15
мая 1565 г. Рыцари Иерусалимского Ордена св. Иоанна собрались на внеочередное
Общее Собрание, чтобы в последний раз обсудить свои действия перед грядущей
битвой и осадой. Они смотрели друг на друга, сомневаясь, что снова увидятся на
следующей ассамблее. Гроссмейстер Ла Валетт долго разъяснял Рыцарям их
обязанности в предстоящем сражении, однако история сохранила лишь его последние
слова: «…Это будет великая битва Креста и Корана. Бесчисленная армия неверных
надвигается на наш остров. Мы избранные солдаты Креста, и если святые небеса
потребуют пожертвовать собой, то нет лучшего случая, чем этот. Поспешим же
тогда, братья мои, на этот священный алтарь. Вспомним наши клятвы, выкажем
презрение к смерти ради нашей веры, и это сделает нас непобедимыми». С эти
последними словами своего вождя, все Рыцари вскочили с мест в едином порыве,
забыв обо всех разногласиях, которые были между ними. Затем все они
торжественным маршем проследовали в главный храм Ордена, где причастились.
После этого они уточнили свои оборонительные действия.

Ла
Валетт полагал, что турки будут атаковать с юго-востока со стороны Марсашлокка,
где и будет стоять их флот. Но он не исключал возможности атаки с северного
берега у Марсамшетта, прилегающего к Большой Гавани. Для этого было очень
важным, чтобы гарнизон форта Сент-Эльмо, защищающий обе части гавани был хорошо
укомплектован. Обычно он состоял из 6 Рыцарей и 600 воинов под командой
пьемонтского Рыцаря Луиджи Бролья. Теперь Ла Валетт послал к нему в качестве
заместителя молодого Рыцаря Хуана де Гуареса и еще 46 других Рыцарей,
вызвавшихся добровольцами из разных национальных подразделений Ордена
(«Языков»). 13 мая прибыли 200 испанских солдат из тысячи, обещанной
вице-королем Сицилии. Они также усилили гарнизон форта.

Большинство
Орденской кавалерии было отправлено в Мдину, для усиления тамошнего гарнизона.
Другой отряд был послан в цитадель на острове Гоцо. Остальные отряды Рыцарей и
мальтийских пехотинцев разместились в Биргу, форте Сан-Анджело и форте
Сент-Микаэль с возможностью поддерживать друг друга соответственно силе
вражеского нажима. С такой диспозицией Ла Валетт приготовился ко дню битвы, и
тот не заставил себя ждать.

18
мая 1565 г. турецкая армада показалась на горизонте. Форты Сан-Анджело и
Сент-Эльмо произвели по три пушечных выстрела, что было условным знаком, быстро
повторенным из Мдины и цитадели Гоцо, поднявшим по тревоге Рыцарей, войско и
всех жителей, как и планировал Ла Валетт.

Следующие
несколько часов повсюду творилось полное сумасшествие. В Биргу и Сенглеа моряки
старались организовать дозоры, в то время как войско и Рыцари на бастионах в
последний раз осматривали своё оружие и снаряжение. Организованные и спокойные
действия воинов вскоре нарушили многочисленные крестьяне, прибывшие в город со
своими лошадями, ослами, запасами продовольствия и с домочадцами, нагруженными
домашним скарбом. И в стенах Биргу, Сенглеа и Мдины помимо обычного шума солдат
и оружия стали раздаваться крики животных и их владельцев. Это особенно
раздражало знать в Мдине. Их дома находились внутри стен, и они никуда не
собирались оттуда уходить, желая игнорировать предстоящий конфликт. Проблемы
большинства населения вокруг Биргу и гавани их не волновали.

Хорошо,
что турки не стали высаживаться в первый же день и дали населению шанс убежать.
Ла Валетт послал отряд кавалерии вдоль берега вслед за турецким флотом, для
разведки. Он также послал людей отравить колодцы в Марсе. Через залив между
фортом Сан-Анджело и Сенглеа протянули толстую цепь, чтобы перекрыть путь для
атаки с моря, но оставили для себя возможность послать небольшое судно на
Сицилию, сообщить вице-королю, что нападение началось, и Ла Валетт нуждается в помощи
больше, чем раньше.

Турки
начали высадку в Марсашлокке в полдень субботы 19 мая. Они высадили около 3000
чел. с целью захватить скотину и продовольствие. Те, ничего не найдя, прошли
полторы мили до деревни Зейтун, где и повстречали первый отряд Рыцарей.
Последовало столкновение, и отряд отступил, потеряв первых убитых. Два Рыцаря
француз Адриен де ла Ривьер и португалец Бартоломеу Фарауне были пленены и
препровождены к Мустафе Паше. Под пыткой их спросили, где в обороне имеется
слабое место. Когда мучение стало нестерпимым, они сказали, что это Кастильский
бастион. На самом деле, Рыцари пытались обмануть Мустафу, поскольку Кастильский
бастион был самым укрепленным местом.

Ла
Валетт отметил, что турки были удивлены, когда не обнаружили ничего, кроме пустой
земли. Он пришел к выводу, что они будут атаковать Биргу и Сенглеа и решил
перевести всех пехотинцев из Мдины в Биргу. Он оказался прав в том, что Мустафа
Паша, которого разозлили многочисленные стычки, броситься в атаку на
Кастильский бастион Биргу. Мустафа Паша, приведя часть флота к Марсамшетту,
начал свою атаку 21 мая.

Ла
Валетт и старшие Рыцари ожидали атаку, они приказали защитникам оставаться за
стенами и открывать огонь, когда турки подойдут на расстояние выстрела. Но
полчища турок, подходивших к укреплениям, произвели на молодых Рыцарей огромное
впечатление. Старые и опытные Рыцари уже видели такое, но для молодых это было
впервые, и многие из них бросились навстречу наступающим ордам неверных. Ла
Валетт был недоволен, но решил использовать решимость молодых Рыцарей. Схватка
предстояла кровавая, но Ла Валетт не оставил их и выслал на помощь три отряда
из Сенглеа и Биргу. Бой длился шесть часов. Артиллерия с бастионов наносила
туркам большой урон, но дело решали удары клинков и мушкетные залпы. Когда
численный перевес турок начал сказываться, Ла Валетт приказал своим людям
отступать. Они потеряли 21 чел. убитыми и 150 ранеными, но смогли видеть сотни
убитых турок на поле боя. Успех первого боя сильно поднял боевой дух Рыцарей и
мальтийцев, сражавшихся вместе с ними, но и сильно разозлил турок. Отдав приказ
отходить, Мустафа Паша решил незамедлительно казнить обманувших его пленных
Рыцарей, а затем атаковать Мдину и осадить Биргу и Сенглеа.

Однако,
второе намерение турецкого главнокомандующего сразу повстречало препятствие,
поскольку адмирал Пиали не был готов к отводу судов. Он предлагал перевести
остаток флота в Марсамшетт, на том ложном основании, что там они будут защищены
от северо-западных ветров грегале, господствующих в центральном Средиземноморье.
Он ошибался, поскольку эти ветра не так часто дуют после апреля, но Мустафа
Паша об этом не знал и согласился с мнением молодого адмирала. Однако, прежде
чем перевести флот в Марсамшетт, требовалось нейтрализовать форт Сент-Эльмо.

К
счастью для Ла Валетта в этот день два христианских перебежчика, бывших с
турками, решили снова переметнуться и бежали в Биргу, ища встречи с
Гроссмейстером, чтобы сказать ему о турецких намерениях. Они узнали о них,
поскольку один из них был телохранителем самого Мустафы и присутствовал при
принятии этих решений.

Ла
Валетт предпринял дальнейшие меры по укреплению Сент-Эльмо. Он еще раз был
обрадован, когда прибыли с Сицилии 400 бойцов под командой провансальского
Рыцаря Пьера де Массуэ Веркуарана, широко известного как Полковник Мас.
Гроссмейстер послал его с половиной его отряда в форт Сент-Эльмо вместе с 60
освобожденными галерными рабами — немусульманами. Он был убежден в том, что
Сент-Эльмо является ключом к Мальте, и сказал об этом Полковнику Масу. Было ли
это так? Похоже, что огромные усилия, приложенные турками, подтвердили, что они
вполне разделяли такое мнение.

Ранее
при осадах турки полагались на инженерные и саперные работы, однако на Мальте
они стали готовиться к сильным бомбардировкам, подвезли большие осадные орудия
и расположили их на холме Скиберрас, откуда должны были бомбардировать
Сент-Эльмо. Транспортирование этих орудий было делом нешуточным. Их надо было
перевезти на 4,5 мили по неровной земле и примитивным грунтовым дорогам, и
турки использовали для перевозки всех доступных животных. Для бомбардировки
Сент-Эльмо турки приволокли на холм, по меньшей мере, десять таких пушек. Когда
эти орудия были доставлены, они ужаснули Рыцарей. Хотя они знали, что
скорострельность таких пушек была меньшей, чем их собственных, однако огневая
мощь турецкой артиллерии была огромной.

Ла
Валетт боялся потери форта, однако еще больше его пугало отсутствие помощи. Он
все время посылал повторные просьбы о поддержке вице-королю Сицилии, Папе и к
другим властителям. Однако эти просьбы оставались без ответа всеми, кроме
вице-короля. Однако, помимо нескольких сот солдат, он не прислал иной помощи,
и, наоборот, сам просил прислать с Мальты оставшиеся галеры, словно не зная о
том, что турки обложили остров, и Орден не имеет свободных людей для галер. Тем
не менее, он поставил эти галеры условием для оказания дальнейшей помощи. Стало
ясно, что рыцарям осталось рассчитывать только на себя и свое оружие. С
осознанием этого Рыцари и их мальтийские союзники пошли в бой за Сент-Эльмо, вписав
одну из самых героических страниц в историю Ордена.

Первая
бомбардировка Сент-Эльмо началась утром 24 мая. Стало ясно, что укрепления
форта не смогут долго сопротивляться огневой мощи турецких орудий. С каждым
залпом известняковые и песчаниковые блоки начали крошиться и осыпаться, и
вскоре Луиджи Бролья и его людям пришлось заделывать бреши, образовавшиеся в
стенах. Проводить эти работы приходилось под огнем стрелков, поражавших головы
и плечи тех, кто высовывался из-за парапетов.

Ла
Валетт пробовал оказать помощь форту, установив два больших орудия на спешно
сооруженном валу форта Сан-Анджело, которые вели огонь по турецким позициям
вокруг гавани. Через два дня последовал вражеский ответ, с новых позиций
турецкие орудия били прямо внутрь форта Сент-Эльмо, а еще одна дополнительная
батарея начала бить прямо по форту Сан-Анджело. Несмотря на такую тройную
артиллерийскую дуэль, положение осажденного форта ухудшалось. После трех дней
бомбардировки командир форта Луиджи Бролья в связи с большими потерями вынужден
был послать сообщение Ла Валетту с просьбой о подкреплениях. Испанский Рыцарь
Ла Серда, доставивший сообщение, нарисовал еще худшую картину о ситуации в
форте. На вопрос Ла Валетта о том, сколько сможет продержаться форт, он
ответил, что не более восьми дней. Гроссмейстер был взбешен и, хорошо оценивая
сложность ситуации, все же не мог в это поверить всего через три дня после
начала бомбардировки. Не желая допустить падения боевого духа своих людей, он
гневно отчитал Ла Серда и завил, что сам во главе отряда добровольцев прорвется
в Сент-Эльмо и будет удерживать форт до конца. Вряд ли он на самом деле
собирался так поступить и хотел лишь преподать своим Рыцарям урок. На его клич
ответило 50 Рыцарей, смело выступивших на встречу верной гибели. С ними в
сражающийся форт он послал еще 200 испанских солдат под командой шевалье Де
Медрана.

На
следующее утро турецкие батареи продолжили бомбардировку, и теперь могли
достичь больших успехов, поскольку к осаждающим присоединился Эль Люк Али –
губернатор Александрии, прибывший со своими судами с боеприпасами и
снаряжением. Но еще через день турки были огорошены, когда большой отряд
Рыцарей и солдат, ведомых Полковником Масом и Де Медраном бросились из форта в
стремительную атаку и после недолгого боя захватил большое количество
мусульман. Шум боя был услышан в Сан-Анджело, и Ла Валетт со старшими Рыцарями
наблюдал за происходящим со стен. Они убедились в правильности решения о
посылке подкреплений и полагали, что теперь защитники Сент-Эльмо могут успешно
атаковать.

Но
радость была недолгой. Для Мустафы Паши все произошедшее тоже стало неприятным
сюрпризом, он оставил свой шатер и не мог поверить своим глазам, видя свои
войска бегущими с высоты холма Скиберрас. Не теряя времени, он отправил в бой
отряд янычар. Это отборное войско всегда вступало в бой в критический момент и
решало исход битвы в свою пользу. И теперь по приказу Мустафы Паши сотни янычар
в своих белых развевающихся одеяниях с ятаганами в руках устремились навстречу
Рыцарям и солдатам Полковника Маса и Де Медрана и быстро расстроили их ряды.
Более того, защитники форта были остановлены, и, борясь за каждый дюйм земли,
были принуждены отступать. Ла Валетт и члены Совета молча наблюдали из форта
Сан-Анджело за тем, как защитники искали спасения за воротами Сент-Эльмо, а
орудия прикрывали их отход, ведя огонь по наступающим янычарам.

Ситуация
грозила не только тем, что защитники потеряли все ранее достигнутое, но еще и
тем, что янычары, отбив свои ранее потерянные траншеи, продолжили свой натиск и
захватили бруствер под внешними стенами и расположились непосредственно перед
стенами форта.

Тем
не менее, защитники имели два дня передышки. Ночью Рыцари, как это они обычно
делали, переправляли на лодках своих раненых и больных в госпиталь Биргу и
возмещали свои потери за счет новых подкреплений. Одним из раненых оказался Ла
Серда, тот самый, который разгневал Гроссмейстера своим паникерским докладом о
состоянии Сент-Эльмо. И, когда врачи осмотрели его рану, она оказалась
поверхностной, в то время, как законы Ордена запрещали кому бы то ни было
обращаться в госпиталь, пока он мог оставаться на ногах. Трусость Ла Серда
привела его вместо госпиталя в подземелье Сан-Анджело.

Утром
того же дня гром орудийных залпов донесся до защитников Сент-Эльмо и других
фортов. Было непонятно, что происходит в окутанном дымкой форте. Но все могли
видеть перемещения отрядов турецкого флота за пределами Большой Гавани. Первой
мыслью было, что это прибыли галеры с Сицилии, на что очень рассчитывал Ла
Валетт. Но очень скоро заметили, что орудия судов адмирала Пиали не били по
форту, а кому-то салютовали. Скоро глазам предстал вид пятнадцати галер, шедших
под флагами, говорившими о принадлежности их к эскадре знаменитого корсара
Драгута. По договору с турецким султаном Сулейманом, Драгут присоединился к
Мустафе Паше и Пиали.

Драгут,
которого султан назначил консультантом для своих полководцев, не стал терять
время. Едва достигнув берега, он отправился прямиком в шатер
главнокомандующего, располагавшийся теперь в Марсе, на открытой площадке,
занятой турками. После соблюдения необходимых церемоний, он затребовал полный
отчет о положении дел. Но тут пришло известие об атаке двух отрядов мальтийской
кавалерии из Мдины и Биргу на турецкие части у деревни Дингли. Две сотни турок
были убиты. Эти вести стали пищей для размышления для Драгута, особенно после
того, как ему донесли о постоянных стычках с мальтийской кавалерией, почти
всегда плохо заканчивавшихся для турок. Обсуждая осаду Сент-Эльмо, Драгут не
согласился с тем, что форт можно считать первой главной целью для атак. Он
предлагал атаковать сначала Мдину и остров Гоцо, тем более, что они не имели
должной защиты. Он собирался также предотвратить поступление пополнений с
Сицилии. Еще он заявил двум военачальникам, что Сент-Эльмо держится так долго
из-за того, что Рыцари имеют возможность подвозить на лодках подкрепления из
Сан-Анджело. Этот путь должен был быть перекрыт немедленно. Драгут всегда
тщательно обдумывал свои решения, прежде чем говорить о них другим. Он
стремился сам осматривать местность и проверять полученную информацию. Что еще
более важно, он перенес свою ставку прямо в траншеи на холме Скиберрас, откуда
ему проще было руководить войсками и воплощать в жизнь свои идеи. Он был
настоящим человеком войны, а не теоретиком.

Эффект
его присутствия сказался немедленно. Батарею на Скиберрасе была усилена 50
пушками. Новая батарея была размещена на мысу Тинье для бомбардировки
Сент-Эльмо с севера и еще одна — на мысе Виселиц на берегу Большой Гавани. Этот
мыс назывался так из-за того, что на нем Рыцари вешали пиратов и преступников.
Это место было выбрано Драгутом, поскольку отсюда турецкие орудия могли
простреливать часть Большой Гавани между фортами Сент-Эльмо и Сан-Анджело,
прекращая движение лодок с подкреплениями. Через день после прибытия Драгута
сила огня, ведущегося по Сент-Эльмо, была удвоена. 3 июня заработала новая
батарея на мысу Тинье. Однако усилилась и стрельба обороняющихся. Историки
часто приводят свидетельство испанца Бальби да Корреджио, участника осады,
описывавшего Сент-Эльмо в эти дни как извергающийся вулкан, окутанный клубами
огня и дыма.

С
началом лета жара стала причинять новые неприятности и осажденным, и
осаждающим, не столько из-за недостатка воды, сколько из-за разложения трупов,
лежащих во рвах и траншеях. Рыцари собирали всех своих убитых внутри форта и
по-христиански предавали земле, но не имели такой возможности в отношении
других, поскольку практически вся земля за пределами форта была в руках турок.
В то же время, осаждающих начала косить дизентерия, возникшая из-за отравления
мальтийцами колодцев в Марсе, где турки открыли госпиталь для лечения раненных
и заболевших.

С
самых первых дней июня ситуация стала резко ухудшаться. Защитники, лишившись
возможности получать подкрепления из Сан-Анджело, потеряли больше людей, чем за
все время бомбардировок, и стали более экономны в отношении еды и снаряжения. У
турок же чесались руки атаковать форт и покончить с ним, но Драгут выжидал,
стремясь выбрать подходящий момент. Он рассчитывал захватить важнейший равелин,
и для этого у него был шанс.

Ранним
утром турецкие саперы произвели разведку. Незамеченными часовыми, двое из них
подобрались к стене и наблюдали через нижнюю амбразуру. Они увидели, что все
христианские воины спят. Через несколько минут дикий крик атакующих янычар
разбудил защитников. Большинство из них было перебито, но несколько из тех, что
остались в живых, и среди них отважный и хитроумный Рыцарь Ланфредуччи,
сдерживали своим огнем янычар, лезущих по штурмовым лестницам и перекидным
мостикам, пока оставшиеся защитники не вбежали внутрь форта и не закрыли
ворота. Тем не менее, янычары продолжили свою атаку, но были встречены огнем из
мушкетов и зажигательными снарядами (wildfire and fireworks hoops). Это оружие
представляло собой небольшие горшочки, наполненные легкогорючими смесями и
снабженные запалом. Они поджигались, метались на расстояние 20-30 ярдов и,
взрываясь, охватывали огнем большую площадь. Иными словами, эти снаряды
напоминали что-то среднее между современными ручными гранатами и огнеметом.
Другое приспособление, напоминающее трубу и извергавшее огонь, было снабжено
механизмом, выбрасывавшим два небольших железных или бронзовых цилиндра,
наполненных порохом, в свою очередь выстреливавших пулями. Эти виды оружия
предназначалось для ближнего боя, и были с блеском использованы защитниками
Сент-Эльмо против янычар.

Многие
из атакующих превратились в живые факелы, а, другие снаряды, хотя сразу и не
поразили цель, но упали во рвы, которые противники при осаде забросали деревом,
соломой и землей, и вызвали пожар, мешавший теперь их отступлению. В результате
всего этого около 2000 турок, преимущественно янычар, было убито. Мустафа Паша
остановил штурм и отвел своих людей. Защитники потеряли 10 Рыцарей и 70 солдат.

Но
эта победа Рыцарей не могла значительно улучшить ситуацию для понесших потери
защитников форта, лишенных поддержки, бившихся без отдыха, испытывавших
недостаток в пище и воде и прочие тяготы осады и находившихся в постоянном
ожидании смерти. Все эти обстоятельства могли надломить волю людей. Критический
момент настал 8 июня, когда Гроссмейстер получил послание из Сент-Эльмо,
доставленное итальянским Рыцарем Вителлино Виталлески. В полночь Ла Валетт с
тяжелым сердцем вскрыл и прочел это письмо. Петиция, подписанная 53 Рыцарями,
начиналась детальным описанием положения форта, который они защищали, не щадя
себя. Однако сил для дальнейшей обороны не оставалось. Рыцари писали, что форт
наверняка падет, и просили прислать лодки, чтобы они могли покинуть его на
следующий день. Если же это невозможно, то они готовы пойти на прорыв и
погибнуть как подобает рыцарям. Несколько минут Ла Валетт стоял в молчании,
глядя на письмо. Считать подобное мятежом было нельзя. Рыцари лишь просили дать
им возможность сохранить себя для продолжения борьбы, вместо неизбежной,
бессмысленной, хотя и геройской гибели. Однако, мятеж мог возникнуть в самое
неподходящее время, и потому прошение требовало быстрого ответа. В то же время,
требовалось время, чтобы найти правильное решение. Ла Валетт призвал трех
Рыцарей из разных «Языков» и сообщил им содержание письма. Затем он попросил их
проникнуть в форт и доложить о его состоянии. Ла Валетт сказал Виталлески:
«Наши законы чести не будут соблюдены, если кем-то пожертвуют без
необходимости. Но обязанность солдата — подчиняться. Скажите своим товарищам,
что они должны оставаться на своих постах. Я решу, что делать, когда получу
доклад о ситуации в форте!» Трое Рыцарей: Медина, Антуан де ла Рош и Константин
Кастриола, как и было приказано, проникли в Сент-Эльмо и в тот же день
вернулись назад. Двое доложили, что нашли ситуацию безнадежной, но третий был
более оптимистичен, заявив, что с небольшим подкреплением форт способен
продержаться довольно долго. Сам он вызвался возглавить отряд помощи. Ла Валетт
поверил его словам, и Кастриола получил около 600 человек, готовых прорваться в
Сент-Эльмо.

Ла
Валетт не предполагал выделять такое количество людей, но сделал это с целью
поднятия морального духа своих Рыцарей. Он немедленно отправил им новое
послание, в котором сообщалось, что отряд добровольцев набран, и что они могут
покинуть форт после того, как тот прорвется. Он не забыл добавлять, что,
несмотря на то, что они вольны так поступить, но могут быть полезны для
дальнейшей обороны, как люди достойные доверия. Его план сработал, когда
Рыцари, получив послание, осознали, что, спасшись сами, и потеряв форт, они
будут опозорены. И их рыцарская гордость возобладала над чувством
самосохранения. Они ответили Гроссмейстеру в письме, доставленном пловцом Тони
Бахада, что извиняются, просят их не заменять и обещают биться до конца.

Ла
Валетт простил их и в знак прощения послал 10 рыцарей и около сотни солдат для
поддержки защитников Сент-Эльмо.

В
течение первых дней июня не только Ла Валетт был озабочен Сент-Эльмо, поскольку
упорство защитников форта произвело впечатление даже на Драгута. Хотя форт уже
был наполовину разрушен, Рыцари, мальтийцы и другие воины держались стойко, и
турецкий командующий полагал, что компания складывается неудачно. Особенно
плохо для турок было то, что орденская кавалерия во главе с Копье, уже
отличившимся во многих конных стычках, атаковала и уничтожила турецкую батарею
на мысе Виселиц. Это снова позволяло Рыцарям переправлять в форт подкрепления
на лодках. Мустафа Паша был еще больше обеспокоен, тем более, что постоянно
опасался прибытия больших сил с Сицилии, что положило бы конец его действиям.
Особенно его напугало появление 10 июня, в день намеченный для новой атаки,
двух мальтийских галер к северу от Гоцо. Он посчитал эти две галеры авангардом
большого флота и потребовал у Пиали быстро его перехватить. На самом деле это
были две галеры, отправленные Ла Валеттом перед началом осады на Сицилию, и
возвращавшиеся теперь с 500 испанскими солдатами. Эти солдаты были последние,
которых вице-король мог прислать на данный момент. Но Пиали начал охотится за
ними до того, как они смогли высадиться. Затем Драгут настоял, чтобы не менее
сотни судов Пиали патрулировали Мальтийский пролив, чтобы пресечь возможность
появления других кораблей с помощью для острова. Он также распорядился возвести
еще более мощную батарею на мысе Виселиц и наполнить Большую Гавань малыми
судами с вооруженными людьми, чтобы не позволять отдельным лодкам Ордена
подвозить по ночам подкрепления в Сент-Эльмо. Для защитников форта оставалась
одна возможность сообщения с Гроссмейстером – использовать мальтийских пловцов.
Предприняв все эти шаги, турки, наконец, решили провести запланированный штурм,
который должен был стать последним и решительным. Ага, командир янычар, призвал
своих людей захватить форт и перебить всех неверных. Атака была намечена на
ночь того же дня 10 июня.

В
свете факелов и фальшфейеров янычары бросились на приступ. Согласно историку
Бальби, когда бой начался, вспышки были столь яркими, что стало светло как
днем. Сент-Эльмо был так освещен, что можно было видеть все, что находилось
вокруг гавани, включая Сан-Анджело, откуда бомбардиры Ордена наводили свои
пушки на атакующих. Турки предпринимали атаки несколько раз, но были отброшены.
Они потеряли около 1500 убитыми. У защитников погибли только 60 человек.

Но
паузы не последовало. Турок так взбесило поражение, что они продолжали бой без
какого-либо плана и всяких мыслей о передышке. Бомбардировки и бои продолжались
все последующие три дня, пока 14 июня Мустафа Паша не предложил осажденным
жизнь и беспрепятственный выход в обмен на капитуляцию. Но посланец был
вынужден бежать обратно под градом пуль. Так бомбардировки продолжились и еще
усилились огнем с кораблей Пиали в преддверии новой атаки, состоявшейся 16
июня.

В
этот раз Мустафа Паша выставил вперед исламских фанатиков – айяларов,
одурманенных гашишем, не знавших страха и ни во что не ставивших ни чужие, ни
свои жизни. Единственное слово, слетавшее с их губ, было «allah», в то время
как мальтийцы в рядах защитников произносили слово «alla». И те, и другие
обращались к богу.

Защитники,
оставшиеся в форте жались друг к другу, словно набираясь друг у друга
храбрости. Последние их молитвы были обращены к их оружию, пока яростная волна
айяларов надвигалась на них. В это время малая батарея открыла огонь прямой
наводкой. Затем начали собирать свою дань мушкеты и аркебузы. Наконец, когда
айялары со своими круглыми щитами и ятаганами достигли стен и бросились через
их бреши, Рыцари встретили их пиками и мечами. Противники смешались в смертельной
битве.

Всякий
христианин, участвовавший в этой битве, считал, что несомненно погибнет,
поскольку врага победить нельзя. Но айялары были отбиты, и многие подумали о
чуде. Эта пауза позволила защитникам вздохнуть, перегруппироваться и собраться.
Затем последовал новый штурм, на который пошли янычары. По ним снова ударили
орудия, а затем и мушкеты с аркебузами. В отличие от айяларов, янычары имели
возможность остановиться и перегруппироваться, но и их атака захлебнулась, не
достигнув брешей в стене.

Драгут
и Мустафа Паша, руководившие штурмом, продолжили бомбардировку, но с
наступлением ночи ее прекратили. Обе стороны не могли поверить в то, что форт
снова устоял. Защитники потеряли 150 человек, число убитых у турок превысило
1000. Ла Валетт был горд за своих людей, но понимал, что его резервы подошли к
концу. Тем не менее, 30 Рыцарей и 300 солдат и мальтийских волонтеров вызвались
пойти и умереть с теми, кто продолжал сражаться в Сент-Эльмо.

18
июня Драгут и Мустафа Паша начали подготовку к новому штурму. Батарея на мысе
Виселиц снова господствовала над гаванью, предотвращая посылку транспортов, и
еще был возведен защитный барьер прямо по краю воды, отделявший Сент-Эльмо от
внешнего мира. Это тоже была идея Драгута, но он не увидел осуществления своей
затеи, потому, что ядро, пущенное из форта Сан-Анджело, упало рядом с ним, и
большой осколок камня поразил его в правый глаз. Драгут упал, и кровь хлынула у
него из носа и ушей. Мустафа Паша, бывший рядом с ним, сочтя, что он умер, без
особых церемоний приказал накрыть тело плащом и скрытно доставить в госпиталь
Марсы. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о смерти Драгута, что могло привести
к деморализации войск. Через некоторое время также был убит командир янычар.
Похоже, что бомбардиры из Сан-Анджело специально выбирали своей целью важных
командиров, которые выделялись своими одеяниями.

Весть
о смерти Драгута дошла до Ла Валетта от турецкого дезертира. Но в то время
Драгут был еще несколько дней живым, оставаясь в госпитале. Меры, которые он
предлагал, были осуществлены Мустафой Пашой. 20 июня часть орудий с батареи на
мысу Виселиц была переведена на восточную сторону осажденного форта. Был
закончен и заслон, изолирующий форт. В этот день последнее послание
информировало Гроссмейстера, что дальнейшей возможности получать подкрепления
нет. Теперь форт был отрезан и должен был сражаться в одиночестве.

21
июня стал днем контрастов. Биргу, несмотря ни на что, отмечал праздник Тела
Христова, но выглядел спокойным. Рыцари отложили свое оружие и доспехи и, облачившись
в праздничные темные одежды с белыми восьмиконечными крестами, приняли участие
в праздничной церемонии в церкви Св. Лаврентия. Также, начиная с утра они стали
готовить традиционные костры, зажигаемые 24 июня, в день Св. Иоанна,
покровителя Ордена.

В
Сент-Эльмо, на который турки продолжали свои атаки, ситуация становилась
безнадежной. Все средства борьбы были исчерпаны. Христианские пушки вели огонь
прямой наводкой. Немногочисленные стрелки заняли свои места на стенах. Затем
сражающиеся сошлись в рукопашной, в ход пошли двуручные мечи, ятаганы, пики,
боевые топоры и даже кинжалы. Снова только ночь положила конец битве.

Израненный
командир форта Луиджи Бролья сдал командование арагонскому Рыцарю Мельхиору де
Монсеррату, но тот тоже вскоре был убит мушкетным выстрелом. Полковник Мас, Де
Гуарес и Миранда, три столпа обороны, тоже были тяжело ранены, но продолжали
сражаться. Даже когда они не могли больше стоять, то продолжали сидя биться
своими двуручными мечами.

Видя
их бедственное положение, Ла Валетт послал новых добровольцев. Недостатка в
волонтерах не было, в бой их вел знаменитый корсар Ромега. Но когда они
попытались пробиться в форт, их остановил огонь батареи с мыса Виселиц и
турецких патрульных лодок. Больше ничего было нельзя сделать.

Защитники
форта продолжали сражаться. У них не появлялось даже мысли о сдаче. Де Гуарес
сложил свою голову под вражескими ятаганами, Полковник Мас был изрублен на
куски. Пали Миранда и многие другие доблестные Рыцари. Когда 23 июня весь
турецкий флот прибыл в Марсамшетт и присоединился к обстрелу Сент-Эльмо,
последовал яростный штурм, в котором принимали участие отряды янычар, айяларов
и конница спаги. Им могло противостоять менее 100 защитников. Два капеллана,
Виньерон и Де Самбрана, бывшие в форте с самого начала осады, исповедали и
причастили оставшихся Рыцарей и солдат. Затем они спрятали драгоценные святыни,
подожгли часовню форта и стали бить в колокол. Это стало сигналом для Рыцарей
вокруг гавани, что Сент-Эльмо пришел конец.

Накануне
дня Св. Иоанна, 23 июня Сент-Эльмо пал. Мустафа паша имел мало поводов для
радости, когда объезжал руины форта. Он устремил свой взгляд через гавань на
форт Сан-Анджело и сказал свои знаменитые слова, не пропущенные ни одним
историком: «Боже! Если маленький сын стоил нам так дорого, какую цену нам
придется платить за большого отца?»…

Необычайная
иллюминация была на Мальте 23 июня. Несмотря на уныние из-за потери Сент-Эльмо,
Рыцари все же запалили в день Св. Иоанна свои традиционные костры в Биргу,
Сенглеа и Мдине. Турки тоже зажгли огни в честь взятия форта.

На
следующее утро солнце осветило Большую гавань и бастионы и здания Сент-Эльмо,
ставшие рябыми за 31 день осады. О ее печальном окончании свидетельствовал
турецкое знамя с полумесяцем, гордо реявшее на ветру над руинами форта. И
особенно контрастировали с красотой наступившего утра три деревянные
конструкции в виде креста, выносимые ветром ко входу в Большую гавань. К ним
были пригвождены обезглавленные тела трех Рыцарей. Ла Валетта сразу позвали,
когда эти конструкции прибило к берегу у замка Сан-Анджело. Двух Рыцарей
опознали, это были итальянцы Мортелли и Сан Джорджио. Совершив этот безобразный
акт, Мустафа Паша приказал еще вздеть на копья в форте Сент-Эльмо головы
Полковника Маса, Миранда и Де Гуареса и развернуть их лицом к Сан-Анджело.
Глядя на это, взбешенный Ла Валетт утратил всю свою гуманность, хорошо всем
известную и выделявшую его в те жестокие времена. Он немедленно ответил не
менее жестоким актом, приказав обезглавить всех турецких пленников, и
выстрелить их головами по позициям турок.

Затем
Гроссмейстер узнал, что скрытно прибыли и высадились на Мальте подкрепления с
Сицилии. Однако, этому отряду из 700 человек, присланному вице-королем на
четырех галерах, командиром флота был отдан приказ высадиться на Мальте только
в том случае, если Сент-Эльмо остается в руках Рыцарей; если нет, то отряд
должен был возвращаться на Сицилию. Когда галеры бросили якорь на северо-западе
Мальты, один из Рыцарей поскакал по берегу, чтобы выяснить ситуацию. Он узнал,
что форт пал, но сначала передал информацию командиру отряда шевалье де Робле.
Тот решил не лишать Орден столь необходимого подкрепления и сказал командиру
флота, что форт еще удерживается Рыцарями, и что можно высаживаться. Он повел
отряд берегом залива Калькара, чтобы найти лодки для переправы в Биргу.

Турки
узнали об этом подкреплении, когда было уже поздно помешать высадке. Но они не
знали, что прибыло всего 700 человек. Мустафа Паша, помня, сколько людей он
потерял при осаде Сент-Эльмо, понимал, что продолжение осады будет дело
нелегким. Еще он не забывал о том, что ему предстоит предстать перед грозными
очами Сулеймана и отчитаться за все свои потери и подмоченную репутацию.
Мустафа Паша подумывал о том, не поступить ли ему так же, как поступил султан
43 года назад на Родосе. Если он предложит Рыцарям свободно уйти с Мальты, то
добьется своей главной цели, избежав дальнейших неизбежных потерь. Он так
проникся этой мыслью, что, похоже, забыл о своей безжалостности по отношению к
пленным Рыцарям и солдатам, захваченным в Сент-Эльмо и надругательстве над
христианским символом – распятием. Мустафа выбрал греческого раба, чтобы
послать под белым флагом свои предложения в Биргу. Его миролюбия Ла Валетт не
оценил. Выслушав парламентера, он приказал: «Взять и повесить!» Он не собирался
так поступать, но хотел подавить волю этого человека. Позже Ла Валетт
согласился сохранить ему жизнь, дал возможность увидеть укрепления Биргу,
испугавшие посланника. Затем Ла Валетт указал ему на ров и сказал, что это
единственное место, которое он может предоставить Мустафе и его янычарам.

Турецкий
главнокомандующий был разгневан, когда получил ответ от своего посланника. Он
сразу понял, как глупо было ожидать от Рыцарей согласия на какую-либо форму
капитуляции. Раз он не добился цели уступками, значит — добьется силой. Он
решил атаковать Сенглеа, форт Сент-Микаэль и Биргу. Он полагал, что когда он
захватит все эти три места, то последний форт Сан-Анджело падет как спелая
слива.

Мустафа
Паша разделял мнение Рыцарей о том, что ни одному судну не удастся
проскользнуть мимо форта Сан-Анджело с его тяжелыми орудиями, и поэтому он
придерживался плана, по которому разместил свои корабли в гавани так, чтобы они
могли вести огонь по своим целям, не подвергаясь риску быть уничтоженными огнем
артиллерии форта. Он решил перетащить свои суда по суше, и в течение нескольких
последующих дней все рабы перетаскивали их с берега у Марсамшета на
подветренную сторону холма Скиберрас. Затем корабли спускались в море у Марсы и
размещались на позициях для атаки Сенглеа и форта Сент-Микаэль. Когда восемь
десятков кораблей таким образом были транспортированы в Большую Гавань, Мустафа
Паша перевел наиболее тяжелые орудия на холм Скиберрас, а также на высоты
Коррадино, откуда им было проще поражать свои цели.

Ла
Валетт пытался помешать осуществлению турецких планов, в частности прекратить
высадку вражеских войск на полуостров Сенглеа и форта Сент-Микаэль. По его
приказанию был сооружен палисад из кольев, окованных железными обручами и
вбитых в дно, от оконечности Сенглеа до конца укреплений. Подобный палисад
перегородил и залив Калькара, чтобы защитить Биргу с северной стороны.

Турецкая
бомбардировка началась в конце первой недели июля, и ее целями стали башни
Биргу и Сенглеа и форты Сан-Анджело и Сент-Микаэль. Чтобы разрушить палисады
для высадки своих войск, Мустафа Паша послал своих людей, вооруженных топорами
и кирками, вплавь. Те уже переплыли половину залива, когда об этом доложили
адмиралу дель Монте – командиру Сенглеа. Для него это было неожиданностью, поскольку
сам он не имел организованных пловцов в своем гарнизоне. В то время далеко не
все, даже из моряков, были хорошими пловцами. Впрочем, это не относилось к
мальтийцам, чья жизнь на маленьком острове заставляла их с детства учиться
плавать. По приказу командира большое количество мальтийцев, схватив ножи и
кортики, и сняв одежду, бросились в море. Они поплыли, держа свое оружие в
зубах, и добрались до турецких пловцов, когда те уже начали валить палисад.
Мальтийцы и турки сошлись врукопашную, но схватка быстро закончилась бегством
турок, прихвативших своих раненых.

Вторая
попытка Мустафы разрушить палисад последовала на следующий день. На этот раз
турки обвязали колья канатами и пытались свернуть их кабестанами с берега у
Коррадино. Но мальтийцы снова бросились в воду и перерезали канаты. Больше
Мустафа Паша не предпринимал попыток разрушить палисад.

Пришло
время для атаки на Сенглеа и Сент-Микаэль. Атаку на Сенглеа возглавил Хассем —
губернатор Алжира, а штурм форта Сент-Микаэль – его лейтенант Канделисса.
Двойная атака состоялась 15 июля. С самого начала штурма стало ясно, что турки
спланировали и организовали его гораздо лучше, чем осаду Сент-Эльмо.

Канделисса
бросил своих людей на палисад, хотя эта преграда останавливала его лодки.
Христианские мушкетеры открыли убийственный огонь по мусульманам. Но это не
удержало стремительного Канделисса. Он бросился в воду и увлек своих людей за
собой. Турки, прикрывая щитами голову от мушкетных выстрелов, вброд добрались
до стен и приготовились залезть на них. Хассему, ведшему своих алжирцев на
Сенглеа, пришлось тяжелее, поскольку его войскам нанесла урон удачно
размещенная артиллерия под командой шевалье Де Робле, приведшего в Биргу
последнее подкрепление. Однако он тоже вскоре достиг стен и вступил в бой с
Рыцарями.

Большой
удачей для Канделисса стал взрыв порохового склада в Сенглеа, разрушивший часть
бастиона. Его войска не теряли время и бросились в пролом. Когда развеялся дым
и пыль, все смогли увидеть турецкие знамена на стенах. Осознав, что город можно
легко потерять, Ла Валетт немедленно бросил подкрепления из Биргу. Им надо было
только пробежать по понтонному мосту из лодок, наведенному из города. Эта
контратака, возглавленная Командором Саногуэрра, остановило вражеское
наступление. Порыв защитников был единодушным, даже капеллан Фра Роберто, не
носивший оружие, затянул потуже свою рясу и побежал с войском.

Мустафа
Паша наблюдал за ходом боя с высоты Коррадино и решил, что пора послать в дело
янычар. Тысячный отряд на десяти судах устремились к Сенглеа по краю воды вдоль
холма Скиберрас, но до цели они не добрались. Батарея форта Сан-Анджело под
командованием Рыцаря Де Гираля открыла огонь по этим кораблям и разбила девять
из них до того, как они достигли Сенглеа. Последнее судно обратилось в бегство.

Битва
длилась пять часов. Турки и алжирцы понесли потери, достигавшие 3000 чел. Было
приказано отступать, и при этом они также потеряли немало людей, не успевших
вовремя добраться до лодок. Пленных защитники не брали, памятуя о том, что
произошло в Сент-Эльмо.

Мустафа
Паша тоже помнил про Сент-Эльмо, и, среди прочего о том, как Ла Валетт посылал
подкрепления. Теперь это было делать легче, поскольку между Биргу и
полуостровом был наведен мост. Туркам требовалось незамедлительно перекрыть
этот поток. Добраться до моста было невозможно, поскольку он располагался
глубоко в заливе, защищенном еще и натянутой поперек цепью. Кроме того, залив
простреливался мощным перекрестным огнем. Тогда турецкому главнокомандующему
пришла в голову другая мысль. Если он атакует Биргу и в то же время подступит к
Сенглеа и полуострову Сент-Микаэль, Рыцари будут лишены возможности
перебрасывать резервы. Кроме того, он хотел тем самым еще оказать и
психологическое воздействие на гражданское население. Вовлекая его в боевые
действия, Мустафа хотел вбить клин между мальтийцами и Рыцарями. Через своих
провокаторов он хотел пообещать мальтийцам свободу и справедливое правление,
если они отколются от Рыцарей и прекратят борьбу.

Но
Мустафа Паша плохо знал мальтийцев. Их любовь к свободе и самоуправлению
сочеталась с преданностью своей вере и церкви, ради чего они уже не раз
восставали против своих угнетателей за долгую историю феодализма. Следовало
предположить, что даже не найдя общего языка с Рыцарями, мальтийцы скорее
предпочли бы стать их рабами, чем союзниками турок. Предложение Мустафы Паши
было отвергнуто, а итальянского солдата, единственного, кто высказал мнение о
том, что необходимо принять турецкие условия, схватили и повесили.

Мустафа
начал свои атаки с невиданной доселе бомбардировки. Современники утверждали,
что грохот турецкой канонады был слышен с расстояния в 100 миль даже на
Сицилии. В преддверии атаки предусмотрительный Ла Валетт начал строить новые
защитные стены в Биргу, используя всех рабов, чтобы работа шла быстрее. Отказывавшихся
убивали, а непослушные лишались ушей.

Мустафа
решил лично возглавить штурм Сенглеа и форта Сент-Микаэль, а адмирал Пиали
руководил операцией против Биргу. Канделисса получил приказ выдвинуть флот ко
входу в Большую Гавань. Его должна была поддерживать новая батарея на мысу
Байи, расположенная напротив Биргу, которая должна была вести огонь по городу.
Штурм был назначен на 2 августа.

Со
всех склонов турки бросились к стенам обоих гарнизонов. По крайней мере, пять
раз они приставляли штурмовые лестницы к стенам Сент-Микаэля и один раз
прорывались внутрь форта. Но всякий раз были отброшены яростными контратаками.
Биргу держался стойко. После пяти часов боя Мустафа Паша был раздосадован тем,
что знамена Св. Иоанна, несмотря ни на что, реяли над всеми бастионами. Все
усилия и большие потери были напрасны. Он прекратил атаки и приказал
бомбардировать цели последующие пять дней, прежде чем решился на следующий
штурм.

Эта
бомбардировка не прошла даром. Сенглеа и Биргу был превращены в щебень. Тяжело
пришлось гражданскому населению. Мужчины, женщины и дети, до того терпеливо
переносившие осаду, теперь осознали, что теперь конец близок, и что они не
должны сидеть и ждать неизбежной гибели. Ряды защитников редели, и каждая пара
рук требовалась, чтобы выполнять работу за десятерых. Каждый делал все, что мог
и считал, что если суждено погибнуть, то лучше погибнуть сражаясь. Все больше
местных жителей присоединялось к воинам и выходило на стены своих фортов. Они
заделывали бреши в стенах, возводили баррикады на улицах, собирали провизию и
амуницию, ухаживали за раненными. Всякий здоровый мальтиец становился в Биргу и
Сенглеа частью гарнизона.

Штурм
был возобновлен 7 августа. Люди Пиали, рванувшиеся в проломы стен бастионов
Биргу, наткнулись на новую стену, одну из многих, что успел построить Ла
Валетт, и оказались в ловушке. Они попали под мощный обстрел из мушкетов,
косивший их сотнями. В этот момент Рыцари и солдаты предприняли атаку,
набросились на мусульман и учинили им разгром. Пиали вынужден был отвести свои войска
от стен Биргу для сохранения своих позиций.

Иначе
сложилось в Сенглеа и Сент-Микаэле. Мусульмане обрушили часть стены и
прорвались внутрь цитадели. Гроссмейстер, видя, как турецкие знамена появились
на стенах, был бессилен этому помешать, поскольку не мог послать подкрепление
из Биргу, где еще кипела битва. Семидесятилетний Мустафа Паша с мечом в руках
сам был замечен во главе своих войск, когда Рыцари и солдаты начали отступать.
Был решающий момент боя, и он призвал своих янычар нанести последний удар.
Защитникам Сенглеа, остававшимся стойкими все время осады, оставалось уповать
лишь на чудо. И оно произошло.

Когда
Рыцари и солдаты вступали в последний бой с атакующими янычарами, они вдруг
услышали среди грохота боя турецкий сигнал к отступлению. Невероятно, как за
мгновения до победы, Мустафа приказывал своим войскам отступать. Но это не было
сном, поскольку мусульмане очистили захваченную ими территорию и быстро стали
покидать форт. Не меньше был удивлен и Ла Валетт, наблюдавший за отходом турок
из Биргу. Что же послужило его причиной?

Виноват
в этом был губернатор Мдины шевалье Мескита. Он и его гарнизон застоялись без
дела, и, узнав об успехах турок, губернатор решил что-нибудь предпринять. Он
приказал всей своей кавалерии под командованием шевалье де Люньи атаковать
турецкий лагерь в Марсе. Хотя в госпитале находились многие сотни турок, охрана
состояла только из небольшого отряда, который не стал препятствием для
орденской кавалерии. В короткое время разъяренные Рыцари истребили всех
попавшихся турок и уничтожили лагерь. Лишь одному всаднику удалось ускользнуть
и добраться до Мустафы Паши, чтобы сообщить ему о произошедшем. Он доложил, что
(показавшийся ему очень большим) отряд христиан опустошил лагерь. Полагая, что
все силы собраны в Биргу, Сенглеа и Сент-Микаэле, Мустафа решил, что это
прибыли войска с Сицилии и заходят ему в тыл. Это побудило его прекратить
атаку.

Известия
о бедствиях Мальты и героизме и ее Рыцарей быстро распространялись по Европе.
Все удивлялись и восхищались ими, но никто и пальцем не повел, чтобы чем-нибудь
им помочь. Большая «заслуга» в этом принадлежала вице-королю Сицилии, который,
несмотря на все обещания, данные Ла Валетту, присылал ему лишь небольшие
отряды. С ухудшением положения при дворе вице-короля развернулась дискуссия,
причем некоторые вообще были против посылки какой-либо помощи, даже если Мальту
придется отдать туркам. Аргументом служило то, что Рыцари не были подданными
испанского короля Филиппа II, и, следовательно, не должны были рассчитывать на
его помощь. Другие ссылались, на то, что Рыцарей в свое время выбили с Родоса,
когда ни один христианский монарх им не помог, и нечего ожидать, что испанский
король должен это сейчас делать. Дон Гарсиа, однако, не был согласен с такими
аргументами. Он считал, что Мальта была испанским подарком для Рыцарей в
тяжелые для них времена, но убеждал всех, что Сицилия находится под угрозой со
всех сторон. Турки угрожают с севера из Белграда и Венгрии; восток весь
захвачен мусульманами; запад блокирован французами – союзниками турок; остается
лишь юг, где решается судьба Мальты. Если остров падет, то, без всякого
сомнения, станет плацдармом для вторжения на Сицилию. Этот аргумент ранее
никогда особо не принимался в расчет вице-королем, однако в свете героизма
Мальты, он теперь испытывал чувство стыда. Это побудило его, наконец, послать
Ла Валетту послание, в котором он обещал к концу августа прислать 24 галеры и
14000 солдат. Но Дон Гарсиа не понимал, что Рыцарям и мальтийцам надо еще
дожить до этого времени.

Тем
временем Мустафа Паша на Мальте готовил очередной, и, как он ожидал последний
штурм. Он решил атаковать только Сенглеа. Если Ла Валетт начнет посылать
подкрепления, то постепенно ослабит гарнизон Биргу. Еще турецкий командующий
планировал вести активные саперные работы против мощных бастионов Биргу, с
целью произвести взрыв в самый неожиданный момент. Помимо того он приказал
начать строить большие осадные башни и машины, снабженные перекидными
мостиками, с помощью которых его бойцы должны были преодолевать стены бастионов.

Турецкий
главнокомандующий наметил подвести мину под Кастильский бастион 18 августа. На
этот же день он наметил атаку на Сенглеа, которая должна была развиваться тем
же путем, что и раньше. Затем все зависело от ситуации в Биргу.

Как
обычно, Ла Валетт собирался посылать резервы в Сенглеа, видя, что натиск
усиливается, однако, то, что Биргу атаке не подвергся, его насторожило. Он
сразу подумал о возможности какой-то турецкой уловки и, несмотря на свое
желание, воздержался от посылки подкреплений. Это не ускользнуло от внимания
Мустафы Паши, понявшего, что Ла Валетт в ловушку не попал. Не выжидая больше,
он приказал инженерам подорвать мину под Кастильским бастионом. Мощный взрыв
обрушил основную стену бастиона. Еще до того, как пыль и обломки упали на землю,
войска Пиали рванулись в пролом и захватили плацдарм для атаки самого города.
Зазвонили колокола церкви Св.Лаврентия, подавая сигнал, что враги пробили
укрепления и входят в город.

В
этот момент Гроссмейстер находился в часовой башне на главной площади Биргу,
где размещалась его ставка. Отсюда он мог контролировать все происходящее, но
сейчас требовалось его личное участие. Ла Валетт только надел на голову морион,
взял у солдата пику и призвал своих людей следовать за ним. Затем он устремился
к Кастильскому бастиону. Присутствие семидесятиоднолетнего Гроссмейстера,
ведущего горстку рыцарей в битву, немедленно привлекло внимание всего
населения, и он был поддержан множеством горожан.

В
первом столкновении на дымящихся развалинах бастиона близко от Гроссмейстера
разорвалась граната, ранившая его в ногу. Но, несмотря на призывы окружающих
покинуть битву, Ла Валетт повел в яростную атаку Рыцарей, солдат и вооруженных
чем попало мальтийцев. Если под руку ничего не попадалось, во врага метали
камни. Турки были удивлены, когда эта пестрая волна яростно нахлынула на них,
поколебала их ряды и выбила из города. Сильно хромая, Ла Валетт продолжал вести
своих людей, крича им, чтобы они не останавливались до тех пор, пока турецкие
знамена остаются на стенах. Он считал свое присутствие необходимым, поскольку
оно вдохновляло всех вокруг на дальнейшие усилия, и лишь когда турки были
окончательно отброшены, позволил перевязать свою рану.

Турки
атаковали ночью снова. Корабли Канделисса, расположившиеся рядом с мысом Байи,
начали мощный обстрел, сильно облегчавший сухопутным войскам достижение их
целей. Защитники держались стойко, но Мустафа Паша упорствовал, чувствуя, что
надолго их не хватит. Ла Валетт тоже чувствовал это. Потери были тяжелыми,
резервов не было. Припасы заканчивались, госпиталь был полон раненными. Все кто
оставался на ногах, сражались, хотя многие укрепления сравнялись с землей.
Скудные запасы воды пытались пополнять, собирая капли, стекавшие с крыш после
редкого дождя. Недостаток снарядов для пушек компенсировали как могли,
отыскивая турецкие ядра, залетавшие в город.

Но
когда турки покатили свои осадные машины к оставшимся стенам, команды
мальтийских рабочих смогли разрушить их. А к Рыцарям и солдатам, продолжавшим
сражаться на стенах, присоединились даже женщины, опрокидывавшие на турок котлы
с кипятком. Дети и женщины, кому не находилось места на стенах, кормили и
обслуживали бойцов, помогая им чем могли.

23
августа Совет пришел к выводу о возможном оставлении Биргу и переходе в форт
Сан-Анджело. Город был изрешечен вражескими снарядами, и дальнейшее
сопротивление представлялось невозможным. Но Ла Валетт решительно отверг такое
предложение. Он полагал, что если Биргу будет оставлен, Сенглеа и Сент-Микаэль
тоже падут, и это будет концом Мальты и Ордена. Кроме того, что станет с
жителями Биргу, которые не могут поместиться все в Сан-Анджело, поскольку он
довольно мал? Ла Валетт заявил, что не оставит ни одного верного ему мальтийца
на милость турок. Если Рыцарям и мальтийским мужчинам и женщинам суждено
погибнуть, они погибнут вместе. Ни один из членов Совета не нашелся, что
ответить на такой аргумент. И их молчание означало, что выбор сделан. Чтобы
утвердить свое решение, Ла Валетт сказал: «Нет, братья, есть только одно место,
где мы должны остаться и сражаться. Здесь мы или должны будем вместе погибнуть,
или с божьей помощью изгнать наших врагов.»

Приняв
решение оставаться в Биргу, Ла Валетт перевел большую часть гарнизона
Сан-Анджело в город, оставив лишь прислугу орудий. Перекидной мост, соединявший
форт с городом был разрушен, и Биргу остался в изоляции.

Хотя
положение защитников становилось безнадежным, все усилия турок были тщетными.
Больше всего тревожился Мустафа Паша, боясь предстать перед султаном с рапортом
о поражении. Он пытался найти выход из тупика, но видел, что дальнейшая осада
встречала многочисленные препятствия. Суда, перевозившие необходимые припасы,
были захвачены на пути к Мальте сицилийскими галерами, и теперь муки хватало
только на 25 дней. Заканчивался порох, и приходилось уменьшать заряды для
пушек. Большой проблемой становились эпидемии, не поддававшиеся никакому
контролю и косившие его людей. Могли возникнуть и еще большие трудности,
поскольку адмирал Пиали уже просил разрешить отвести флот. Пришло время
применить все военные хитрости, известные Мустафе Паше.

Все
оставшиеся осадные машины были брошены против бастионов Биргу, но мужество
мальтийских рабочих, ведомых Рыцарями Кларамоном и Гуаресом де Перейра, снова
спасло ситуацию. Он выбрались через стену бастиона и успели захватить осадную
башню раньше, чем янычары на верхней площадке поняли, что происходит. Перебив
всех турок, бывших внутри, мальтийцы не стали разрушать башню, и Рыцари и
солдаты забрались в нее, прихватив пару пушек, и вели огонь по туркам.

В
отчаянии, Мустафа Паша распорядился подвести мины под уже наполовину
разрушенные бастионы Биргу, чтобы обвалить сразу всю систему укреплений.
Подкопы велись и под различные части самого города. Но и на этот раз
мальтийские рабочие, в основном камнетесы и каменщики, провели подкоп изнутри
города и встретили врага под землей. В ход пошли кирки и лопаты. Часто подкопы
обрушивались и погребали под собой и врагов, и своих.

Хотя
защитники продолжали сражаться и использовали все средства, чтобы не пропустить
турок, но всем было ясно, что это последние усилия, и конец близок. Даже
беспримерное мужество израненных и измотанных борьбой Рыцарей и других бойцов
на брешированых и полуразрушенных бастионах было уже недостаточным. Спасти их
могло только еще одно чудо.

Возможно,
не обошлось без вмешательства высших сил, когда Мустафа Паша вдруг стал
рассматривать возможность отложить штурм и даже зимовать на Мальте. Так можно
было перегруппировать силы, получить подкрепления и собрать необходимые припасы
и снаряжение для последующего штурма. Но для этого требовалось, по крайней
мере, захватить столицу острова Мдину. Тогда можно было надеяться на понимание
султана, и появлялась возможность хранить пушки и снаряжение в городе. Слово
благодаря молитвам защитников, Мустафа Паша остановил атаки на Биргу и Сенглеа
и повел свои войска на столицу.

Гарнизон
Мдины был очень мал, поскольку губернатор города португалец Дон Мескита послал
своих лучших воинов в Биргу в самом начале осады. Понимая неизбежность атаки на
город и отсутствия возможностей для сопротивления, он до того, как вступить в
неравный бой, решил прибегнуть к последнему средству, надеясь, что турки
поддадутся на его уловку. У него не было солдат, но зато было много горожан и
крестьян, нашедших приют в городе. Выбрав некоторых из их числа, он велел им
переодеться в форму солдат и послал караулить на стены. Он также
сконцентрировал свою немногочисленную артиллерию на той стороне, откуда ожидал
появления турок.

Его
блеф сработал. Когда турки подошли к городу, они обнаружили хорошо обороняемую
твердыню. Дон Мескита для усиления впечатления еще и приказал своим пушкам
стрелять до того, как турки попали в зону досягаемости их огня. И прежде чем
приунывшие турецкие войска были посланы в бой, доклады его офицеров заставили
Мустафу Пашу, опасавшегося нового Сент-Эльмо, оставить свою идею и возобновить
атаки на Биргу и Сенглеа.

Но
все это дало Рыцарям необходимую недельную отсрочку, а Ла Валетту – возможность
отправить новое послание Дону Гарсиа вице-королю Сицилии. Он призывал без
промедления прислать какую возможно помощь. Более того, Гроссмейстер писал, что
это послание может оказаться последним, и, обрисовав ужасное положение Мальты,
сообщил Дону Гарсиа, что войска следует высаживать в Меллихе, на западной
оконечности Мальты, чтобы не быть замеченными турками из Большой Гавани и
Марсамшетта.

Послание
было своевременным. Дон Гарсиа отбыл 25 августа на 24 галерах с 8000 воинов, но
попал в шторм, повредивший его корабли и измотавший людей. Он вынужден был
возвратиться в Лимозу на Сицилии. Там его и нашло письмо Ла Валетта.

Атака
на Биргу и Сенглеа была назначена на 1 сентября. Но защитники сразу подметили,
что огонь и натиск турок стали ослабевать. Три месяца боев не могли не
сказаться. Это произвело благоприятное впечатление на обороняющихся, впервые
поверивших в возможность своей победы и снятия осады. Но Мустафа Паша не
собирался отступать, и его атаки заметно ослабляли оборону. Исход дела теперь
сильнее, чем когда-либо ранее зависел от того, прибудут ли войска с Сицилии
вовремя или нет.

Флот,
везший эти войска и рассеянный бурей, продолжал оставаться в Лимозе. Корабли
требовали ремонта, а многие солдаты отходили от морской болезни. Медлительный
Дон Гарсия, не столь уж и стремившийся ввязаться в бой с турками, не особо
беспокоился по поводу этой задержки. Но с его войсками находилось и около 200
Рыцарей из разных частей Европы, собравшихся в Мессине и стремившихся
присоединиться к своим братьям на Мальте. Они были крайне недовольны и
постоянно побуждали вице-короля к действию. Наконец, 4 сентября флот покинул
Лимозу и отбыл на Мальту.

По-видимому,
Дон Гарсиа не внял совету Ла Валетта, данному в последнем письме. Он повел свои
корабли так, что рисковал быть замеченным со стороны турецкого флота,
выходящего из Марсамшетта. В своей истории Ордена Верто утверждал, что движение
флота вице-короля испугало турок и стало поводом для их отступления. Может
быть, его прибытие и послужило позже таким поводом, но само передвижение, как
это ни странно, турками замечено не было, даже при том, что их суда патрулировали
Малтийский пролив. Так или иначе, но 6 сентября Дон Гарсия привел свои корабли
в Меллиху, как и предлагал Ла Валетт. Следующим утром 7 сентября 8000 воинов
начали высадку.

Ла
Валетт был немедленно информирован о прибытии подкреплений, но когда он узнал о
том, что их всего 8000, то подумал, что такое количество будет недостаточным
для того, чтобы изгнать турок. Его беспокоило, что Мустафа Паша тоже сможет
узнать об этом, и потому Ла Валетт позволил бежать одному из мусульманских
рабов, чтобы тот донес турецкому главнокомандующему о прибытии 16000
христианских войск. Мустафа Паша получил известие, и это совпало с решением
Дона Гарсиа отплыть на Сицилию после высадки войск. Перед тем, как уйти в
открытое море, его галеры прошли в виду Большой Гавани и произвели тройной
артиллерийский салют форту Сан-Анджело, над которым развевался орденский флаг.
Это у гарнизона вызвало радость, а у Мустафы Паши глубокое разочарование,
поскольку его флот оказался неспособен атаковать суда вице-короля, и те ушли.
После всех предыдущих бедствий, прибытие сицилийских войск стало последним
перышком, переломившим спину турецкого верблюда. И Мустафа Паша решил покинуть
Мальту.

Бомбардировка
прекратилась, и всю следующую ночь турки сосредоточили все свои усилия на
разборке своих батарей и возвращении пушек на корабли. На следующий день 8
сентября, когда развеялась утренняя дымка, возле полуобвалившихся, выщербленных
стен Биргу и Сенглеа не было видно никаких следов вражеских войск. Все они ушли
к своим судам в Большой Гавани и у Марсамшетта. Вместо грохота пушек, все
услышали из Биргу радующий слух звон колоколов церкви Св.Лаврентия, несшийся
над разрушенными городами как весть о победе. Это был день праздника Рождества
Пресвятой Богородицы, и Рыцари и мальтийцы верили, что она помогла им. Ворота
открылись, и народ смог ходить свободно, как раньше.

Но
у Рыцарей были еще дела. Ла Валетт приказал воинам обоих гарнизонов выкатить
свои орудия на удобные позиции, откуда они вскоре открыли огонь по турецкому
флоту, покидавшему Большую Гавань.

Когда
бомбардиры произвели свои последние залпы по врагу, они присоединились к другим
Рыцарям, солдатам и мальтийцам, собравшимся в Биргу, чтобы возблагодарить бога
и пропеть Te Deum. Улицы города оставались заваленными пушечными ядрами,
обломками металла, камня и прочим военным мусором, словно подчеркивая, через
что жителям пришлось пройти.

Но
это было еще не все. В разгар церемонии благодарения примчались гонцы из форта
Сент-Эльмо и с холма Скиберрас и доложили Ла Валетту, что пока турецкий флот
движется к северу, транспорты вернулись назад и уже высаживают солдат в
Марсамшетте. Ла Валетт не мог в это поверить и задавал самому себе вопрос: что
случилось?

Дело
в том, что турки, садившиеся на корабли последними, получили сведения от
шпионов относительно того, что численность войск, прибывших с Сицилии,
значительно меньше, чем предполагалось. Почувствовав себя одураченным, Мустафа
Паша разгневался, решил отомстить и отменил приказ об эвакуации. Адмирал Пиали,
твердо решивший возвращаться, не согласился, и разногласия между двумя
командирами вспыхнули снова. Но они нашли компромисс, Мустафа паша высаживался
со своими войсками, а Пиали должен был ожидать его в заливе Сен-Пол.

Ла
Валетт сразу предупредил Асканио де ла Корна, командующего сицилийским войском,
о том, что турки переменили решение и идут сражаться. Ла Корна выдвинул свои
силы на возвышенности у Наш-Шара, где собирался поджидать турок, чтобы дать им
сражение. Но те 200 Рыцарей, которые подгоняли Дона Гарсия с отплытием с
Сицилии, снова подняли свой голос. Они ждали так долго, чтобы присоединится к
сражающимся братьям, но лишь они прибыли, как турки убежали. Но раз враг
вернулся и дал Рыцарям шанс проявить себя в бою, то их уже ничего не могло
остановить. Не ожидая ответа Ла Корна, они устремились по склону навстречу
наступающим туркам. Другие отряды поддались такому порыву и последовали за
ними. Понимая тщетность своих попыток удержать людей, Ла Корна, не дожидаясь
пока его оставят в одиночестве, распорядился наступать. Гарнизон Мдины, заметив,
что сицилийские войска пришли в движение, в свою очередь, неожиданно атаковали
противника с фланга.

Утомленные
более чем трехмесячной осадой турецкие войска были неспособны противостоять
свежим сицилийским отрядам. Одни турки начали разбегаться, другие топтались на
месте, не зная, что делать, а Рыцари и испанцы яростно бросились на
дезорганизованных турок. Те начали прижиматься к располагавшейся в окрестностях
башне, но не могли сдержать испанцев, штурмовавших их укрепления. Видя
беспорядок в рядах своих войск, Мустафа Паша пытался личным присутствием
вселить в них больше мужества и уверенности. Когда лошадь под ним была убита,
он пересел на другую, но та тоже была убита, как и первая. Он увидел, что его
людям не сдержать христиан, и позволил им отступить. Он выставил во фронт
янычар-аркебузиров, чтобы те попытались задержать Рыцарей и испанцев, пока
остальные смогут отступить к заливу Сен-Пол и погрузиться на корабли. Но
наступающие прорвали их оборону и настигли противников на берегу залива, рубя
их мечами и топорами, и даже бросились в воду, переворачивая лодки, на которых
спасались турки.

Мустафа
Паша, впервые видя такое, понял, что сделал большую ошибку, решив вернуться.
Когда его войска возвращались на корабли, то оставались под огнем испанских
мушкетеров, и Мустафа Паша, уже потерявший три тысячи человек, усеявших дороги
и склоны, на которых шла битва, увидел еще несколько сотен трупов, плавающих в
заливе. Это было дополнительным свидетельством поражения. Посрамленная турецкая
армада вечером 8 сентября 1565 г. взяла курс на Константинополь. Великая Осада
Мальта закончилась.

Вся
Европа праздновала мальтийскую победу над турками. Колокола звенели в церквях
от Палермо до Парижа и даже в Лондоне, где архиепископ Кентерберийский воздавал
хвалу шесть недель. Остров теперь назывался Островом Героев и Оплотом Веры. На
Ла Валетта посыпались награды. Филипп II наградил его богато украшенными мечом
и кинжалом. Папа Пий V послал Ла Валетту кардинальскую шапку, от чего тот хотел
отказаться, поскольку все его время отнимало руководство Орденом. Но он все же
был пожалован кардинальским званием без всяких дополнительных обязательств по
отношению к Ватикану. Церковь решила считать 8 сентября праздником. Рыцари
устраивали в этот день морской праздник в Большой Гавани. Город Сенглеа получил
название Инвикта («Непобежденная»), а Биргу – Витториоса («Победоносная»),
сохранившиеся и сейчас.

Но
вид обоих лежащих в руинах городов, сожженных деревень, пустых колодцев являл
печальную картину, наводившую на мысль о том, что Рыцарям следует покинуть
Мальту и вернуться на Сицилию. Но Ла Валетт не хотел и слышать об этом.
Вдохновленный славой, он скорее был готов похоронить себя под руинами Мальты,
чем покинуть остров. Он был не единственным, кто верил, что Великая Осада
решила вопрос о том, где будет дом Ордена. Рыцари не смогли удержаться в
Палестине, покинули Кипр, потом были изгнаны с Родоса, но теперь победа над
турками на Мальте подтверждала, что остров станет их постоянным прибежищем.
Никто теперь не мог отвергать факт, что Мальта с ее выгодным стратегическим
положением на перекрестке торговых путей Средиземноморья может очень многое
дать Ордену в его коммерческих и военных делах и борьбе против ислама.

В
это время Орден сменил свое название и стал Суверенным Военным Орденом Госпитальеров
Св. Иоанна Иерусалима, Родоса и Мальты. Его члены теперь назывались
Мальтийскими Рыцарями.

Список литературы

1. Attard J. The Knights of Malta. PEG
ltd. San Gwann. 1995