Кочегаров К. А.

Начиная
с Ивана III, Россия играла более или менее заметную роль в международных отношениях
Западной и особенно Восточной Европы. И хотя периоды интенсивных
дипломатических контактов с европейскими государствами и конфликтов с соседями
сменялись периодами относительной изоляции, тем не менее, роль Русского
государства на международной арене постоянно возрастала на протяжении XVI–XVII
вв. Этому положению дел соответствовал и постепенный рост информированности
русского правительства об основных событиях на Европейском континенте.

Вместе
с тем стоит отметить, что и на пороге Петровских преобразований Московское
царство оставалось в стороне от таких новаций международной дипломатической
жизни, как институт постоянных заграничных представителей (резидентов), активно
формировавшийся в XVII в., а также дипломатическое посредничество. Что касается
последнего, то хотя русские дипломаты не раз декларировали готовность
прибегнуть к услугам официальных посредников в тех или иных дипломатических
переговорах (посредничество Бранденбурга-Пруссии в русско-шведской войне
1656–1658, многостороннее посредничество в переговорах с Речью Посполитой в
1660–1670-е гг.) с контрагентами, тем не менее, до реального воплощения в жизнь
подобных заявлений не доходило. «Посредничество» Крымского ханства при
переговорах с Портой (например в 1679–1681 гг.) нельзя считать таковым,
поскольку крымский хан считался вассалом османского султана и скорее вел
переговоры от его имени, нежели оказывал посреднические услуги.

По
мере возрастания уровня вовлеченности России в европейскую политику возрастала
и заинтересованность Посольского приказа в получении точной и актуальной
информации о том, что происходит у соседей и ведущих держав Европы. Большим
подспорьем в этом являлись т.н. «Куранты» — известные с первых десятилетий XVII
в., включавшие в себя экстракты из европейских печатных и рукописных газет и
составлявшиеся в Посольском приказе для информирования царя и его ближайшего
окружения. Сами иностранные газеты, более или менее регулярно получаемые в
Посольском приказе с нач. 1630-х гг. переводились и анализировались, служа
важным источником политической информации. Однако главный недостаток подобных
источников состоял в его «открытости». Они не могли заменить более точных и
конфиденциальных сведений, которые поступали во многие европейские столицы от
резидентов, послов и другого рода постоянных дипломатических представителей.
Частичной заменой этому для Посольского приказа служили данные, получаемые от
приезжавших из-за границы купцов и других иноземцев, однако даже в этом случае
относительно постоянно подобный канал информации действовал лишь в отношении
Речи Посполитой и Османской империи, поскольку с этими странами контакты
поддерживались не только по политической и экономической линиям, но и в
религиозной сфере. Так, в 30–40-х гг. XVII в. стамбульские греки выступали не
только активными информаторами русских дипломатов касательно положения дел в
Османской империи, ее внешнеполитических планов в целом и в отношении России в
частности, но нередко брали на себя роль гонцов, доставлявших в Москву
посольские отписки (1). Эта практика получила развитие и в дальнейшем. В 1684
г. зондаж важного для русского правительства вопроса о переходе Киевской
митрополии под власть Московского патриарха был поручен греческому купцу
Захарию Иванову (Софиру)(2). Интересную информацию для русской дипломатии зачастую
содержали и расспросные речи периодически приезжавших в России за милостыней
представителей различных православных монастырей из Турции и Речи Посполитой.

Необходимость
получения свежей информации о событиях заграницей была тесно связана с
развитием ответственных за это институтов дипломатической службы. Важной
заменой отсутствию резидентов служил институт дипломатических агентов —
информаторов, вербовавшихся из числа близких правительственным кругам лиц той
или иной страны. Так известно, что первым русским дипломатическим агентом в
Варшаве был «венгрин» Миклош Дьюрки, имевший отношение к дипломатической
деятельности королевской канцелярии. Он предложил свои услуги русскому
посольству С. Проестева в 1638 г. и регулярно снабжал Москву информацией вплоть
до своей смерти в середине 1640-х гг. Его дело продолжил православный шляхтич
Ян Сидовский, взявшийся за эту миссию «желая всех благ святой православной
церкви» (3). В первой половине 1680-х гг. важную роль в сношениях с Речью
Посполитой, и особенно с литовскими магнатами играл русский дипломатический
агент Назарий Михайлов сын Краевский, а в начале 1685 г. у Посольского приказа
появился собственный дипломатический агент в Вене — некий Юрий Готфрид Кох —
«цесарский секретарь». Он сообщал в Москву новости европейской и австрийской
политики и придворной жизни (4). Подобные примеры можно умножить. Вместе с тем
институт дипломатических агентов имел один серьезный недостаток, поскольку
зачастую агенты отфильтровывали информацию в определенном ключе, пытаясь тем
самым оказывать влияние на русскую внешнюю политику в интересах каких-либо
правительственных группировок своей собственной страны (5). Под влиянием этого
в Москве постепенно приходили к выводу о необходимости нахождения в соседних
странах собственных резидентов. Своеобразным прообразом этого института,
явились, как ни странно т.н. «годовые посланники» в отношениях с Крымом, когда
русские послы, ехавшие из ханства в Россию встречали на «разменном месте» на
южной границе своих коллег, державших путь в Бахчисарай. Московские дипломаты
жили в Крыму целый год, до следующей «розмены». Этот институт возник,
по-видимому, в 1613 г. (6) просуществовав до нач. 1680-х. гг. Резидентами же
Россия впервые обменялась с другим своим соседом — Речью Посполитой в нач.
1670-х гг. в связи с заключением ряда антиосманских соглашений (7). «А в
прошлых годех от великого государя ни в которые окрестные государства резиденты
не посылываны» — было записано в посольской книге по поводу отправления в
Варшаву русского резидента В.М. Тяпкина (8).

Важной
чертой русской внешней политики было одностороннее нахождение в русской столице
резидентов других государств, в первую очередь морских держав. Их
предшественниками были соответствующие торговые агенты. Так, английские
торговые агенты присутствовали в России начиная с 1580-х (в связи с получением
английскими купцами права беспошлинной торговли) до 1660-х гг. (британский
резидент в XVII в. в России так и не появился). Со второй половины 1620-х гг. в
Москве находился «приказчик датских купцов», а в 1631 г. появился шведский
торговый агент.

Первым
же постоянным дипломатическим представителем в России был выходец из Швеции, с
которой в 1634 г. было достигнуто соглашение об обмене резидентами (русский
представитель Д.А. Францбеков был отозван из страны в 1636 г.). В 1672 г. в
Москве появился на постоянной основе датский посол («комиссар»), в 1676 г. —
голландский. В 1687–1688 гг. были восстановлены резиденты между Россией и Речью
Посполитой, а в 1692 г. покидавшее Москву имперское посольство оставило здесь
Отто Плейера для изучения России, который прожив в стране более пяти лет
получил статус официально представителя Священной Римской империи (9).
Нахождение в Москве резидентов других стран, несомненно, повышало
информированность Посольского приказа о происходивших в них событиях, особенно
если со страной, которую тот представлял, у России были налажены дружественные
отношения или велись переговоры о союзе, однако и это, по понятным причинам, не
могло заменить постоянные русские дипломатические представительства за
границей.

Участие
России в крупном восточноевропейском конфликте середины XVII в., иногда
обобщенно именуемого Первой Северной войной потребовало от русской дипломатии
больших усилий и стало мощным толчком для ее дальнейшего развития. Не случайно
в 1660-х гг. в России появляются регулярные почты между Москвой, с одной
стороны и Ригой и Вильной с другой, что значительно сократило время доставки
иностранной «прессы» и разнообразило ее состав. Интенсификация дипломатических
отношений и сопутствовавшее ей нарастание потока информации о международных
делах Европы, способствовали расширению горизонтов русских дипломатов, свободно
ориентировавшихся во взаимоотношениях стран Восточной Европы, внимательно
следивших за важнейшими событиями общеевропейской политики. В Москве, например,
не только тщательно собирали информацию о французско-габсбургских противоречиях
но и строили планы использования их в интересах России. А с началом в 1672 г.
войны между Францией и Голландией, когда на стороне Людовика XIV среди прочих
выступила Швеция, а Голландию поддержал в том числе и Бранденбург, чьи войска
нанесли ряд поражений шведам, в Москве намеревались воспользоваться этим и
оказать на Швецию давление с целью пересмотра границ, установленных Кардисским
миром.

Что
касается ближайшего соседа России и одновременно важного дипломатического
партнера — Речи Посполитой, то в 1680-х гг. в отношении этой страны Посольский
приказ уже не довольствовался получением исключительно газет и вестовых писем,
но тщательно подбирал сеймиковые инструкции, сеймовые дневники, конституции и
другие подобные документы, что давало в распоряжение руководителей русской
внешней политики более точные сведения о внутриполитической жизни Речи
Посполитой.

В
целом процесс эволюции информированности Посольского приказа о международных
делах и развитие русской дипломатической службы в течение XVII в.
свидетельствуют о постепенном вызревании в России тех институтов и моделей
дипломатической практики, которые сформировались в Европе в эпоху Нового времени.
Свое окончательное оформление в русском государстве они получили уже во времена
Петровских преобразований.

Список литературы

1.
Флоря Б.Н. Россия и стамбульские греки в годы борьбы за Азов (1637–1642) //
Славяне и их соседи. Вып. 4. Османская империя и народы Центральной, Восточной,
Юго-Восточной Европы и Кавказа в XV–XVII веках. М., 1992; Его же. Россия,
стамбульские греки и начало Кандийской войны // Там же. Вып. 6. Греческий и
славянский мир в средние века и ранее новое время. М., 1996.

2.
Кочегаров К.А. Речь Посполитая и Россия в 1680–1686 гг. Заключение договора о
Вечном мире. М., 2008. С. 288.

3.
Флоря Б.Н. Миклош Дьюрки — первый русский агент в Варшаве //
Центрально-европейские исследования. Вып. 2. Венгры и их соседи по Центральной
Европе в Средние века и Новое время (Памяти В.П. Шушарина). Москва, 2004. С.
154–161.

4.
Подробней об этом см.: Кочегаров К.А. Указ. соч. С. 48–57, 278.

5.
См. напр.: Флоря Б.Н. Миклош Дьюрки… С. 158.

6.
Новосельский. А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине
XVII века. М.–Л., 1948. С. 437.

7.
Попов А. Русское посольство в Польше в 1673–1677 годах. СПб., 1854.

8.
Цит. по: Ковальский Н.П. Деятельность русской дипломатии в 70–80-х годах XVII
века по отношению к украинским землям в составе Речи Посполитой // Из истории
местного края. Днепропетровск, 1968. С. 162.

9.
Белокуров С.А. О Посольском приказе. М., 1906. С. 65, 72–75; Белов М.Н. Россия
и Голландия в последней четверти XVII в. // Международные связи России в
XVII—XVIII веках (экономика, политика, культура). М., 1966. С. 64–65. Бушкович
П. Петр Великий. Борьба за власть (1671–1725). СПб., 2008. С. 13.