Суворова А.Н.

Проблемное поле исследований и методология
«описательной психологии»

В.Дильтей
вошел в историю философии не только как последователь направления
«философия жизни», но главным образом, как яркий представитель
неокантианства и основоположник описательной (понимающей) психологии (1894
год), внеся существенный вклад в формирование исторического направления
методологии науки.

Развитие
душевной жизни каждого человека, по Дильтею, имеет универсальный —
общечеловеческий — характер и испытывает воздействие трех классов условий:
состояния и развития тела, влияния окружающей «физической» среды и
влияния окружающего духовного мира. Это значит, что можно «нарисовать
картины возрастов жизни, в связи которых состояло это развитие, и совершить
анализ различных возрастов по факторам, их обусловливающим. Детство, когда из
структуры душевной жизни может быть выведена игра, как необходимое проявление
жизни. Утренняя заря, когда выси и дали еще окутаны дымкой», когда все
кажется независимым и бесконечным, свежим и подвижным, когда все еще впереди.
И, наконец, в старческом возрасте душевный облик властно господствует в то
время, как тело становится немощным: появляется «наджизненное
настроение», где выражено господство души над духом, где проявляется
душевная мощь физически слабого человека [1; 137].

Возрастные
приобретения души развитого человека содержат, наряду со свойственными чертами
пола, расы, нации, сословия, индивидуальности,- однотипные связи, единообразно
повторяющиеся во всех индивидах. Другими словами, в истории развития душевной
жизни содержатся правила, по которым осуществляется формирование и развитие
индивидов и индивидуальностей. Расы, нации, общественные классы,
профессиональные организации и союзы, считает Дильтей, осуществляют добавочную
надстройку над «единообразной человеческой природой».

В
подходе к исследованию «единообразной человеческой природы» Дильтей
намечает принципиальные различия между традиционной объяснительной психологией
и его собственной — описательной. Описательная психология должна исследовать
особенности человеческой природы сквозь призму индивидуальных особенностей
человека, в то время как объяснительная психология имеет предметом человеческую
природу вообще, без обращения к жизни человека, без понимания связей
индивидуального и всеобщего. «Великая задача» описательной психологии
состоит в том, чтобы «перекинуть мост» от объяснения природы человека
к описанию истории человека, его индивидуальной, т.е. душевной жизни.

Такова
главная задача и, чтобы ее решить, Дильтей выдвигает новые требования к
познавательным процессам, а именно:

1.
направить исследовательскую деятельность на анализ индивидуальных особенностей
душевной жизни людей,- предмет описательной психологии;

2.
ввести «изучение общественных продуктов» как средства получения
полного и достоверного знания о душевной жизни;,

3.
с этой целью изменить научный инструментарий: в процессе познания души человека
ведущим сделать эксперимент, а прежние средства познания человека рассматривать
исключительно как вспомогательные.

Дильтей,
выступая с критикой ассоциативной психологии, психологического материализма,
концепций Гербарта, Спенсера, Тэна, обвиняет представителей указанных точек
зрения на человека в том, что они устанавливают систему причинной связи
душевного мира человека точно так, как устанавливает систему причинной связи
телесного мира экспериментальная физика и химия. С другой стороны, Дильтей
стремиться отмежеваться от объяснительной «метафизической»
психологии, которая объясняла феномен жизни человека как непосредственное
переживание.

Дильтей
следующим образом обосновывает необходимость «описательной психологии».
С одной стороны, прежняя объяснительная психология, пишет Дильтей, имеет
большое количество не всегда оправданных допущений: вся психическая
действительность объясняется как факт внутреннего опыта, а причинная связь
душевных процессов рассматривается как совокупность ассоциаций. Таким образом,
психические процессы поменяются гипотетической конструкцией. Объяснительная
психология, выросшая на противопоставлении восприятия и воспоминания, не
охватывает все психические процессы, не анализирует «всю полноту
человеческой природы». Психология, ранее находившаяся в
«расчлененном» состоянии, должна стать «психологической
систематикой». Поэтому предметом описательной психологии является
«вся ценность душевной жизни», причем как с точки зрения формы, так содержания.
[1, 34]. С другой стороны, науки о духе нуждаются в прочно обоснованной и
достоверной психологии, которая сделает анализ душевной связи индивидов во всей
общественной и исторической действительности — хозяйстве, праве, религии,
искусстве. Анализ целостной душевной связи не должен быть искалечен
односторонностью, не должен быть расчленен на неестественные составляющие.
Именно такой анализ предлагает осуществить Дильтей в своей описательной
психологии.

Учение о сознании

Дильтей
исходит из предположения, что возможно принципиальное восприятие внутренней
жизни человека уже потому, что каждый человек знает собственные душевные
состояния: чувство удовольствия, волевой импульс, мыслительный акт и другие.
Причем, утверждает Дильтей, «никто не подвержен опасности смешать их между
собой». Из существования такого знания Дильтей делает заключение о его
возможности. Можно поэтому заключить, что в этом исходном аспекте своей
философии Дильтей придерживается индуктивно-эмпирического характера
аргументации, что повлияет на философскую концепцию Дильтея в целом.

Если
внешнее восприятие покоится на различении воспринимающего субъекта и предмета,
то внутреннее восприятие «есть не что иное, как именно внутреннее сознание
какого-либо состояния или процесса« [1; 95]. »Подобно тому, как везде
следует избегать смешения предпосылок познания природы с предпосылками
постижения фактов духовной жизни, так и здесь мы должны остерегаться
перенесения того, что имеет место при наблюдении внешних предметов, на
внимательное постижение внутренних состояний» [1; 96].

Итак,
существует возможность постижения внутренних состояний сознания, но это
постижение затрудняется непостоянством всего психического, поскольку
психическое всегда есть процесс, движение, изменение. В смене этих процессов содержится
лишь то, что составляет форму нашей сознательной жизни — отношение между
«я» и предметным миром.

Дильтей
предлагает субстанциональное, аналогично Декарту, понимание жизни, сознания,
«я»: если во мне связаны все процессы, тогда «я» не могу
быть процессом; следовательно, «я», т.е. мое сознание, не преходяще,
а пребывающе. Но субстанциональное понимание сознание Дильтея обладает одной
особенностью, а именно, содержанием сознания является «отношение мира и
«я», т.е. мира и сознающего этот мир человека. Окружающий человека
мир существовал до человека, будет существовать после человека. Окружающий
человека мир является противоположностью «я», и сознание, противостоя
этому миру, отражает его. Поэтому, считает Дильтей, содержание сознания, по
характеру, не будет ничем отличаться от самого отражаемого предмета, а поэтому
«сознание этого мира — не процессы и не агрегаты процессов». К
процессам может быть отнесено все то, что лежит за границами сознания —
«отношения мира и »я» [1; 102].

Уже
в предыдущих двух абзацах можно обнаружить двойственную позицию Дильтея
относительно понимания сознания: с одной стороны, рассмотрения сознания
«как психического» — результат увлеченности психологией, с другой,-
критики психологизма, в соответствии с которой сознание определяется Дильтеем
как «не процесс», а как «status conscientiae»,
«душевное состояние», «пребывающая жизнь» в состоянии
цельности.

Место психического в теории познания

В
классической античной и ново-европейской философии психический аспект
познавательной деятельности и знания повсеместно соотносился с субъективным
началом и, как таковая, психика рассматривалась сопричастной области
случайного, отрицательно значимого содержания знания. Психологическая сторона
деятельности и знания подлежала обязательному преодолению в процессе движения к
истине. Кульминационный момент в понимании психического как сугубо негативного
содержания, мешающего, а потому недостойного аспекта познания, ярко выражен в
системе Гегеля. Термин «психологизм» становится чуть ли не бранным
словом для уважающего себя философа.

Представители
«философии жизни», к которым непосредственно примыкает Дильтей, взяли
на себя историческую миссию вернуть субъекту его исконное
личностно-психологическое, «субъективное начало». Большую работу по
введению личностно-психологического начала в онтологию, в структуру бытия,
внесли Ф.М.Достоевский, С.Кьеркегор, Ф.Ницше.

Дильтей
продолжает эту традицию и, в свою очередь, психическое начало вводит в теорию
познания, но закрепив за психическим характер человечески-общезначимого, придав
психическому статус положительно нагруженной познавательной ценности.

Жизнь
любого человека «содержит в себе постоянные связи, единообразно
повторяющиеся во всех человеческих индивидах. Наряду с такими, которые
свойственны одному какому-либо полу, расе, нации, сословию и т.д., наконец,
отдельному индивиду. Так как у всех людей один и тот же внешний мир, то они и
создают себе одну и ту же систему чисел, те же пространственные отношения, те
же грамматические и логические соотношения. Так как люди живут в условиях
соответствия между этим внешним миром и общей им всем структурной связью души,
то отсюда возникают одинаковые формы предпочтения и выбора, одинаковые
соотношения между целями и средствами, известные единообразные соотношения между
ценностями, известные единообразные черты жизненного идеала» [1, 137-138],
указывающие на «факты родства». Существование такого родства людей
между собой, выражающее общее состояние душевной жизни человечества,
воплощенное в культурных системах, и является предметом психологической науки.

Однотипность
жизненного уклада, исходных и фундаментальных целей, желаний, стремлений,
идеалов всех людей, уходит корнями в душевную жизнь — основание всякой
индивидуальности [1, 138].

Понятие жизненной единицы

В
своих работах Дильтей стремиться обосновать, что «психологическое»
является «сквозным» для всего процесса развития мышления и познания,
что психическое не только ценностно нагружено, но нагружено положительно, и не
только в бытийном плане, но и в познавательной сфере. Негативное отношение к
психологизму в прежние времена объясняется Дильтеем как неправомерное сужение
термина, закрепленное предшествующей традицией. Невозможно полностью устранить
«психологическое», не уничтожив самого носителя бытия и познания.

Дильтей
прав, что каждая философская система должна четко установить границы
определения термина «психическое», «психологическое»,
проанализировать различные промежуточные уровни интенсивности
«психического» и «психологического», сформулировать свой
инвариант «относительного» психологизма.

Дильтей
прав и в том, что рассматривает психическое как всеобщее начало развития
мышления и познания, тем самым поставив проблему разведения ранее
отождествлявшихся понятий «субъективное» и
«психологическое». В языке, мифах, литературе и искусстве, во всем,
чего касалась рука человека «мы видим перед собою как бы объективированную
психическую жизнь: продукты действующих сил психического порядка, прочные
образования, построенные из психических составных частей и по их законам»
[1; 99]. Воспоминания, представления, фантазии, понятия, мотивы, выбор,
целесообразные действия, — все это сконцентрировано, по Дильтею, в душевной
жизни, все это координируется душой человека — «жизненной единицей».
Эта жизненная единица есть целое и есть жизнь.

Учение о целесообразности

Все
психические процессы невероятно сложным образом связаны в действительной жизни
и Дильтей пытается выяснить природу этих связей. «Пучок побуждений и
чувств есть центр нашей душевной структуры», из которого рождается целый
поток различных душевных состояний: боль, страх, гнев, тоска, жизненный подъем
и прочее [1; 109]. Переливы душевных состояний из одного в другое относятся к
области внутреннего опыта. Именно они, переливы, носят имя «структурной
связи» и переживаются отдельным индивидом.

Душевная
структурная связь, считает Дильтей, есть связь телеологическая, т.е. целевая,
которая ведет «к достижению полноты жизни», к удовлетворению
собственной жизнью и, отклоняя страдания, «к счастью».

Свойство
целесообразности Дильтей приписывает исключительно внутреннему переживанию и,
если Гегель писал о целесообразности в природе, он, по Дильтею, осуществил
перенос на природу человеческой способности чувствовать и переживать. Другими
словами, если мы говорим о целесообразности природы, мы приписываем природе
антропоморфные характеристики. Действие целесообразно, полагает Дильтей,
постольку, поскольку в нем реализуются ценности. Поскольку ценностное отношение
к реальности имеет только человек, постольку целесообразными являются только
действия человека, но не всего живого мира, — такова исходная идея Дильтея.

В
указанной, исходной, позиции своей понимающей психологии Дильтей
противопоставляет человека и животного. Он приписывает свойство ценностного
отношения к миру и основанный на нем целесообразный характер жизни и поведения
исключительно человеку, также как и понимание, вытекающее из целесообразности.
В дальнейшем положение о нецелесообразности природы будет пересмотрено
Дильтеем.

Дело
в том, что сначала Дильтей рассматривает ценностное отношение как
познавательное, а потому сознательное, т.е. сугубо человеческое. Затем, Дильтей
расширяет понятие ценности и наделяет ценностным отношением, правда скрытым и
неявным, живую природу. Вместо человеческого знания о ценности предмета появляется
механизм рефлексов, который выполняет у животных целеполагающую функцию.

Вот
суть рассуждений Дильтея на тему наличия целесообразности у животных.
Целесообразность непосредственно связана с выгодой. Если бы все живые существа
обладали целесообразным характером своего поведения, тогда мы должны были бы
приписать им знание того, что им полезно, а что вредно, т.е. что способствует
их самосохранению, а что — нет. Именно этим знанием руководствовались бы живые
существа в процессе приспособления к окружающей среде. На основе знания о
ценности такие существа должны были бы отличить пищу полезную от вредной,
«начиная с молока матери». Они должны бы правильно оценивать качество
воздуха, которым дышат, «начиная с первого вздоха». Они должны бы
обладать знанием, какая температура поддерживает лучше всего жизненные
процессы. Только действия, основанные на ценностном знании, позволяют говорить
о целесообразных действиях. Но тогда такие живые существа, по сути, являлись бы
своего рода «всезнайками».

Природа
же, рассуждает далее Дильтей, решила эту задачу по-иному, с меньшей затратой
средств. Живым существам не нужно знание о ценности, они не выстраивают
целесообразных (познавательных) отношений с окружающим миром, живые существа
просто чувствуют удовлетворение или неудовлетворение, радость или страдание.
Чувства являются носителем и источником целеполагания.

Таким
образом, Дильтей описывает, с одной стороны, чувственную целесообразность,
свойственную всему живому, и, с другой,- сознательную и познавательную целесообразность
человека. Другими словами, Дильтей выделил в целостной психической жизни два
уровня — душевный, роднящий все живое как чувствующее, и духовный, специфически
человеческий.

Но
такое различение в рамках описательной психологии оказалось для Дильтея
противоречивым.

Чувства
для всего живого, включая человека, являются системой знаков, которые выражают
наше отношение к окружающему миру. Непосредственное воздействие пищи на
вкусовые органы не становится менее приятным от того, что в других частях тела она
с течением времени вызывает вредные последствия. Целесообразность, исходящая от
тела, и характерная как для животных, так для человека, у человека находит
продолжение в области духа, поскольку тело напрямую связано с духом: боль тела
вызывает тягостное духовное чувство, а телесно приятное — духовное чувство
удовольствия. В этом пункте особенно наглядно противоречие Дильтея, касающееся
соотношений — чувственное — целесообразное, душевное — духовное. Животные
обладают чувственной целесообразностью, которая выражается в целесообразности
телесной. Человек обладает чувственной целесообразностью, которая выражается не
только в телесной, но главным образом, в духовной целесообразности. Телесная
целесообразность имеет основание в чувствах. По границе душевного (телесного) —
духовного Дильтей проводит различение животного — человека.

Получается,
что специфически человеческой является духовная целесообразность,
непосредственно связанная с познавательными ценностями. Но Дильтей изначально
стремиться к обратному: ему необходимо подчеркнуть специфическую особенность
души, душевного начала. В таком случае человек ничем не будет отличаться от
животного: и животное, и человек обладают чувствами как определенным состоянием
души.

Дильтей
должен был либо наличие души приписать только человеку и не приписывать
животным, но тогда животные лишались бы способности иметь чувство и связанную с
ним телесную целесообразность. Либо основанием специфически человеческого
выбрать дух, как это сделал И.Кант. Но Дильтей сенсуалист и выстраивает свою
философию на чувстве как на единственном источнике жизни, порождающем все
остальное.

Учение о душе человека как структурной связи элементов
психического

Дильтей
исследует содержание сознания и утверждает, что «поперечное сечение»
сознания позволяет вскрыть те «наслоения», которые, в свою очередь,
позволяют раскрыть полноту жизни человека.

«В
восприятии красивого пейзажа господствует представление; лишь при более
тщательном рассмотрении я обнаруживаю состояние внимания, т.е. связанную с
представлением волевую деятельность, причем все вместе проникнуто глубоким
чувством наслаждения« [1; 106]. Дильтей обнаруживает, что в »полной
жизни» одновременно сосуществуют три стороны жизни — представления,
чувства, воля и, анализируя их, заключает, что «двигателями» жизни
человека являются чувства.

Утверждая,
что «чувственное возбуждение» определяет «направление волевого
процесса«, Дильтей разводит понятия »чувство» и
«ощущение». Чувство есть состояние души человека, в то время как
ощущение есть физиологическое основание, на котором может произрасти чувство.

Каждый
читающий эти строки может на себе испытать опыт, приписываемый Гете, который
показывает непрямую зависимость ощущения и чувственной окраски душевного
состояния. Рассматривая один и тот же пейзаж сквозь призму различно окрашенных
стекол, например, темно-коричневого и желтого, красного и зеленого, можно
обнаружить, что мало заметная степень окраски пейзажа имеет различные влияния
на состояния человека. Различные зрительные ощущения придадут различные
настроения. Аналогичны слуховые ощущения. Ощущения являют собой разряд
очевидностей, которые «сопровождаются» некоторым чувством, к которым
«присоединяются» чувства, с которыми «слияются» чувства.

Итак,
наличие различных сторон жизни — ощущения, представления, воли, это одна,
количественная, сторона проблемы. Но есть и другая, качественная сторона.
Внутреннее отношение трех сторон жизни и поведения человека имеют определенную
структуру, в которой переплетаются все нити жизни. В одних случаях господствует
представление и именно ему подчиняются воля и чувство; в других житейских
ситуациях исходной точкой является воля, в которой растворяются чувства и
представления; предметный образ здесь является «оком желания» [1;
106].

Дильтей
не раз пишет о необходимости рассмотрения душевной жизни и жизни вообще как
«некоторого всеобъемлющего единства». Духовная целесообразность
рассматривается как способность предвидеть телесное удовольствие или
неудовольствие. Целесообразность в двух своих проявлениях — душевная (телесная)
и духовная, являет собой «род жизненной связи», позволяющий живому
существу «воспользоваться условиями своей среды для достижения чувства
удовольствия и удовольствия побуждений» [1; 115].

Относительно
человека выявляется еще одна особенность жизни: члены жизненной связи —
представления, воля, чувства,- связаны между собой так, что не могут быть
выведены один из другого по закону причинно-следственных связей, господствующих
в природе. Закон причинности, считает Дильтей, это закон «о количественном
и качественном равенстве причины и следствия», но в представлениях
человека не содержится достаточного основания для перехода их в чувства; в
чувствах не содержится достаточного основания для преобразования их в волевые
процессы и т.д. Связь между тремя структурными составляющими души есть
«связь sui generis». Именно эту связь в ее историческом становлении и
развитии выявил Дильтей.

Список литературы

1.
Дильтей В. Описательная психология.-СПб.:Алетейя, 1996.

2.
Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии, 1988.-
№ 4. С.135.

3.
Философский энциклопедический словарь.- М.:Советская энциклопедия, 1983.-
С.167.

4.
Современная западная философия. Словарь.- М.: ИПЛ, 1991.- С.211-214.

5.
Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней.- Т.4. От
романтизма до наших дней.- СПб.:Петрополис, 1997.- С.288-291.