свящ. Евгений Гордейчик, Киев

Наибольшую
известность Л.А. Тихомиров получил как философ государства и апологет
самодержавия, однако не менее значительны и его труды по истории церкви,
взаимоотношениям православия с иными исповеданиями, и конечно же,
эсхатологические искания мыслителя

Осознав
необратимость деструктивных процессов в Империи, и отчаявшись в своих попытках
перенесения самодержавных идеалов в социальную среду индустриальной России,
Л.А. Тихомиров оставляет политическую деятельность. Но его уход из большой
политики, никак не означал отхода от активной деятельности. Окончательно
перебравшись в Сергиев Посад, Л.А. Тихомиров начинает интересоваться
эсхатологическими проблемами, а впоследствии собирает вокруг себя известный в
среде Московской интеллигенции кружок, в котором активно обсуждались вопросы
последних дней мироздания [i].

Наиболее
полно эсхатологические чаяния Л.А. Тихомирова выражены в его работе
«Апокалипсическое учение о судьбах и конце мира» [ii], и эсхатологической фантазии «В последние
дни». [iii] В данном
произведении, в форме приключенческого романа, Л.А. Тихомиров последовательно
приводит свое видение последних дней грехопадшего мира, перемежая их
перенесенными в апокалипсические времена эпизодами из своего революционного
опыта (возможно подсознательно мыслитель пытался оправдать поступки юности,
используя революционные методики для борьбы с Антихристом). Так же для
понимания эсхатологических взглядов Л.А. Тихомирова значительный интерес
представляет его фундаментальный труд: «Религиозно-Философские основы истории» [iv].

Описывая
социально-политические предпосылки возникновения общества последних времен,
мыслитель видит их в непрекращающейся борьбе коммунизма и анархических бунтов:
«Стремления к свободе постоянно прорывались в виде анархического беспорядка,
который разрушал все построения коммунизма. Производительные экономические силы
таким образом подрывались со всех сторон. Коммунизм подавлял свободную
инициативу, анархизм разрушал обязательный труд» [v] .

В
духовной сфере наступлению последних времен способствовала замена материализма
своеобразной синкретической мистикой, соединившей в себе гностические и
ведические элементы: «Мистицизм энергически воскресал, но уже на основах
древнеязыческих, гностических и каббалистических, …К этому присоединились и
влияния индуизма и буддизма» [vi].

Основными
апологетами новых верований Л.А. Тихомиров видит орден возрожденный орден
тамплиеров и «Универсальную церковь» — прямую преемницу интеллектуального,
модернистского течения в христианских церквах, вне зависимости от их конфессиональных
различий.

Полем
деятельности ордена Л.А. Тихомиров полагает чисто внешнюю,
социально-политическую подготовку человечества к воцарению антихриста: «для
перехода к активному отступлению нужно, чтобы материализм сменился какой — либо
формой нового мистицизма, при котором только и возможно появление «нового
бога», иного бога» [vii] ,
согласно роману – всемирного лидера Антиоха, после воцарения которого орден
упраздняется.

В
описании возрожденного ордена тамплиеров видится прямая аналогия с тамплиерами
историческими. Изначально созданный, как папская гвардия, после время крестовых
походов, орден стал распространять по католической Европе, воспринятые на
востоке гностические учения. Подготовив почву для развития на Западе
гностического, и как его частный случай пантеистического мышления, то есть
создав идеологическую почву для европейского псевдовозрождения, в скором
времени орден был оставлен могущественными патронами, и в скором времени
уничтожен.

Дело
же универсальной церкви Л.А. Тихомиров видит в создании внутренней, духовной
апологии Антихриста, такой веры, каждый адепт которой смог бы добровольно
принять всемирного синкретического лидера именно как своего собственного
мессию. Можно с уверенностью сказать, что во времена Тихомирова не существовало
структур адекватных универсальной церкви. Подробное описание ее идеологии, и
даже форм отправления антихристовых обрядов несомненно принадлежит к наиболее
ярким проявлениям провиденциального гения Л.А. Тихомирова.

Наше
поколение уже вполне может наблюдать зарождение «универсальной церкви» в лице
религии New Age. Шестидесятые годы показали возможность соединения в одном лице
анархо-социалистических и мистических умонастроений. Наиболее характерен в этом
отношении пример американских неформалов – подавляющее большинство из них, от
легендарных битников и хиппи, до мифического апологета индейского язычества,
философа-террориста субкоманданто Маркоса [viii] вполне органично совмещали идеи перманентной революции с
ожиданием мессии, который положит начало новой эры процветания человечества.
Естественно, что все преобразования подобного мессии видятся исключительно в
овладении вещественным миром и даровании человеку могущества и вечности, вне
каких либо трансцендентальных преобразований, в нынешнем его теле [ix]. Впрочем и сама религия «новой
эры», полностью утратила какую либо трансцендентальную составляющую
(обязательно присутствующую не только в монотеистических религиях, но даже и в
традиционном язычестве). Для адепта New Age целью духовной жизни видится не восстановление
некогда (в данном случае не принципиально как именно) утраченной связи с
абсолютом, но лишь как одно из средств развития телесных или душевных, но
обязательно лежащих в рамках этого мира, сил человека. В «новой эре» вера
превратилась в поверхностную религиозную практику, лишенную какой либо
вероучительной составляющей. Именно поэтому последователи New Age упорно не
хотят замечать очевидной разницы между диаметрально противоположными
вероучениями. Действительно, для человека оценивающего не мировоззренческие
особенности культов, но лишь пути, предлагаемые различными вероучениямиими
аскетические практики, которые могут совпадать, ее объективно не существует. По
этой же причине в среде New Age обычным делом является сочетание мистического
настроя с нравственной распущенностью. Человек заботится лишь о нынешней жизни,
и делает все возможное дабы обеспечить своему телу комфортное существование.
Как прекрасно заметил современный французский писатель Мишель Уэльбек, — New
Age это религия длительной молодости и здоровья, но никак не религия вечности [x].

Весьма
примечательно само обозначение, употребляемое Л.А. Тихомировым для описания
религии Антихриста: «Новая церковь, принявшая титул Универсальной (перевод
слова «католическая») начала религиозное объединение с воскресения
гностических учений, с примесью каббалы и т.д.» [xi] .

Сомнительно,
чтобы Л.А. Тихомиров не знал общепринятого перевода термина кафоличность, как
соборность. Думается, что своим, откровенно неточным толкованием, мыслитель
подчеркивает то, что именно католицизм, из-за присущего ему юридизма,
доминирования закона и внешнего авторитета над мистической жизнью, станет тем
субстратом, на котором будет вызревать религия мировой апостасии. Недаром Л.А.
Тихомиров помещает главную резиденцию универсальной церкви в Ватикане, и высший
ее совет называет коллегией кардиналов. Разумеется, что, говоря о католической
церкви, как о ядре религии Антиоха, Л.А. Тихомиров имеет в виду католицизм не
как собрание догм, но как способ религиозной жизни. Не замечая вероисповедных
различий в западном и восточном христианстве, тем не менее Л.А. Тихомиров
прекрасно замечал охлаждение западных христиан к вере, затронувшее запад
гораздо сильнее, чем Россию. Подмену веры, как непрекращающуюся, и поэтому
требующую полной отдачи всего человека духовную брань с силами зла, на простое
соблюдение ритуала, на церковь как семейный клуб, еженедельно посещаемый не по
жизненной необходимости, но лишь по привычке, и общепринятости. Именно поэтому
неотъемлемой частью истинной церкви последних времен мыслителем видится орден
иезуитов. Для Л.А. Тихомирова не важны догматические расхождения, не имеет
значение и лукавство Иисусовых братьев, главное, что из всего западного мира
они в наибольшей степени сохранили горячность веры, желание отдать всю свою
жизнь на служение Истине, и совершенно не важно каким путем это служение будет
осуществляться.

Церкви
Лаодикийской, теплохладному сообществу обывателей, совершенно не интересующихся
сутью своей веры, в поисках наиболее подходящей личным склонностям религии,
готовых совместить духовные практики христианства с индуизмом, заодно добавив в
получившийся коктейль исмаилитское ожидание махди, Л.А. Тихомиров
противопоставляет церковь Филадельфийскую. Учение о Филадельфийской церкви, без
сомнения самое оригинальное, но в тоже время и самое спорное место в
эсхатологической доктрине Л.А. Тихомирова. В отличие от древних толковников, и
синодальных богословов, под Филадельфийской церковью мыслитель понимает не
конкретную общину первохристианских времен, а особую, живущую в духе часть
церковного народа. Согласно Л.А. Тихомирову, перед приходом Антихриста
Филадельфийцы добились первенствующего значения в церковной жизни, а
впоследствии, хоть и потерпели историческое поражение, но составили костяк той
меньшей части человечества, которая отказалась принять универсальную веру, а
вслед за ней и печать Антихриста: «Духовенство и народ этого направления, не
отделяясь от своих церквей, жили своей особой жизнью, и высшие иерархи казались
какими-то сектантами. Однако на некоторое время Филадельфийская церковь
сделалась официально господствующей, потому что во главе ее встали православные
патриархи и папа Римский» [xii].

При
этом, по мнению Л.А. Тихомирова для Филадельфийской церкви абсолютно
безразличны вероисповедные различия между ее членами. В «Эсхатологической
фантазии» сплоченное сообщество составляют не только православные и иезуиты,
вместе с ними в одних рядах с Антиохом борются мусульманские воины, и даже
иудеи- ортодоксы: «В общем духе своем церкви разных исповеданий мало разнились.
Христиане мало-помалу стали сближаться и разделяться между собой не столько на
основании обряда и формул догмата, как по своим духовно религиозным
настроениям» [xiii].

Вообще,
Л.А. Тихомиров откровенно превозносит веру, как непосредственную практику
общения с абсолютом, созерцание, и ниспосылаемое в ответ на него откровение,
над школьным, схоластическим богословием: «Богословная наука развивалась, давая
наружный вид религиозного процветания, но самая сущность веры — жизнь со Христом
— забрасывалась. Сам Христос начал представляться не как Бог, живущий в людях и
ведущий их в Царство Небесное, а как мудрый учитель добрых условий земной
жизни. Мистическое побледнело, таинство превратилось в обряд, вера в философию»
[xiv] .

Действительно,
в устах мыслителя, которого все привыкли считать апологетом православия во всех
сферах общественной жизни, столь индифферентный в догматической сфере, вполне
синкретический подход, звучит довольно таки неожиданно. Однако попробуем
рассмотреть, что же привело Л.А. Тихомирова к столь радикальным взглядам.
Прежде всего хотелось бы отбросить гипотезу о связанном с разочарованием в
консервативном движении, изменении религиозных взглядов Л.А. Тихомирова, в
конечном итоге приведших его на позиции Соловьевского всехристианства [xv]. Подобная гипотеза
неправдоподобна как исторически, так и по сути.

Необходимо
признать, что к церковным догматам Тихомиров относился вполне безразлично не
только в последние годы, но и на протяжении всей жизни. В своих мемуарах Л.А.
Тихомиров восхищается аскезой французских монахов- доминиканцев, и без тени
раскаяния рассказывает о том, как он по воскресеньям посещал католические мессы
лишь по той причине, что православный храм находился на другом конце города,
хотя прекрасно знал о запрете церковных канонов на молитву с еретиками: «Наша
русская церковь была от нас очень далеко, на rue Daru, ехать и идти туда
составляло целое путешествие, и я любил заходить в католические церкви.
Конечно, с «раскольниками» молиться не полагается, но я вспоминал слова
Филарета Черниговского, что перегородки, сделанные нами между исповеданиями,
вряд ли доходят до неба» [xvi].

К
тому же, как справедливо отмечают исследователи, подобная догматическая
индифферентность не могла возникнуть сама собой, для нее требовались
существенные гносеологические обоснования [xvii]. У Соловьева они находились в разделяемой им теории
апокатастасиса – конечного помилования Богом всех разумных существ, включая
самого сатану. [xviii] При
подобных взглядах вполне логично предположить, что вероисповедные особенности
не могут играть значимое место в мистической жизни человека, ведь, в конечном
итоге, все без исключения придут к познанию истины, и для религиозного
самоопределения человека – быть с Христом или Антихристом, достаточно одной
доброй воли. Однако, несмотря на многочисленные Соловьевские заимствования, у
Тихомирова идеи апокатастасиса совершенно отсутствуют.

Скорее
причины безразличия Л.А. Тихомирова к догматическим вопросам кроются в так и не
изжитом им духе рационализма, настойчивому стремлению привести стоящие на грани
познания человеческого разума явления к четкой логической схеме (недаром
недоброжелатели называли «Монархическую государственность» немецким трактатом) [xix].

Духовное
становление Л.А. Тихомирова происходило во время глубинного кризиса синодского
строя, осознания верующим народом ненормальности канцелярского управления
Русской Церковью. Во всех трудах Л.А. Тихомирова синод характеризуется не иначе
как церковная бюрократия, убивающая в народе религиозные чувства, вредящая
нравственному единению Царя с подданными, и поэтому безоговорочно подлежащая
уничтожению. Начиная с Петровских времен русское богословие утратило свою
самобытность, превратилось в безликую кальку западных школ. Поэтому вполне естественно,
что синодское богословствование в принципе не могло вызывать никаких иных
чувств кроме отвращения.

Главная
беда Тихомирова, как впрочем и всей религиозно настроенной интеллигенции его
времени, заключалась в полном отсутствии богословских воззрений, в чем-либо
отличных от синодской схоластики. Создавая свой синкретизм, Л.А. Тихомиров
действовал вполне в рамках им же и провозглашенной концепции творческого
консерватизма – важнейшей составляющей которой являлась борьба с бюрократией и
реанимация нравственных устоев традиционного общества. С точки зрения Л.А.
Тихомирова, единственно логичным выходом из богословского кризиса, охватившего
Синодальную церковь, было отрицание богословия как такового, и как частный
случай, отрицание взятого из Филаретовского катехизиса казенного определения
границ Церкви. Взамен ему предлагалось определение чисто мистическое, лежащие
исключительно в субъективных категориях верности Христу и горячности веры, что
и было проделано Л.А. Тихомировым с присущей ему последовательностью.

Впрочем
подобные проблемы были не только у Тихомирова. Для того, чтобы вернуть русскому
богословию дух его преподобных основателей, мудрование которых было неотделимо
от занятий Иисусовой молитвой, доказать неразделимость общецерковных догматов и
личного мистического откровения потребовались несколько десятилетий напряженных
исканий и гений Владимира Лосского [xx].

Бесспорно,
Л.А. Тихомиров был заядлым экуменизмом [xxi], но его экуменизм был экуменизмом совершенно особого,
консервативного рода. За экуменизмом Тихомирова лежит вполне очевидная мысль:
всеобщее отступление можно предотвратить лишь всеобщим противостоянием ему. И
если экуменизм исторический это все возрастающее безразличие к онтологии,
мировоззренческой сущности религии, то экуменизм Л.А. Тихомирова построен
именно на онтологии, мировоззренческих идеалах. Л.А. Тихомиров не отказывается
от онтологии, как решающего фактора в определении истинности религии [xxii], наоборот онтологические
различия у него беспредельно обостряются, сворачиваются в одну точку: свой или
чужой, противостояние антихристу или его принятие. Для него вся история
человечества, все многообразие мировых религий была лишь подготовкой
человечества к решению дилеммы, вставшей перед ним в конце времен. Поэтому,
когда мир охвачен чумой поклонения Антиоху, единственным признаком истинной
веры становится противление ему. Все, что непосредственно не относится к
конечной дилемме просто не имеет значения.

Весьма
характерно, что, согласно Л.А. Тихомирову, догматически индифферентны оба
духовных направления апокалипсического времени, как и Филадельфийская, так и
универсальная, Лаодикийская церкви. Однако за внешней схожестью кроются
глубокие, лежащие на онтологическом уровне противоречия: Лаодикийцы, это
типичное общество постмодерна, отказавшееся от Логосного, онтологического
постижения абсолюта [xxiii].
Подобное мировоззрение ограничивается лишь позитивистским наблюдением над
проявлениями Абсолюта в мире, совершенно не задумываясь о Его природе, и как
следствие, готово преклонятся перед любыми поражающими воображение чудесами,
такими, как падающие с неба цветы, или говорящая статуя Антиоха, совершенно не
задумываясь об их происхождении.

Наоборот,
основным фактором, определяющим принадлежность личности к Филадельфийской
церкви, является приверженность к конкретной исторической традиции и типу
мышления, отвращение от пантеистического понимания «истины вообще», потребность
в личностном общении с Богом. Именно этим объясняется, включение Л.А.
Тихомировым в Филадельфийскую церковь мусульман и иудеев- талмудистов, при
отсутствии в ней буддистов и вообще представителей ведических религий.

Мусульманин,
или иудей могут не признавать главнейшие догматы христианства, даже относится к
Христу враждебно, но они с христианами онтологически едины, их объединяет
поклонение Богу, как конкретной личности, отказ признать своим Творцом Иного [xxiv], несмотря на являемые им
знамения…

Как
в жизни, так и в творчестве Тихомирова было много падений. Вряд ли предложенное
мыслителем в «Эсхатологической фантазии» видение последних дней мира может
считаться отвечающим нормам православного богословия толкованием Апокалипсиса,
тем более вызывают недоумение тенденции возведения Л.А. Тихомировы в ранг
учителя Церкви, цитирование его трудов в качестве аргумента в богословских
спорах.

Наиболее
ценное в эсхатологии, как впрочем и во всем творчестве Л.А. Тихомирова, это не
предлагаемые им решения, но сами вопросы, поставленные выдающимся умом
мыслителя. Главный вопрос «Эсхатологической фантазии»: можно ли обладать Истиной,
искажая или бессознательно отрицая ее. Можно ли бороться с Антихристом, не
принимая Христа.

На
этот вопрос пытались ответить многие, от предавшего Христа, ради раздираемой
большевиками родины барона Унгерн фон Штернберга, до французских экзистенциалистов.
Двадцатый век так и не смог дать исчерпывающего ответа на вопрос Тихомирова, и
вряд ли мы вообще когда-либо сможем получить на него исчерпывающий ответ, по
крайней мере до тех пор, пока не будет положен конец существованию нашего
падшего мира.

Ей
гряди Господи Иисусе!

Список литературы

[i] Прот. Георгий Флоровский, Пути
русского богословия — Paris: YMCA-PRESS, 1983, с.472

[ii] Л.А. Тихомиров, Апология веры
и монархии- М.: Москва, 1999 [iii]
Л.А. Тихомиров, В последние дни ( Эсхатологическая фантазия ) —
http://mnogoknig.narod.ru/b1/inlastdays/read.html

[iv] Л.А.Тихомиров,
Религиозно-Философские основы истории — М.: 1998 [v] Л.А.Тихомиров, В последние дни
(Эсхатологическая фантазия) — http://mnogoknig.narod.ru/b1/inlastdays/read.html

[vi] там же [vii] там же

[viii] www. peak.org/joshua/fzln (FZLN)

[ix] С. Роуз, иеромон.,
Православие и религия будущего — Алма-Ата. 1991, с. 84

[x] Мишель Уэльбек, Элементарные
частицы – М.: 2003 [xi]
Л.А.Тихомиров, В последние дни (Эсхатологическая фантазия) —
http://mnogoknig.narod.ru/b1/inlastdays/read.html

[xii] там же

[xiii] там же

[xiv] там же [xv] В. Карпец, Эсхатологический выбор Льва
Тихомирова. О повести «В последние дни» — http://www.archipelag.ru/text/325.htm

[xvi] Л.А.Тихомиров, Тени прошлого
— М.: Москва, 2000, с. 526 [xvii]
В. Карпец, Эсхатологический выбор Льва Тихомирова. О повести «В последние дни»
— http://www.archipelag.ru/text/325.htm

[xviii] Соловьев В.С. Три
разговора. Kраткая повесть об антихристе — http://www.humanities.edu.ru/db/msg/38714

[xix] С.Чесноков, Теоретик
монархии и антитерроризма — http://nashastrana.narod.ru/2703-2704.htm

[xx] В.Н. Лосский, Почерк
мистического богословия восточной церкви. Догматическое богословие – М.: 1991

[xxi] Во времена Тихомирова еще
мало кто понимал гибельность пути единения христиан вне единой онтологии,
единого догматического сознания. Вспомним, что на заре экуменического движения,
в нем деятельно участвовал Святейший патриарх Тихон (в бытность епископом
Сан-Францизско), не чурался общения с экуменическими деятелями и такой
известный правоконсервативный деятель, как митр. Антоний (Храповитский).
Впрочем и само экуменическое движение в те времена еще не было сегодняшней
обезличенной всецерковью, в те далекие времена протестанты, еще далекие от
нынешнего модернизма – женское священство, и т.п., действительно искренне
интересовались православной традицией.

[xxii] Практически весь труд Л.А.
Тихомирова «Религиозно-Философские основы истории» посвящен именно этой теме [xxiii] Ж. Бодрияр, Симулякр и
симулякры – М., 2003г.

[xxiv] Митрополит Амфилохий
(Радович), Литургия и подвижничество, «Альфа и Омега», №35, 2000

Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.pravaya.ru/