. Это человек очень интересной
судьбы. Когда ему было 8 лет, их угнали с матерью в Германию, потом он,
потеряв родителей, возвращался полгода через всю Европу. Пришел к себе
домой сохранил такую ясность воспоминания, что он снимает картины о конце
войны, о Белоруссии, которую он бесконечно любит, снимает фильмы, на мой
взгляд, лучше всех о партизанах. Сейчас выходят на экран 2 его картины:
«Война под крышами» и «Сыновья уходят в бой». В этих фильмах я не снимался,
но писал туда песни. Во все его фильмы я пишу песни, с тех пор, как он
пригласил меня сниматься в фильме «Я родом из детства». Там я играл роль
капитана танкиста, который горел в танке, полгода лежал в госпитале и
пришел домой седой и искалеченный человек в 30 лет. В этом фильме я впервые
в жизни писал профессионально песни.
Потом у меня был «Одесский период» в моей жизни. Это были фильмы:
«Вертикаль», «Короткие встречи» и потом 2 картины не одесской киностудии,
но снимающиеся в Одессе: «Служили два товарища» и «Интервенция». Этот фильм
еще не вышел на экран. Я жил почти 4 года в поездах и в гостиницах Одессы.
В поездах полгода точно жил. Каждую ночь туда и обратно (в Ленинград или в
Одессу), поэтому потом долго не мог засыпать: надо было трясти.., такая
была привычка.
И поэтому многие думают, что я одессит и много писал про Одессу. Нет,
я про Одессу очень мало писал. Только в последней своей картине «Опасные
гастроли», а просто я там очень много жил. И одесситы, значит, принимают за
своего. Ну, бог с ними, если им приятно, я не возражаю.
Фильм «Вертикаль», наверное, многие знают. Я писал туда песни. я продолжаю
писать о горах и буду писать о них много.
Фильм «Короткие встречи» режиссера одесской киностудии Киры Муратовой.
Я тоже там пел и сказки и всякие песни. Это моя одна из самых любимых
ролей. Я там играл роль геолога. К сожалению, картина не очень широко
прошла на экране. Это был «Бородатый» мой период. Я, значит, две картины
играл с бородой. К счастью, после этого никто не узнавал на улице.
Потом был фильм, где я тряхнул стариной, а именно — «Хозяин тайги»,
где я играл отрицательного человека, который нечист на руку. Бригадир
сплавщиков, фамилия его Рябой, звать его — Иван.
После этого я снимался в фильмах «Служили два товарища» и
«Интервенция». Фильмы, где я играл двух совершенно противоположных людей
одного возраста, даже в одном гриме, с усами. Только в одной картине я
играл роль белогвардейского поручика, а в другой играл нашего большевика-
подпольщика Бродского, погибшего в Одессе в 1919 году. Прообразом его был
Ласточкин, известный одесский подпольщик-революционер. Люди оба
рискованные, очень интересные характеры, которые борются по разные стороны
баррикад. И я считаю, что и тот и другой интересны. Оба они погибают.
только один пускает себе пулю в рот, а другого расстреливают, но он
спокоен… У него есть вера, он без истерик.
И, наконец, последняя картина «Опасные гастроли». Это знаменитое
«Литвиновское дело» 1910 года, когда подпольно перевозили литературу и
оружие из-за границы. Там я играю Николая Бенгальского, актера театра-
варьете. Картина прошла недавно. Там тоже было много песен. Песни эти
написал я. Почему в титрах об этом не написали… Почему-то считается, что
если не будут знать, что написал я — тогда песни хорошие, а если будут
знать, что я — тогда плохие. И в некоторых картинах, в которые я писал
песни, об этом не говорят.
Я надеюсь, что это какие-то странные заблуждения и отклонения, которые
будут устранены. «Все возвращается на круги своя» и все становится на
место. Со временем, к сожалению, с долгим временем, но все стабилизируется
и становится… Нормально.
Немного о песнях. Вот уже 10 лет, как я пишу песни для спектаклей и
кинофильмов. Написано уже более 30 песен.
Пишу для театра не только нашего, но и для многих московских театров…
Недавно была премьера в театре «Современник». Пьеса называется «Свой
остров».
Про песни в кинофильмах я уже говорил. Известность у песен здесь
гораздо больше, так же как и аудитория кино по сравнению с театром так
после фильма «Вертикаль» у меня появилось очень много новых друзей, друзей
надежных и настоящих. Я имел возможность в этом убедиться… Просто в
благодарность за песни.
[pic]
Как пишутся песни? Ну, об этом я никогда не рассказываю. Да это и
невозможно объяснить или рассказать. Я не отношу себя к числу тех, кого
называют бардами или менестрелями или еще как-нибудь. Я недавно слышал, как
один из них рассказывал, что вот он сидел на берегу и у его ног плескалась
волна… И вот он подумал… Нет, я сажусь работать. У меня какая-то
мелодия, какое-то настроение. Иногда получается смешно, иногда грустно,
иногда не очень… Но песни сами за себя говорят, а рассказывать… Это ни
к чему…
Всего у меня написано более двухсот песен. Точно я даже не знаю
сколько, я их никогда не считал. Тематика их, как жизнь наша, очень
разнообразна, у меня много военных песен, хотя сам я никогда не служил,
потом горные песни, есть сказки…
Я задумал написать целую большую серию спортивных песен и целую
программу сделать по возможности охватить все виды спорта. например, первое
отделение — легкая атлетика, второе — спортивные игры. Но пока еще цикл не
закончен. Большая часть песен — шуточная.
У меня вообще много шуточных, комедийных песен. Но вы понимаете, что
это не просто так посмешить, высунуть язык. Юмор юмором, но ведь в
комедийные песни вкладываешь содержание.
… Вот когда я выступаю с песнями, у меня всегда такое странное положение.
Я смотрю в зрительный зал и вижу обычно такие… улыбающиеся лица и вдруг
нахожу одно мрачное лицо и какая-то магическая сила к нему тянет, и вот
когда он в первый раз улыбнется, для меня — праздник.
Лирических песен, как вы уже поняли, я не пишу. У меня есть лирика но
она, как я считаю, — гражданская лирика.
Свои выступления я всегда начинаю с военной тематики.

V.Sh.
Владимир Высоцкий