Изменения жизни и мыслей, происходившие с конца XIX века со
все большим ускорением, неизбежно должны были поставить под вопрос
основные принципы, которые определяют существование человека, и с
позиций которых мы рассматриваем его поступки. Под сомнение было
также поставлено и то, что мы называем гуманизмом, этикой, цивили-
зацией, культурой, то есть те ценности, которыми мы руководствуем-
ся, и на основе которых мы оцениваем наше поведение. Из-за мно-
жества противоречивых причин эти традиционные ценности оказываются
под угрозой, они шатаются, а вскоре обрушиваются, так как расшире-
ние и качественное изменение наших познаний о мире свидетельствует
против них. История обнаружила существование цивилизаций и об-
ществ, основанных на иных моральных концепциях и иных системах
ценностей. Перед лицом множества этических систем мы не можем при-
давать нашим устоявшимся критериям абсолютного значения.

Все новое учит нас, что в человеке скрыто много больше, чем
мы предполагали. Социология обнаруживает роль иррациональных моти-
вов поведения и типов сознания, более связанных с силами природы,
чем наш. Психология и философия (Ницше, Достоевский) выявляют зна-
чение «злых» сил — жажды власти, агрессивности. Отныне область
бессознательного оказывается гораздо шире сознания, и последнее
больше не может претендовать на единственно правильную оценку ре-
альности. Отсюда и изменение наших качественных критериев.

Первым это понял Ницше: » Не стоим ли мы на пороге эпохи, ко-
торую прежде всего следовало бы назвать отрицательным термином
«внеморальная»? Мы, аморалисты, подозреваем ли мы сегодня, что
все, что есть в поступке беспричинного, придает ему главную цен-
ность, тогда как все, что в нем от умысла, все, что идет от созна-
ния — лишь оболочка, которая, как и всякая оболочка, скрывает
больше, чем выявляет? (…) Мы считаем, что мораль в традиционном
смысле слова, мораль намерений — предрассудок, обобщение поспешное
и неосновательное, того же типа, что астрология и алхимия, — во
всяком случае нечто, что следует преодолеть и отбросить…« (»К
генеалогии морали»).

Надо было вслушаться в этот тревожный, трагический голос, ибо
то, о чем он кричит — правда. Но надежды человечества — вне этой
правды. Мы не можем отказаться от поисков смысла нашего существо-
вания: ответом на кризис цивилизации являются поиски нового гума-
низма.

Своеобразным гуманизмом новой волны представляется философия
экзистенциализма (от позднелатинского existentia — cуществование).

Если в XIX веке отцом экзистенциальной мысли был Серен Кьеркегор,
для современного экзистенциализма им стал Мартин Хайдеггер. Он
оказал решающее влияние и на французский экзистенциализм.

В какой мере философия Хайдеггера являет собой мораль или гу-
манистическую концепцию? Главным вопросом его экзистенциальной он-
тологии является вопрос о смысле бытия. Но проблема бытия ставится
в зависимости от человека, который задается этой проблемой:»Спра-
шиваем мы, здесь и теперь, для себя». Итак, исходной задачей ока-
зывается описание Человека, — того особого существа, которое зада-
ется проблемой бытия, и прежде всего основной вопрос множества фи-
лософий: «Почему существует Нечто, а не Ничто?».

Рассмотрим, как Хайдеггер определяет человека. Человек — су-
щество, чье бытие является ek-sistence, то есть что он единствен-
ное среди всех существ в мире, которое ek-siste, пре-ступает, вы-
ходит за пределы всех других существ и самого себя. Центральным
тезисом является утверждение, согласно которому «сущность челове-
ческого бытия заключается в ek-sistence, в пре-ступлении. Это оз-
начает не только то, что, как хотел показать Сартр в сочинении
«Экзистенциализм — это гуманизм», человек открыт миру, а не скован
предопределенностью… но и то, что внутри себя человек — постоян-
ное пре-ступление, бесконечное воспарение.

Как описывает Хайдеггер эту сущность человека — ek-sistence?
Она — в покинутости, в одиночестве человека, брошенного в этот
мир, в тоску, в отчаяние — поскольку человек никогда не предстает
перед самим собой ка существо стабильное, завершенное, владеющее
собой и вещами, а как постоянное скольжение, бегство в пустоту, в
небытие. И хотя человек всегда возвышается над самим собой, опере-
жает самого себя, он знает свой конец: Смерть. Человек — это су-
щество, которое пре-ступает все формы бытия и опережает самого се-
бя — в движении к Смерти. Он является «существом-для-Смерти».
«И подобно тому, как человеческое существо — всегда незавер-
шенность, всегда «еще не…», оно изначально является и собствен-
ным концом. Этот конец, обозначаемый смертью, не делает человечес-
кое существо некой конечностью, а лишь предназначением к этой ко-
нечности, не «существом-концом», а «существом-для-конца».
Смерть —
форма бытия, которую человеческой существо изначально приемлет:
«едва человек родится, он уже достаточно стар, чтобы умереть».
(«Бытие и Время»).

Хайдеггеровское представление о человеке трагично. Не обесце-
нивает ли оно таким образом жизнь, не стирает ли различие между
добром и злом? Нет, поскольку надо принять условия человеческого
существования такими, какие они есть. Истинное существование про-
тивопоставляется неистинному, безличности, банальной повседневнос-
ти, закрывающей глаза на смерть. Существо истинное отказывается от
неправды: оно — «истинное существо для конца», «существо для
смер-
ти без обмана и бегства«. »Начальный порыв,- пишет Хайдеггер,-
открывает перед человеческим существом возможность быть самим со-
бой, перспективы Свободы без иллюзий безликости, Свободы деятель-
ной, уверенной в себе и полной страха перед собою — свободы для
смерти«. (Бытие и время»).

В работе «Что такое метафизика?» он показывает, как страх
сливается с мужеством. «Человеческое существо все более пронизано
ощущением приближающегося небытия, и лишь страх может обнаружить
его подлинный характер. Этот «первородный» страх в человеческом
существе обычно подавляется. Страх не исчезает, он лишь дрем-
лет.Его дыхание пронизывает человеческое существо; слабее всего он
проявляется в человеке боязливом, совершенно неощутимо — в делови-
том, знающем лишь «да — это да», «нет — это нет»; сильнее
же всего
— в человеке, сутью которого является мужество. Можно даже ска-
зать, что мужество рождается из этого страха, чтобы спасти досто-
инство человеческого существа».

Свобода, ясность понимания, мужество — таковы моральные цен-
ности. Хайдеггер так объясняет их взаимосвязь с гуманизмом:» Мо-
ральные проблемы — не первоочередные и самостоятельные; основное —
это взаимосвязь мысли и бытия, а она вне этики и онтологии. Эти-
ческие требования заявляют о себе тем настойчивее, чем явные бедс-
твия человека — равно как и сокрытые — постепенно переходят всякие
допустимые пределы.

С того момента, как человек эпохи техники, которая находится
в руках коллективного существа, не может достичь сколько-нибудь
уверенной и устойчивой прееемственности, не пересмотрев все свои
планы и поступки, и не подчинив их требованиям все той же техники,
— с этого момента все наши заботы должны быть посвящены созданию
этических взаимосвязей… И хотя этические взаимосвязи поддержива-
ют человеческое существо временно и неполно, сохранение и поддер-
жание их необходимо… Но может ли мысль по-прежнему отказываться
от познания бытия в тот миг, когда это бытие, выходя на яркий свет
после долгого забвения, заявляет о себе потрясением всего сущего?»
И еще: «Мысль, задающаяся вопросами истинности бытия и опре-
деляющая таким образом человеческую сущность исходя из бытия и
применительно к бытию — это мысль не этическая и не онтологичес-
кая… Важнее установления всех правил и норм поведения является
тот факт, что человек призван существовать в истине бытия».

В то же время Хайдеггер пишет, что «мысль, осмысляющая истину
бытия как первородный элемент человека, носителя ek-sistence, уже
заключает в себе первородную этику». Хайдеггер противопоставляет
свою концепцию традиционному гуманизму в рациональной и оптимисти-
ческой форме XVIII-XIX веков, а также догматической форме утверж-
дения неизменных ценностей. Однако гуманизм он опровергает не во
имя антигуманизма, а во имя ek-sistence человека, его незавершен-
ности, его созидательного познания.

Французский экзистенциализм, первым выдающимся произведением
которого было сочинение Сартра «Бытие и Небытие» (1943), в ряде
пунктов не соглашается с доктриной Хайдеггера. Философия Сартра —
это самостоятельное преобразование взглядов Хайдеггера в своего
рода субъективистскую метафизику. Он стремится придать идее свобо-
ды социальное значение, глубоко чуждое хайдеггеровской мысли и,в
то же время, сообщить идее «ситуации» конкретно-историческое со-
держание. Наконец, он пользуется старой логикой и старой термино-
логией, восходящими к французской традиции. Между тем в нем обна-
руживаются те же фундаментальные темы: абсурдность, отверженность,
страх и свобода.

Труд Жана-Поля Сартра «Бытие и небытие» — онтология. О нравс-
твенном значении этого мыслителя говорят последние страницы этой
книги, намечающие переход от онтологии к этике.
«Онтология не может формулировать нравственные предписания..

Однако она позволяет нам угадать, чем будет этика перед лицом 1 че-
 1ловеческой реальности в определенной ситуации. 0 В самом деле, она
нам открыла происхождение и природу ценностей. Мы видели, что «для
себя« существует, ценность рождается во имя этого »быть для
себя».

Отсюда следует, что различные задачи «для себя» могут быть объек-
том экзистенциального психоанализа, ибо все они стремятся осущест-
вить неудавшийся синтез сознания и бытия под знаком ценности…

Таким образом, экзистенциальный психоанализ представляет собой 1 мо-
 1ральное описание 0, ибо он обнаруживает этический смысл различных
людских намерений; он указывает нам на необходимость отказаться от
психологии корысти, как от всякого утилитарного истолкования чело-
веческого поведения, открывая нам идеальный смысл всех поступков
человека. Этот смысл — по ту сторону эгоизма и альтруизма и, в то
же время, по ту сторону поступков, именуемых бескорыстием… тогда
всякое человеческое существование можно представить себе как некую
страсть, а пресловутое себялюбие лишь как средство, свободно изб-
ранное среди ряда других во имя удовлетворения этой страсти.

Однако главное, к чему нас должен привести экзистенциальный
психоанализ — это отказ от 1 духа серьезности 0. Результатом духа
серьезности, который, как известно, царит над миром, является то,
что символические ценности предметов впитываются их эмпирической
индивидуальностью, как промокательной бумагой; он этот дух, возд-
вигает на первом плане непроницаемость желаемого предмета и предс-
тавляет его в самом себе как ни с чем не сравнимую желаемость.
предметы оказываются некоторыми требованиями, а сам он — не что
иное, как пассивное подчинение этим требованиям.

Но онтология и экзистенциальный анализ (или спонтанно-эмпири-
ческое применение этих наук, которое люди испокон веку практикова-
ли) должен открыть носителю морали, что он — то 1 существо, благода-
 1ря которому ценности существуют. 0 Только тогда свобода осознает
са-
мое себя и откроет себя в страхе, как единственный источник цен-
ностей, и Небытие, благодаря которому существует мир».

Но каковы же эти ценности? Ни в одной публикации сартровская
мораль не нашла своего окончательного выражения; упрощенные форму-
лировки, предложенные во время знаменитого доклада «Экзистенциа-
лизм — это гуманизм» (1946), таковы. Человек, такой, каков он есть
— предоставленный самому себе в этом мире без Бога — свободен,
осужен на свободу. Но если идеи Бога нет, то и ценности традицион-
ного гуманизма не могут существовать в своей трансцендентной и бе-
зусловной форме, теперь они становятся порождением нашей свободы:
«Человек, лишенный помощи и поддержки, приговоренный ежеминутно
создавать человека». Может бытьтакая свобода — каприз? Нет. Соз-
дание морали может быть приравнено к художественному творчеству.

Таким образом, ценности непредсказуемы. Но в них есть то общее,
что все они — ценности свободы. Но стремление к свободе — это и
стремление к свободе других. Таким образом, Сартр возвращается к
сущности традиционного гуманизма, ценности которого он отверг. Че-
ловеческая свобода восстанавливает закон, на основе которого может
быть достигнуто соглашение между людьми.

На уровне фундаментальных философских концепций очевидно,
что такой фундаментальный мыслитель, как Карл Ясперс, — экзистен-
циалист: у него можно найти убедительные формулировки этого нап-
равления мысли. «Философия,- пишет Ясперс,- не обладает объектив-
ной ценностью познания, она — сознание бытия в мире.« Понятие »си-
туации»,- то есть чувства того, что всякий вопрос ставится исходя
их определенной экзистенциальной ситуации, так что познание перес-
тает быть созерцанием и становится завербованностью, ведущим поня-
тием экзистенциализма — этого никто не осветил лучше его. У Яспер-
са теория «предельной ситуации», то есть неоспоримых данностей су-
ществования, уводит философию от равномерного освещения классичес-
ких схем и придает ей небывалую до сих пор патетичность. Смерть,
Страдание, Борьба, Ошибка — таковы новые принципы философии.

Философия Ясперса не возражает христианским догмам, но то,
что мы называем «гуманизмом личности» не сливается с христианским
гуманизмом. В то же время тенденция, обладающая определенным рели-
гиозным звучанием, в том смысле, что в ней понятие Свободы опира-
ется на трансцендентность, и что в этом учении человек помнит о
христианской душе, отличается от сартровской и хайдеггеровской ли-
нии.

Этическая линия у Карла Ясперса значительно четче, чем у Хай-
деггера. Человеку, как объекту познания и опыта, подчиненого ес-
тественным и социальным силам, Ясперс противопоставляет человека
как сознание, экзистенция, свобода. «Человек — больше того, что он
может познать, изучая себя». Такое утверждение предполагает гума-
низм. Истинный человек не может допустить обращения с собой как
с предметом: он должен осуществить свою свободу, свое бытие. Эти
требования никогда не были более актуальны, чем сейчас, в мире,
где человек утратил свои корни, свою связь с трансцендентным, где
он рискует быть сведенным к своей внешней оболочке. Спасение — в
стремлении к самобытности, в самоутверждении личности.
«Спасение не может быть обретено ни в мгновенных радостях
жизни, ни в безнадежности, с которой приемлют небытие. Оба решения
годятся как временные убежища, но их недостаточно».

К независимости человеческой личности Ясперс подходит неабс-
трактно: он вводит понятие «ситуации». Жизнь — постоянное напряже-
ние между условиями существования и свободой. Отказываясь и от
одиночества, и от мятежа, личность долна принять свою взаимосвязь
с миром: с обществом, с историей, с политикой, с техникой. Отстра-
ненность от мира дает человеку свободу, взаимосвязь с ним — су-
ществование«. Эта свобода »в ситуации» открывает перед человеком
будущее, которое невозможно представить себе заранее. Для Ясперса,
как и для Хайдеггера, человек всегда осуществляется в будущем. В
этой незавершенности всегда звучит голос надежды. Если невозможно
обрисовать будущее перед лицом современного кризиса, то хотя бы
можно указать его направление. оно должно быть наследием западного
гуманизма. Но это наследие — не самоцель, «греколатинское наследие
лишь создает то духовное пространство, в котором каждый может и
должен бороться за свою независимость». Свобода важнее наследия,
человек важнее гуманизма. Иначе говоря, гуманизм не должен замы-
каться в достигнутом, он должен быть раскрыт для своего источника
— для трансцендентности, одушевляющей его: «Свобода может осущест-
вляться лишь в осознании, предоставленности самой себе, во взаи-
мосвязи с тпансцендентным».

Экзистенциализм — философия суровая и трезвая, в центре его
исследований стоит человек, ставший благодаря опыту двух мировых
войн враждебным идеологии, человек, сил которого хватает только на
то, чтобы существовать и преследовать единственную цель: внешне и
внутренне справиться с бременем своей судьбы. Эта философия часто
находила свое выражение и в художественных произведениях, в том
числе написанных отцами-основателями этого направления, ищущими
ключи к душе современного человека (романы «Тошнота» и
«Стена»,
пьеса «Мухи» Жан-Поля Сартра). «Героическим гуманизмом»
можно наз-
вать позицию Альбера Камю. Трагическое в его творчестве, как и
противопоставленные ему ценности, предстает в разных формах: оно
связано и с самими событиями, и с ощущением противоречивости основ
бытия и абсурда, с бессмысленностью метафизических усилий челове-
ка. Но во всех случаях Смысл противопоставлен Бессмыслице. Нако-
нец, его гуманизм не отделяет человека от Истории, он стремится
стать всеобщим достоянием, побуждает к свершениям.

Опыт мятежа (иначе говоря, самой жизни) противостоит тому,
что все экзистенциалисты считают Абсурдом. «Мы уже подошли к этому
пределу, на краю мрака мы неизбежно угадываем свет, и если мы бу-
дем за него бороться, то мы обретем его. По ту сторону отрицания,
среди руин, все мы готовим возрождение, но не многие это осознают».

Использованная литература:

1. Краткая философская энциклопедия. «Прогресс», 1994
2. Панорама современных идей. Chalidze publications, 1982
3. К.Ясперс «Смысл истории», «Республика», 1992
4. А.Камю «Избранное», «Правда», 1990
5. Ж.-П. Сартр «Тошнота» // В журнале «Иностранная
литература»